— Однако и такой урок идет не всякому впрок. Иначе у нас вообще не было бы лиц, многократно судимых.
— Верно, определенная категория людей считает преступный образ жизни единственно приемлемой для них формой существования. Но, повторяю, не надо представлять их какими-то демоническими личностями, наподобие профессора Мориарти у Конан-Дойля. Среди тех, кто совершает преступления, особенно хозяйственные, встречаются порой не только умные, но и недюжинные личности. И все же преступник-интеллектуал — это скорей литературный, чем жизненный тип. С такими милиция имеет дело в тысячу раз реже, чем с субъектами, находящимися на крайне низком уровне развития. Не буду останавливаться на тех, кто совершает преступления впервые и единожды, среди них встречаются люди разные, хотя пьянство, распущенность, отвращение к труду характерны для большинства. Скажу о закоренелых рецидивистах-уголовниках: среди них я, при своем 36-летнем опыте работы в милиции, не встречал ни одного, как говорят, «высоколобого» интеллигента. Типичный рецидивист почти всегда имеет минимальное для нашего времени образование, а часто он умственно неразвит, руководят его поступками не какие-либо убеждения, а инстинкты и самые примитивные желания, высокие же понятия морали и долга для него — звук пустой. Так что ничего романтического в его облике нет, да и личностью такого не назовешь. Страшен он лишь тем, что душа его покрыта заскорузлой коркой и потому чужие страдания, беды и горести, а зачастую и сами чужие жизни для него не имеют никакой цены.
Но даже если преступник и опытен, и нагл, и дерзок, все равно тягаться с нашей милицией — я еще и еще повторяю это — ему не по зубам. И не только потому, что на нашей стороне отлаженный розыскной аппарат, техника, криминалистическая наука и высокое профессиональное мастерство сотрудников. Дело еще в самих людях, в качестве наших кадров. Современный советский милиционер по всем, как говорится, параметрам выше преступника. Мало того, что недоучке противостоят следователи, инспектора ОБХСС и уголовного розыска, как правило, имеющие институтские дипломы. От работников милиции мы требуем отличной физической подготовки, умения быстро бегать и метко стрелять, владеть приемами самбо, уметь водить мотоцикл и машину.
Всему этому они учатся изо дня в день, как учатся умению общаться с людьми, владеть приемами психологического воздействия, разбираться в человеческих поступках и чувствах. Огромное значение мы придаем идейно- политическому воспитанию своих кадров — не случайно в рядах милиции очень высок процент коммунистов и комсомольцев. Мужество, смелость, выдержка, самообладание— эти качества характера для работника милиции не просто желательны, как для людей иных профессий, но обязательны: такова уж специфика нашей профессии.
Вот конкретный пример того, как эти качества проявляются в повседневной работе, — один эпизод из жизни лейтенанта милиции Игоря Авласенкова... Как-то зимним вечером, обходя свой участок, Авласенков заглянул на квартиру к своему подопечному Кулькову, отбывшему срок заключения и не желавшему устраиваться на работу. Когда дверь отворилась, лейтенант увидел в прихожей пьяную компанию — около десятка мужчин и женщин. Инспектор решил ознакомиться с документами кульковских дружков, и в этот момент из комнаты, зажав в руке бритву, выскочил сам Кульков. Если бы Игорь не успел уклониться, лезвие перерезало бы ему горло. Из глубокого пореза, пересекшего лицо, хлынула кровь. Авласенков выхватил пистолет. Он решил во что бы то ни стало задержать Кулькова и его собутыльников. Но как это сделать? Не сводя дула пистолета с присутствующих, он ухитрился нажать кнопку звонка соседней квартиры и попросил срочно вызвать по телефону милицию.
А Кульков и его компания, поняв, что молоденький лейтенант лишь грозит им оружием, а стрелять не намерен, пошли на него стеной. Кто-то схватил гирю, Кульков попытался вырвать пистолет... Обливаясь кровью, Авласенков из последних сил отбивался, сдерживая озверевших хулиганов, и единственное, чего и боялся он тогда, так это нажать курок. Ведь даже выстрел в воздух был опасен — пуля могла срикошетировать, попасть в человека. К тому же Авласенков знал, что в квартире есть ребенок...
Можете себе представить, сколько мужества, выдержки, нравственных сил понадобилось лейтенанту милиции, чтобы выдержать, не сорваться, забыть о себе и думать лишь о безопасности других.
Он вышел победителем, да иначе и быть не могло. Студент-заочник университета, умница, веселый и добрый парень и в то же время знающий свой долг, свое дело милиционер-профессионал, поистине рыцарь без страха и упрека. Нет уж, слишком мало у преступников шансов на успех, когда за них берутся такие ребята, как Игорь. А ведь Авласенков не исключение, его фигура как раз очень типична для нынешнего поколения милицейских кадров. А каковы кадры, таково и качество работы. А коль высоко качество— значит...
— Значит, есть и веские гарантии, что преступление будет раскрыто! Это вы хотели сказать, Василий Федорович?
— И это, конечно. Но и еще кое-что добавлю. Поскольку в наши ряды приходит все больше высококультурных, умных, отлично знающих свое дело специалистов, то и контакты милиции с населением становятся с каждым годом все дружественнее и теснее. В борьбе с преступностью и в охране порядка у нас много добровольных помощников — дружинников, членов оперативных комсомольских отрядов, нештатных сотрудников.
Нашим следователям и инспекторам уголовного розыска охотно помогают люди всех возрастов и профессий.
Разыскивая преступника, милиционер идет к людям, зная, что вместе с ними он становится стократ сильнее. А преступник — отщепенец. Он боится и избегает людей. И как бы он ни ловчил, как бы1 ни прятал концы в воду, рано или поздно он бывает разоблачен, ибо спрятаться от всего мира невозможно. У него союзников нет, у милиции союзник — весь народ.
Вот вам, пожалуй, один из самых главных аргументов в пользу непременного торжества справедливости и добра, в котором вы, кажется, несколько сомневались.
— Извините, Василий Федорович, но сомнения уже позади. Ваша аргументация дает мне моральное право назвать будущий фильм именно так: «Преступление будет раскрыто».
— Пишите смело. А милиция не подведет.
ТАМАРА ШВЕЦ. ТРУДНЫЕ КОНТАКТЫ
«Хочу папе-маме»
Наташенька еще совсем маленькая. Когда ее спрашивают:
— Сколько тебе лет, девочка?
— Уже два годика, — отвечает она и протягивает ручонку, старательно растопырив два пальчика.
— Все-о! — весело улыбаясь, говорит Наташенька всякий раз, когда просыпается. — Все-о! — повторяет она громче, глядя в сторону родителей. — Вставай-те! Уже без пяти утра... Хочу папе-маме. — И звучит это у нее так радостно...
Это Наташенькино «хочу папе-маме» мне остро вспомнилось при разговоре с четырнадцатилетним Олегом Ш.
— А отец знает, какими делами ты занимаешься? — спросила я.
— У него другая семья. Мне было два года, когда он ушел.
Помню: несколько лет назад ребятам, желающим стать юнкорами телестудии «Товарищ», были предложены вопросы короткой анкеты на тему «Мой папа». Мы получили тогда много писем от девочек и мальчиков пятых-шестых классов. Они писали:
«Люблю своего папу за доброту и справедливость».
«Мой папа — ударник коммунистического труда. Он не раз получал грамоты за хороший труд».
«Мы с папой — большие друзья».
«Я люблю своего папу за то, что он никогда не отказывает в помощи другим».
«Я хочу стать такой же, как мой папа».
«Мой папа невысокого роста, глаза у него озорные и веселые. Он худощавый, не курит и не пьет».
Но были среди писем и другие.
«Не хочу писать про отца. Он все время с бутылкой».
«Мой папа работает шофером. Папу своим другом назвать не могу. Причина та, что он часто бывает пьяный. Работать рядом с папой не желаю».
И еще одно письмо.
«Это очень хорошо, когда у человека есть отец. У меня его нет».
Почему-то подумалось, что вот так, наверное, мог бы ответить на вопросы анкеты и Олег Ш., с которым я встретилась в инспекции по делам несовершеннолетних Самарского районного отдела внутренних дел.
— У него другая семья, — упрямо повторил он.
— Но ты с ним встречаешься?
Вместо ответа — молчание.
Передо мной сидел светловолосый, с заспанными глазами мальчик. Именно мальчик. Таким он мне тогда показался. Его вместе с дружками задержала ранним утром патрульная служба во время ограбления киоска. Когда пришла бабушка Олега, внука увели в изолятор временного содержания.
— Позвоните Верке, — сказала она, обращаясь сразу ко всем. И пояснила: — Матери Олежки.
— Она что, не знает, что мальчика задержали? — спросила начальник инспекции Валентина Васильевна Брагина.
— Знает, — сухо прозвучало в ответ.
Матери Олега в тот день я так и не дождалась, хотя сын не ночевал дома четверо суток. Потом я узнала, что она сослалась на занятость: в театре готовилась премьера.
Валентина Брагина и другие
Капитан милиции Брагина и ее сослуживцы назвали этот день «черным».
— Знаете, бывают такие дни, когда начинаешь вдруг терять веру в смысл своей работы, — призналась Валентина Васильевна. — Это же наши мальчики... Сколько силы, времени, наконец, терпения отдаешь им, а они... — И Валентина Васильевна, кроме Олега, назвала еще двух соучастников ограбления: Сережу И. и Игоря Т.
«Это же наши мальчики...» В голосе Брагиной я услышала те же интонации, как накануне, когда, знакомя меня с профилактическими делами, она нередко говорила: «Бедные дети», — вкладывая в свои слова, конечно, не материальный, а духовный смысл. Дети, обделенные лаской, заботой, лишенные семейной дружеской атмосферы, дети, взрослеющие в одиночестве.
«Слава чувствует свою физическую ущербность...»; «Люда очень дерзка, видно, родители недодали тепла душевного, ласки...»; «Саша — педагогически запущенный ребенок...». Короткие комментарии Брагиной говорили о том, как хорошо знает она корни одиночества, замкнутости или озлобленности своих подопечных.