– Не тужи, Маша, прорвемся! На природу выехать, в парк выйти, на пляж сходить, да мало ли куда?! С твоей фигуркой вообще можно одеваться как тинейджер! Молодая красивая женщина, а как напялишь на себя старушечье платье, без слез не взглянешь! Да так на тебя ни один стоящий мужчина внимания не обратит! Просто не заметит! – убеждала ее Марина.
– Да мне как-то не очень нужно, чтобы меня замечали! – не слишком уверенно попыталась возразить Мария.
– Поверь мне, женщине жизненно необходимо внимание! Для нее крайне важно, чтобы ею восхищались, восторгались. Я вовсе не говорю, что каждое знакомство или откровенный взгляд должен заканчиваться постелью. Наоборот! Это как раз не самое главное! Но когда на тебя смотрит мужчина, спина невольно выпрямляется, ты ощущаешь прилив таких жизненных сил, что способна море переплыть, на крыльях лететь. Всего-то нужно, чтобы на тебя смотрели с обожанием! – поставила точку Марина.
Теперь шорты оказались весьма кстати. Натянув маечку, Мария все же достаточно робко вышла на кухню. Георгий уже подключил дрель и теперь, стоя на табурете, намечал место для нового светильника. Заметив вошедшую Марию, он только тихо присвистнул, одобрительно покачал головой и спросил:
– Сюда вешаем, хозяйка?
– Да, хотя я хотела чуть правее.
– Желание женщины закон! – отозвался Георгий и снова посмотрел на нее.
Взгляд был странным, каким-то новым, Мария вдруг поняла, что на нее еще никто и никогда так не смотрел! Почувствовав, что лицо заливает краска, она отошла к окну и стала так, чтобы свет падал со спины. В то время, когда Георгий старательно крепил к потолку заковыристый светильник, она мучилась сомнениями: а было ли с ними это? Не почудилось ли? Не плод ли происшедшее ее воспаленного воображения? Слишком уж неожиданно волнующе, хорошо и фантастично было то, что она испытала.
– Люди! Где вы? – послышался голос Наташи. – Глеб отзвонился. Подъезжают!
Шум проезжающего рядом автомобиля больно ударил по ушам. Виталий невольно поморщился и поднял голову. В зеркале заднего вида он увидел сворачивающий на соседнюю улицу «мицубиси-паджеро».
«Кого еще принесла нелегкая? Там и так двое неслабых мужиков!» – зло подумал Виталий и выбрался из «жигулей», чтобы удостовериться, туда ли направляется джип. Проклятье! «Паджеро» остановился рядом с «маздой»! Мужчина, выскочивший из него, не показался Виталию слишком опасным – невысокого роста, весь словно на шарнирах, суетливый. А вот женщина, которой он помог выбраться, оказалась весьма привлекательной. Крупная, рослая, с отменной налитой фигурой, она прямо-таки располагала к тому, чтобы подойти к ней и хотя бы на минуту оказаться рядом. Двое мальчишек, подвижных и шумных, выскочили из джипа и, схватив какие-то сумки, наперегонки помчались в дом.
«Ага! У них тут что-то затевается! Отлично, сейчас накроют стол, вмажут как следует, и тогда можно будет брать голыми руками!» – подумал Виталий, чувствуя, как проходит, откатывается головная боль. Теперь он уже ясно видел, как войдет среди ночи, как отвертка бесшумно погрузится в тела спящих пьяным тяжким сном мужчин, как, заткнув раскрытый в испуге рот Марии тряпкой, он схватит ее и, затолкав в машину, помчит в родной город. Там все будет по-другому! Она снова станет принадлежать только ему одному! Полностью! Безраздельно! Он станет ее властелином и рабом! Будет мыть ей ноги и подчинять своим желаниям. Возносить в Небеса и топить в грязи! Станет для Марии всем – и богом, и дьяволом.
Боль, отступившая на время, опять стала накатывать волнами, душить, вызывать мучительную тошноту. Почему так происходит? Боль исчезает надолго, только когда он выполнит предначертанное. Проходят месяцы, прежде чем она появится снова. Теперь, когда подлежащих наказанию много, боль почти не отступает, преследует, наваливается и заставляет страдать.
Виталий едва выбрался из машины и теперь стоял на коленях в пыльной пожухлой траве. Пустой желудок буквально выворачивался наизнанку, но тошнота не отступала. Брюхатая дворняжка присела поодаль и, склонив голову, наблюдала за Виталием. Точно такая же, как та, что он подобрал в детстве.
Сколько ему было тогда? Лет шесть? Семь? Пестрая рыже-черно-белая собачка приблудилась в начале осени. Раздутое брюхо сначала напугало Виталия. Вдруг собачка собирается умереть?! Летний домик, спрятавшийся в саду, стал для них двоих настоящим раем. Виталий с восторгом и упоением таскал своей питомице еду. Та, несмотря на скромные размеры, ела за двоих и с жадностью поглядывала на руки мальчика. Пузо росло буквально на глазах. Собачке уже трудно было ходить. Она трогательно лизала руки Виталия, когда тот ее гладил. Проводя по раздутому животу животного, он с волнением ощущал странное шевеление. В то время он еще не понимал, что это могло означать. Шли дни. Виталий почти все время проводил с собакой. Пока однажды утром, придя к домику, не услышал странное попискивание. Забравшись под высокое крыльцо, в неярком свете, проникающем туда сквозь щели в досках, он с удивлением увидел рядом со своей любимицей шесть шевелящихся комочков. Щенки казались крошечными, даже рядом со своей некрупной мамой. Слепые, беззащитные, они перебирали беспомощными лапками, жалобно пищали, а мать заботливо вылизывала их. Голые розовые животики новорожденных щенков были такими нежными, что Виталию вдруг захотелось их поцеловать. Он осторожно брал их по очереди и бережно подносил к лицу. Непередаваемый запах материнского молока, исходивший от них, кружил голову. Набухшие соски собачки сочились молоком. Виталий осторожно подцепил пальцем выступившую каплю и слизнул ее. Вкусно! Развитых сосков у собачки оказалось ровно под счет новорожденных щеночков, ровно шесть. Они сосали ее одновременно, смешно перебирая лапками.
С этого дня Виталик окончательно забыл про игры. Щенки росли прямо на глазах. Недели через две у них начали открываться глаза. Сизо-голубые, мутные, они совершенно не походили на глаза взрослой собаки. Но спустя несколько дней взгляд малышей стал осмыслен. Виталик стал выносить их из-под крыльца. Пока однажды не ко времени приехавшая мать не застала его со щенком на руках.
В тот день мать выгнала пожилую няньку, любившую проводить время не с Виталиком, а с кухаркой, а самого мальчика впервые на целую ночь заперла в чулане.
Страшный лохматый паук с тех пор стал навязчивым кошмаром. Даже появившейся впоследствии Маше так до конца не удалось избавить Виталия от ужасных видений.
Но то, что произошло на следующее утро, потрясло мальчика на всю жизнь. Выволочив сына из чулана, мать привела его в сад. Собачка сопротивлялась яростно, защищала свое потомство. Но вооруженная лопатой женщина оказалась достаточно ловкой. Мама-собака громко скулила, перебитый хребет уже не позволял ей двигаться и кусать страшную женщину, когда та по одному вытаскивала из-под крыльца беспомощных щеночков.
Наступив ногой на крошечное тельце, Александра Викторовна с силой опускала на голову щенка тяжелую остро отточенную лопату. Негромкий хруст, фонтанчик алой крови, и женщина, опустившись на четвереньки, снова ползла под крыльцо. Напоследок Александра Викторовна добила заходящуюся в истошном вое кормящую суку. Виталий старался не смотреть на то, что его мать делает со щенками, но материнская рука с аккуратным маникюром била его по щекам, всякий раз заставляя распахивать глаза.
Остаток дня Виталий провел в чулане, а утром приехала скорая и увезла трясущегося в припадке мальчика в больницу. Спустя неделю Виталия выписали, а дома его встретила новая няня или, как мать ее называла, гувернантка Маша.
Алена и Мария помогли Наташе накрыть стол в саду. Старые яблони еще не растеряли листву. Сквозь поредевшие кроны на траву падал подсвеченный осенним золотом солнечный свет. Традиционное мясо уже поспевало на вертеле, источая аппетитный запах, сочные налитые яблоки красовались на огромном, плетенном из лозы блюде. Пока гости рассаживались, Наташа принесла тонкую пачку листков новой, недавно начатой рукописи.
…Стас бежал сквозь лес, низко нависающие ветви деревьев хлестали по лицу, с разодранного лба стекала струйка крови, засыхая корочкой на щеке. Дышалось с трудом, уже скоро полдень, а до берега он доплыл на рассвете. Выходит, бежит уже часов шесть, если не больше, и за все это время только звериные тропы и ни малейших признаков жилья. Дикое, безлюдное место привело его в ужас. Но первое потрясение он испытал, когда осознал себя в другом теле. В голове тяжко ворочались каменные жернова. Что-то произошло, но осознать пока ничего не удавалось.
Очнулся он, едва первые лучи солнца коснулись обнаженного тела. Он лежал в ложбине того самого Камня. Только остров был совсем иным, крошечный, едва выступающий над водой. А вокруг огромное незнакомое озеро и вырванные с корнем деревья, плавающие по нему. Там, где только вчера он оставил машину, была вода, на многие километры. Непривычно далекий берег и туманная кромка леса. От того привычного мира остался Камень. Даже его самого, Стаса, не было, вместо него на Камне лежал незнакомый подросток, высокий, крепкий, развитый, но еще не оформившийся в мужчину. На лице не было даже юношеского пушка, не говоря уж об остальном. Одежды тоже не было, только куски незнакомого грубого полотна. Стыдливо обмотав бедра импровизированной повязкой, Стас поплыл к далекому берегу.
Произошло нечто непонятное, не укладывающееся в сознание. Если это природный катаклизм, то где следы людей? Или же он и впрямь в загробном мире, но тогда почему не в своем теле? И отчего тогда такой лютый голод? Если это он, Стас, то ел последний раз он вчера, в обед, а это тело последний раз питалось когда? Судя по весьма неплохой физической форме, содержали его в нормальных условиях, мышцы развиты не по-детски, дыхание отработано. Но только что оно умеет, это чужое, незнакомое тело?
От голода уже начинало подташнивать. Но что делать, если нет ни ножа, ни спичек? Ягод нет, то ли еще не появились, то ли в этом мире их вовсе не бывает? Выломав на бегу подходящую палку, Стас помчался дальше в надежде встретить доступную добычу. За то время, пока он бежал по лесу, попадалось довольно много зверья. Кабаньи стада валялись в грязи, косули, вспугнутые им, стремительно уносились в чащу, несколько раз встречал исполинских лосей. Но все они были явно не по зубам. Хотя бы лук и стрелы! Но не из чего было сделать тетиву. Впрочем, змеи попадались достаточно часто, и Стас решил рискнуть. Не останавливаясь, палкой убил одну, для верности еще размозжив ей голову о ствол дерева, спустя полчаса попалась еще одна. Теперь нужно было подумать о том, как их съесть. Журчание ручейка подсказало решение. В неглубоком овражке он нашел то, что искал, – несколько камней. Выбрав подходящие, после нескольких неудачных попыток расколол один, выбрав осколок поострее, принялся снимать со змей кожу. Отрубив головы, он осторожно, миллиметр за миллиметром, стараясь не порвать, стягивал, словно скользкий чулок, с окровавленного тельца змеи чешуйчатую шкурку. Закончив, он прополоскал в ручье неожиданно тонкие кожаные чулочки. Понюхал еще сочащиеся кровью тушки и осторожно попробовал откусить. Там, в прошлой жизни, ему уже приходилось есть змей, но то в ресторане, изысканно приготовленных, а вот так, сырыми, оказалось страшновато. Но едва зубы рванули кровавое мясо, желудок радостно заплясал в нетерпении. Оказалось, ничего страшног