– Ваня, как ты смотришь на то, чтобы прокатиться в центр и погулять в другом парке?
– И покататься? – уточнил мальчик.
– Естественно! – согласился Георгий.
Нестерпимо яркое, весеннее солнце сияло на ультрамариновом небе. Аллеи парка чернели залитым талой водой асфальтом. Спрятавшиеся в тенистых зарослях молодых елей сугробы осели и теперь сочились небольшими ручейками, которые, сливаясь, устремлялись вниз по дорожке к недалекой реке. Сама река, в незапамятные времена давшая имя городу, летом превращалась в незаметный ручеек и сейчас уже разбухала от талой воды и неслась бурным потоком на встречу со своей старшей сестрой. Бурая, весенняя вода тащила с собой всю зимнюю грязь, и, казалось, сама природа, омываясь вешними водами, очищается, стремясь стать красивее, ярче. Георгию вдруг нестерпимо захотелось точно так же очиститься, сбросить с себя весь груз прошлой жизни, войти в новую чистым и свежим, будто заново родившимся.
Ваня веселился вовсю, Юрий Дмитриевич не запрещал ему перегораживать ручейки, пускать кораблики из пожухлых прошлогодних листьев, только периодически щупал его нос и не позволял заходить в воду. Птицы щебетали над их головой на все лады. Над бурлящей рекой уже кружили чайки, высматривая зазевавшуюся рыбу. Здесь, в долине реки, солнце пригревало особенно сильно; если бы не откровенный холодок, тянувшийся от потока, можно было бы подумать, что уже не за горами лето. Прошло больше двух часов, как они гуляли, Ваню пора было везти домой. Не зная, чем кормить ребенка, Георгий по пути заглянул в ближайший магазин и загрузился продуктами под завязку. Войдя в квартиру Марии, он прошел на кухню, чтобы выгрузить покупки. Холодильник оказался практически пуст. В морозилке, правда, лежал кусок льда, символизирующий курицу, а на полках сиротствовали кусок сыра да начатая пачка масла. Все! Разгрузив пакеты, Георгий принялся готовить, не то чтобы он был мастак в кулинарии, но голодать не привык. Вскоре на плите уже потихоньку бурлил настоящий плов, а в духовке доходил луковый суп с сыром и гренками. Мария позвонила, когда Георгий уже собирался накрывать на стол для Вани.
– Вы сейчас где?
– Сейчас выхожу!
– Я спрашиваю, где вы находитесь?
– Я же говорю, в школе!
– Адрес школы! Где она находится? – теряя терпение, настаивал Георгий.
Предупредив мальчика, что быстренько съездит за мамой, Георгий бегом добежал до машины и буквально через пять минут уже усаживал Марию.
– Юрий Дмитриевич, простите, что я вас так задержала, но директриса срочно потребовала планы, а у коллеги они были не готовы. Пришлось делать мне. И позвонить не могла. Вообще сегодня день сумасшедший. Остановите, пожалуйста, возле магазина, а то у меня дома шаром покати. Ребенка кормить нечем.
– Не нужно вам в магазин, мы с Иваном уже сходили. Домой едем.
– Спасибо вам, Юрий Дмитриевич! Сколько я вам должна?
– Забудьте. Я пока еще не обеднел настолько, чтобы брать с вас деньги.
– Юрий Дмитриевич, вы ставите меня в неловкое положение!
– Забудьте, говорю. Ваше положение мне уже хорошо известно. Все, приехали!
Ваня, очевидно наблюдавший в окно, ожидал Марию у двери.
– Мама, смотри, что мне подарили! – Он сунул едва не в лицо Маше новые кроссовки.
– Маша, раздевайся и пошли обедать, у меня уже кишки подвело! – вмешался Георгий, случайно обратившись к ней на «ты».
– Друзья мои, что здесь происходит? – попробовала было начать разбирательство Мария, но Георгий едва не силой стянул с нее пальто.
– Все, я сказал, обедать, а то я за себя не ручаюсь! Быстро накрывай на стол! Мужики совсем оголодали, сейчас мебель начнем грызть, а затем и за тебя примемся! – решив не менять форму обращения, продолжил Георгий.
Мария, немного растерянная столь непривычным поворотом событий, разлила по тарелкам незнакомый суп и, подняв крышку, восхищенно вдохнула аромат необыкновенного плова.
– Юрий! Неужели это все ты сам приготовил?! – невольно воскликнула она.
– Нет, с собой принес! Конечно же сам, Ваня еще не умеет. Садись, есть очень хочется. Только не говори больше Юрий, это для официоза, просто Георгий. Договорились?
Мария была поражена. Она знала, что Георгий живет один, и причем давно, но то, что он умеет так готовить, стало для нее открытием. А спустя неделю Георгий вывез Марию и Ваню за город.
День выдался на славу. Солнце припекало уже совсем по-летнему. Здесь, за городом, природа, отряхнув последние следы зимы, вовсю радовалась уверенно наступающему лету. Пока он разжигал мангал, расчищал площадку, Мария с Ваней, сбежав с высокого берега реки, развлекались на широкой площадке игрой в бадминтон. Георгий искренне радовался, слыша их счастливый смех. Очевидно, именно этого ему так сильно не хватало всю его жизнь. Вот так выезжать с семьей за город, жарить шашлыки, слышать, как смеются дети. Видеть счастливую улыбку на лице жены. И ощущать это острое чувство единения со своими родными. Наверное, в каждом мужчине живет этот древний инстинкт вожака, охотника, защитника. Ему необходимо чувствовать, что вот это его племя, потомки, его продолжение. Именно в своих детях он будет жить вечно. Поэтому каждый стремится оставить после себя как можно больше детей. Чтобы его племя, его кровь распространялась на земле и не терялась, не исчезала, а, наоборот, развивалась и крепла. Заселяла дальние страны, создавала государства и строила империи. Нельзя уходить пустоцветом. Нужно оставить свой след, в детях, внуках, правнуках.
Переворачивая шампуры, Георгий следил, чтобы мясо хорошо прожарилось и в то же время не пересушилось. Сок капал на раскаленные угли и мгновенно испарялся ароматными облачками. Обернувшись на шум, он увидел подбегающую Марию, чуть поодаль Ваня тащил ракетки.
Мария, раскрасневшаяся, с сияющими глазами, подбежала к Георгию и неожиданно для самой себя припала к его груди. Подошедший Ваня удивленно смотрел на застывших в объятии маму и дядю Гошу. Наконец, Мария, смущенная не меньше Георгия своим порывом, отступила на шаг.
– Спасибо тебе, Георгий! Здесь так чудесно! Я прямо сама не своя! Извини, напугала тебя.
– Да нет, наоборот, было очень приятно, – каким-то чужим голосом сказал Георгий.
Он прислушивался к себе и не сразу обратил внимание на то, как хороша сейчас Мария. Волосы блестели в лучах солнца, разгоряченная, возбужденная не только игрой с сыном, но и этими неожиданными объятиями, она с вызовом посмотрела на Георгия огромными невероятно синими глазами, ее чуть вспухшие губы горели огнем и расплывались в самой замечательной на свете улыбке.
Наигравшийся мальчик едва не урчал, поедая жареное мясо, да и помидоры явно пришлись ему по душе. Впрочем, и Марии, похоже, понравились шашлыки, ее чудесным образом преобразившееся милое личико явственно выражало восторг. Георгий вдруг ощутил, как из-под серости и забитости впервые по-настоящему проглянула исконная природная красота этой женщины! После они еще некоторое время отдыхали на солнечной поляне у высокого берега реки, на предусмотрительно захваченных раскладных стульях. И лишь когда Ваня стал откровенно клевать носом, засобирались домой.
Подъезжая к городу, Георгий неожиданно предложил Марии заехать в парк.
– Ваня уже спит. Может, лучше домой?
– Поверь мне, он прекрасно выспится и в машине. Мы не будем отходить далеко.
– Разве что ненадолго.
Георгий свернул в сторону загородного парка. Сегодня там было многолюдно. Объехав парк по объездной дороге, Георгий припарковался в самом конце центральной аллеи. В такой день разъезжать по парку на машине явно не следовало. Они гуляли, стараясь не упускать из виду машину, и неожиданно Георгий начал читать стихи. Пронизанные болью и одиночеством, они словно раскрывали душу этого мужчины. Мария, казалось, проникла в саму суть друга. Она прямо-таки физически почувствовала всю ту боль, что он носит в себе. Боль, что уже давно терзает его израненную душу и которой Георгий не дает выхода, не позволяет выплеснуться наружу, ибо она способна попросту отравить все живое вокруг. Как зачарованная Мария смотрела на такое мужественное и в то же время совершенно незнакомое лицо Георгия. Как могло случиться, что этот мужчина пережил такие страдания и не озлобился, не потерял от перенесенной душевной боли человеческий облик. Он сумел сохранить в сердце способность любить.
Когда Георгий закончил очередное стихотворение, она, помолчав, спросила:
– Это ты написал?
– Да, вскоре после последнего развода. У меня было тогда, скажем так, сумеречное состояние.
– Боже мой, Юра, какую же ты боль носишь в себе!
Мария нежно прикоснулась рукой к его щеке. Георгий, задержав ее, поцеловал в ладонь и отвернулся. Она пыталась понять, какие чувства испытывает в этот момент сильный мужчина с раненым сердцем. Из центральной части парка доносилась музыка. Сияло солнце. Но грусть уже заполнила душу Марии. Очевидно, нечто подобное испытывал и Георгий. Молча, взяв ее за руку, он медленно направился к машине.
Вооруженные фонарем, веревкой, саперной лопаткой и даже кистью, будто заправские археологи, дети бежали к старой башне, спеша поскорее спуститься в загадочный мрак. Там, в глубине, таились несметные сокровища, разгадки самых страшных тайн и, возможно даже, таинственные призраки давно ушедших людей!
От местных мальчишек они слышали много разных историй о дворце, о том, что здесь в лунную ночь можно встретить привидения и услышать страшные таинственные голоса, звучащие прямо из стены, через крошечные оконца, что спрятались в высокой траве. Но кто же мальчишек отпустит одних лунной ночью в темный парк? Хорошо хоть разрешили исследовать подземелья! Как только с ними еще отпустили этого новенького, Ваньку? Впрочем, Димону пацан понравился – не слишком держится за мамкину юбку, хотя до брата Вована ему далеко, не важно, что ровесники. Вован тот еще проныра! Если что натворить, он всегда первый, как только родители его терпят? Димон чувствовал себя не только старшим, но и, как отец говорит, ответственным! Если этих двоих отпустить одних, ничего бы с собой не взяли! Ни веревки, ни фонаря, даже копать стали бы голыми руками, а ведь там могут быть и битые стекла! А Димон прихватил с собой даже свечу и спички, так, на всякий случай. Он уже читал про Тома Сойера и запомнил, как тот странствовал в пещере. Малые ничего не соображают, да и какой с них спрос, что это за человек, проживший восемь лет? Ему, Димону, скоро десять. Мама его уже отправляет за покупками в магазин, а отец два раза разрешал стрелять из настоящего пистолета! Правда, если честно, то папа все же держал его вместе с Димоном, но главное – курок Димон нажимал сам. Папа всегда ругается, когда он называет эту штуковину курком, говорит, что это спусковой крючок, но ведь все так говорят – нажать на курок! Папа говорит, что курок спускают. Странно! Папа не такой, как все, а дерется здорово! Димон видел, как он тренируется, вместе ходил в зал. Против отца иногда выступало трое здоровенных мужиков, и все равно он побеждал! Димону это понятно, сам занимается в секции самбо. Единственная в городе. Все ходят на модные карате, айкидо и другие с невыговариваемыми названиями, а Димона отец отвел именно на самбо. Сказал, здесь тебя научат не красиво прыгать и громко кричать, а всерьез защищаться и нападать. Шишки и синяки – не самое страшное. Нужно в первую очередь преодолеть собственный страх. Тогда противник перед тобой бессилен.