Я сейчас нахожусь в полнейшем раздрае, не понимаю, как действовать дальше, и вот уж точно, чего мне не нужно, так это чтобы кто-то читал нотации. Эмоции и здравый смысл разошлись во мнении, и у меня никак не получается привести их к компромиссу.
Привязанность и нежность, которые я испытываю к малышке, не объяснить. Мои эмоции не подвластны ни разуму, ни здравому смыслу, и борьба с ними равносильна схватке с самим собой.
Победителей не будет.
Я должна была просто отдать малышку, никогда ее не увидеть и уж тем более не должна была вмешиваться в ее жизнь.
Но вот только ситуация обернулась иначе. Никто не ожидал, что у девочки столь редкий порок.
Те, кто так ждал дочку, отказались от нее при первых же трудностях. Им нужен здоровый ребенок, кукла, которую можно красиво одевать, хвастаться ее достижениями и требовать только лучшего.
Им не нужна малышка, с которой придется бегать от врача к врачу, думать над ее реабилитацией и оказывать посильную помощь. Такая дочка им не нужна.
А я… Я не могу так с ней поступить!
Как можно бросить на произвол судьбы своего ребенка? Ведь это ж кровинка твоя… Роднулька…
– Ну это же глупо! – не унимается Юлька.
– Это – единственный вариант, – заявляю открыто. – Я не откажусь от нее, можешь даже не отговаривать.
– Вот же упрямая! – подруга в сердцах топает ногой. – Неужели ты не понимаешь, что теперь тебе нужную сумму никогда не собрать?
– Я что-то придумаю, – отвечаю, сжав зубы. Тему продолжать не хочу.
Останавливаюсь. Делаю медленный глубокий вдох.
Мне с трудом удается сдержать рвущееся наружу отчаяние, ведь я прекрасно понимаю все риски и последствия принятого решения. Однако оставить малышку никак не могу.
– Юль, она моя, – признаюсь, разворачиваясь лицом к подруге.
Все это время она по ходила за мной по пятам из комнаты в комнату и пыталась убедить поменять решение. По ее мнению, я должна отказаться от дочери.
– Биологически нет, – Юлька не уступает.
– Биологически? – произношу с иронией. Ох, как же много она не знает.
Да и не объяснить.
– Какое это имеет значение? – в открытую смотрю на подругу. – Я выносила ее. Родила. Чувствовала шевеления, разговаривала с малышкой, – говорю, а у самой слезы наворачиваются на глазах от воспоминаний.
Опускаю руку на плоский живот.
Внутри меня с каждым мгновением разрастается новое чувство, которому просто невозможно противиться, оно в любом случае будет сильнее. Его можно только принять.
– Она моя! – заявляю открыто.
Юлька молчит.
Смотрит на меня огромными, полными страха глазами и не спешит что-либо говорить.
– Я никогда ее не отдам, – произношу твердо. Малышка моя и точка. Все!
– Ох, дурында, – печально вздыхает подруга и раскрывает объятия. Ступаю вперед. – Вот покусать тебя хочется. Прям так сильно-сильно!
Обнимаемся.
– Вот когда мы со всем разберемся, тогда и покусаешь, – соглашаюсь.
– Там ты у меня не отвертишься! – смеется. с теплой улыбкой.
– Ладно, – Юлька сменяет гнев на милость, и у меня на сердце становится чуточку легче. Приятно осознавать, что ты не одна. – Говори, чем помочь.
Подруга помогает собрать мне сумки в больницу. Мы вместе проверяем, ничего ли не упустили, ведь потом Юля будет очень занята и вряд ли сможет мне помочь. На доставку продуктов тоже лучше особенно не рассчитывать. Мне сейчас, как никогда, будут нужны деньги, каждая копейка на счету.
Я совершенно не готовилась к тому, что оставлю малышку. У меня нет ни детской кроватки, ни достаточного количества одежды и всевозможных полезных мелочей для ребенка. Я купила всего по минимуму, а помимо необходимого еще все строго по списку от врача.
Ох, как долго я искала мягкую латексную соску! Пока нашла ту, которая нужна, прошла несколько детских магазинов и с десяток аптек.
Но нашла. И это самое главное. Врач сказал, нужна именно такая, как в советские времена.
– Насть, тебе термос положить? – кричит с кухни Юлька.
– Да! Клади! – так же громко отвечаю я ей.
Открываю комод, достаю малышковые вещи. Я их все накануне перестирала и погладила с двух сторон, ведь дочурке сейчас нужно все максимально чистое, едва ли не стерильное. Именно поэтому я выбираю комплектики и складываю их по обычным фасовочным пакетам.
Только распределив все детские вещи и грамотно их упаковав, начинаю собирать сумку с одеждой. Всего понемногу, но снова получается объемно.
– Ох, – вздыхаю устало. Смотрю на три битком набитые большие сумки и понятия не имею, как их дотащить до отделения.
– Насть, даже не думай тащить их на общественном транспорте, – Юлька словно читает мои мысли. – Ты только что родила, тебе нельзя таскать тяжести, – заявляет открыто.
Аргумент. С ним не поспоришь.
– Значит, вызову такси, – пожимаю плечами.
– Или я тебя отвезу, – подмигивает подруга.
– На машине? – ахаю. Она совсем недавно отучилась на права и еще не ездила в город. – Не боишься?
– Боюсь, – признается. – Но у нас с тобой выбора нет.
Кое-как дотаскиваем вещи до машины, загружаем сумки и возвращаемся в квартиру. Ждать..
Глава 5. Настя
«Кризис миновал. Ваша дочь начала дышать самостоятельно, ее отключили от аппарата. Сегодня мы ее переводим в палату, можете приезжать».
Слова врача неустанно крутятся в голове, а в сердце рождается надежда на скорую встречу. Мне так не терпится поскорее попасть к дочке, что я готова хоть на крыльях к ней прилететь. Не удержаться.
Прижать к своей груди, вдохнуть запах своей малышки, сказать, как сильно я ее люблю, и никогда-никогда больше не отпускать. Она должна знать.
Моя маленькая девочка за свою короткую жизнь уже так настрадалась…
Но теперь все будет хорошо. Я верю в это!
Моя доченька больше никогда не будет одна, теперь я буду с ней вместе, и на душе от этого появляется светлая радость. Она затмевает предстоящие трудности, страх перед неизвестностью и грядущие проблемы. Мне банально становится на них всех плевать.
Мы со всем справимся. Я в этом не сомневаюсь.
Легко, конечно, не будет, но страшен всегда первый шаг. Дальше уже буду разгребать то, что имею. И вытаскивать, вытаскивать, вытаскивать… До тех пор, пока по здоровью все не станет в порядке.
Маленькая моя, любимая моя, мамочка уже совсем скоро будет рядом! Она уже едет. Ты только совсем чуть-чуть подожди.
– Насть, ты точно решила? – Юлька снова заводит неприятную для меня тему.
Блин, мы же поговорили, и я все объяснила. Неужели так тяжело с первого раза понять?
Не откажусь я от дочери. Все. Решила! Она только моя.
– Ты поругаться хочешь или как? – спрашиваю у нее открыто. Моментально завожусь.
Я сейчас прекрасно понимаю тигриц и медведиц, которые никого не подпускают к своим малышам. Конечно, есть еще другие дикие звери, но я почему-то подумала именно об этих.
– Да я не об этом, – отмахивается, смеясь, Юлька. – Твоя, твоя Викуся, – произносит прямо и, ухмыляясь, качает головой. – Вот завелась, – добавляет чуть тише.
Теряюсь. В голове нет никаких других предположений.
Все мои мысли о доченьке. Я сейчас способна думать только о ней.
– А о чем? – не понимаю подругу. Какими-то загадками говорит, попробуй угадай.
– По пути будет гипермаркет. Можно заехать и докупить необходимое, – предлагает, показывая рукой на здание торгового центра. – Я бы на твоем месте все же воспользовалась предложением. В больницах кормят не ахти, а у тебя из еды ничего с собой нет.
– Я туда еду не есть, а дочку лечить, – напоминаю подруге. Она улыбается.
– Но сытая мать – счастливая мать, – подмигивает.
– Ох, Юлька, Вы неисправима! – не могу сдержать улыбки.
Да и как здесь удержаться, когда рядом с тобой едет любительница поесть? Юля кушает и не толстеет. Поражаюсь ее метаболизму!
– Вообще не понятно, как и что будет, – признаюсь, печально вздыхая. Про то, что мне дико страшно решаю не говорить.
– Боишься? – с осторожностью интересуется Юлька. Она что, мысли мои прочитала?
Я опять дико удивлена.
Но подруга толком не смотрит на меня, следит исключительно за дорогой, там довольно напряженная ситуация. Да и не удивительно! Разгар рабочего дня.
Мне повезло, что у Юли свободный график работы, и на сегодня не запланировано встреч. В противном случае пришлось бы ждать, когда она освободится, и только после этого ехать к дочке.
– Есть такое, – говорю, немного покопавшись в себе.
Меня страшит неопределенность и минимальное наличие информации. Во всемирной паутине такого понаписано, что как начнешь читать, аж волосы шевелятся на голове. Причем, у лысого человека тоже.
Лечащий врач моей малышки просил не читать непроверенные статьи и обещал сам рассказать о пороке, поделиться подробностями и прогнозами на дальнейшую жизнь.
А еще он заверил, что каждый случай уникальный, и он подробно объяснит все, что касается нас.
Детки у всех разные, степень поражения тоже, а способности детского организма просто поражают, да и компенсаторную функцию никто не отменял.
Он считает, что при должном подходе к питанию, физической нагрузке и при грамотной реабилитации, моя малышка в конечном итоге ничем не будет отличаться от остальных детей.
«Вам в некотором роде повезло», – в голове снова звучат слова врача. – «После комплексного обследования мы обнаружили, что у вашей дочки единичный порок. Да, он хирургически сложный, но мы знаем как с этим работать, не переживайте на этот счет».
После общения с ним ловлю себя на мысли, что не переживаю. Да, страшно, но это не то.
Я верю лечащему врачу своей дочки. Мне почему-то кажется он даже каким-то родным. Словно мы хорошо знаем друг друга, словно он – часть моей жизни.
Ох, какой же бред порой я несу!
– Все будет так, как должно быть, – продолжаю озвучивать свои мысли. – Я могу биться головой об лед сколько угодно, но если мне не дано, то ничего не добьюсь.