– Ну, к сожалению, это не человеческая кровь, – рассмеялся Кристофф. – Тут кровь свиньи; она специальным образом обработана, поэтому не портится. Возможно, запах тут немного резковат, но я время от времени меняю содержимое.
Не будь они полицейскими при исполнении, то наверняка поддались бы огромному искушению макнуть эту ухмыляющуюся рожу в бурую кровавую жижу.
Ассад принялся энергично фотографировать композицию со всех сторон, а Карл подошел к велосипеду, чтобы получше рассмотреть его.
Велосипед был дешевым, наверняка китайским. Большие колеса, гигантская подпорка, высокий руль. Ржавчина уже поглотила бо́льшую часть желтой краски, багажник отвалился и висел на добром слове. Не очень качественное транспортное средство.
– А что вы с ним делали? Изначально он выглядел так же?
– Да. Я лишь поставил его на колеса; в остальном он находится ровно в том состоянии, в каком я его обнаружил.
– Обнаружил? По всей видимости, вы украли его со двора полицейского участка в Рённе. Разве нет?
– Не-е, я нашел его в куче мусора в контейнере перед полицейским участком. Вообще-то я даже обратился на пост охраны и спросил, можно ли мне его забрать. И ребята мне тогда сказали, что если, извлекая велик из кучи хлама, я вдруг покалечусь, то это будет моя собственная вина.
Карл и Ассад подвели итог своим наблюдениям. В последний час своей жизни Альберта сидела на этом самом седле и, вероятно, предвкушала счастливый день.
«Хорошо, что нельзя сказать, станет ли текущий день ассоциироваться со счастьем или с горем, до тех пор пока солнце не скроется за горизонтом», – подумал Карл. Зрелище было печальным. Столь же противоестественным, как пластифицированные трупы, которые теперь можно увидеть где угодно за сравнительно небольшую плату[14].
– Вы как будто хотите приобрести эту работу, – заметил Кристофф с лукавой усмешкой. – Готов продать ее вам по льготной цене. Как насчет семидесяти пяти тысяч крон?
Карл ответил ему кривой ухмылкой.
– Да нет, благодарю, приятель. Вообще-то мы сейчас размышляем, не конфисковать ли ваше произведение искусства.
Глава 21
Октябрь 2013 года
– Я чувствую вас всех, – в ритме песнопения обращался Ату к толпе, собравшейся в общем зале. – Я чувствую вас всех, и вы все чувствуете меня. Сегодня мы сопереживаем Малене, ощущаем ее боль и концентрируемся на том, чтобы изгнать эту боль из тела Малены.
Пирьо вздрогнула и осмотрела толпу, ища взглядом Малену. Но ее не было.
«Ощутить ее боль»? Что вообще имел в виду Ату? Означало ли это, что сука сейчас валяется в постели и вожделеет слиться с Ату? Неужели его слова являются свидетельством того, что эти двое сближаются друг с другом гораздо теснее, чем Пирьо могла вынести? Так что, вполне возможно, не стоило останавливать негритянку в ее намерении бросить вызов этим отношениям?
Мгновение она постояла, прищурившись и размышляя над развитием событий. Затем чуть заметно покачала головой. Нет-нет, она не ошиблась. Ванда Финн должна была сгинуть, иначе и быть не могло.
– Смотрите на мои руки, – призвал Ату, и все подняли глаза. – Тех из вас, кто, несмотря на минувший час душевного покоя, еще не избавился от тревожного состояния, я прошу вытянуть вверх руки и приготовиться к очищению.
На его просьбу отозвались восемь-девять человек.
Ату несколько раз слегка качнулся вперед-назад, при этом руки его застыли в воздухе.
– Вас, подготовленных, прошу я сконцентрировать весь ваш гнев и злобу в центре моих ладоней. Пусть в вас поселится уверенность. Ощутив снизошедшие на вас тепло и умиротворение, полностью освободитесь и расслабьтесь.
Теперь «очистившиеся» ритмично закачались, тяжело дыша, после чего один за другим попадали на пол.
– Абаншамаш, Абаншамаш, Абаншамаш, Абаншамаш… – бормотали несколько человек, уронив головы. Значит, чудо вновь явилось им.
Ату опустил руки, мягко улыбнувшись всем присутствующим. Затем он повернул руки ладонями вверх, навстречу озарявшим его солнечным лучам. Обычно это свидетельствовало о скором окончании сеанса. Иногда на завершение требовалось минут десять, иногда – полчаса. Никто никогда не знал точно.
– А теперь возвращайтесь в свои комнаты и аккумулируйте положительную энергию, дабы послать ее Малене, которой она так нужна в эту минуту, – наконец произнес он завершающие слова. – После этого, следуя обычным инструкциям, постарайтесь прийти к глубокому и неколебимому равновесию и духовному покою. Совершайте ваш путь со смирением и гордостью в сердце; лишь в таком случае вы сумеете вместить в себе все, что приготовила для вас природа. Впитывайте в себя частицы мироздания. Поглощайте все, из чего вы возникли и во что вы сгинете. Пусть свет озаряет ваши поиски и изгоняет зло. Пусть все ваши неподконтрольные мысли уйдут во тьму, пусть они отомрут и освободят вас. Пусть восторжествует солнце и светлая энергия.
Он развел руки в благословении всем собравшимся и, склонив голову, попрощался с ними.
– Мы готовы, Абаншамаш, и мы чувствуем. Мы все чувствуем и замечаем. Абаншамаш, Абаншамаш, Абаншамаш…
Пирьо кивнула, когда волнение толпы улеглось и все потихоньку потянулись к ней. Всякий раз после сеанса многие стремились с ней пообщаться. В особенности этот тет-а-тет ценила почему-то мужская часть аудитории, и Пирьо это нравилось. Если Ату не проявлял к ней никакого плотского интереса, то другим это совсем не возбранялось. Пирьо прекрасно понимала, что ее внешность безупречна и что власть и красота всегда являлись лучшими ингредиентами для коктейля, пробуждающего вожделение. Ее проблема заключалась лишь в том, что она желала одного-единственного мужчину, который ее не хотел.
– Ты сегодня так прекрасна и безмятежна, – обратился к ней из толпы женский голос.
Пирьо поймала взгляд Валентины, прослывшей в Академии настоящим хамелеоном – и гением информационных технологий. То в глубокой депрессии, то на экстатическом пике от счастья, то короткостриженая, то с длинными локонами, то взъерошенная, а порой чуть ли не самая миловидная из всех женщин, она буквально парила над огненным полом. На этот раз Валентина находилась в прекрасном расположении духа, это было сразу ясно. Рядом с ней стоял мужчина из недавно прибывших учеников и держал ее за плечо. То есть в их сообществе образовались новые чувственные вибрации. Повезло Валентине, хотя подопечным и не разрешалось вступать в половой акт, прежде чем их ауры не откроются друг другу и не объединятся под покровительством солнца.
– Ты такая безмятежная и безупречная, – повторила Валентина. Она всегда норовила выделиться из толпы, хотя, возможно, тут нечему было удивляться, принимая во внимание ее прошлое.
Пирьо выпрямилась и механически улыбнулась женщине.
– Ступайте все с миром, – по своему обыкновению, сказала она. – Как только закончится время, выделенное на слияние с природой, бригада поваров отправится в столовую готовить еду.
Как кошка, подкрадывающаяся к добыче, он неожиданно возник рядом и взглянул из-за ее плеча на экран.
Пирьо была шокирована.
Объявившись всего десятью секундами ранее, он засек бы ее на месте преступления – ведь она только что стерла запись с видеокамер, которые мониторили въезд и хлев. Если б ее действия вызвали у него вопросы, она оказалась бы парализована.
Взяв себя в руки, Пирьо медленно развернулась на офисном кресле и с упреком посмотрела на Ату.
– Я уже не раз говорила: ты пугаешь меня, когда вот так неслышно прокрадываешься ко мне в кабинет.
Ату развел руками – уже много лет назад он вполне сознательно стал пользоваться этим жестом вместо стандартного извинения.
– Пирьо, после обеда нам тебя не хватало, где ты пропадала? Мы тебя обыскались.
Это был ужасный вопрос. Вовсе не потому, что она не продумала ответ, а потому, что задал его Ату. В отношении ее мыслей он обладал рентгеновской способностью. Она была для него открытой книгой. Существовал риск, что даже самая незначительная ложь будет разоблачена.
«Нужно как-то все повернуть, чтобы он не начал подробно расспрашивать, – подумала Пирьо. – Возможно, стоит озвучить ему мои желания».
– Мне надо было ненадолго покинуть Академию, – сказала она. – А почему ты вдруг спрашиваешь? Разве ты не мог справиться без меня?
Ату вздохнул.
– Выдался непростой денек, разве ты не в курсе? Малена пару часов назад сделала аборт, а тебя не оказалось в тот момент, когда ты была мне так нужна. Ты должна была поехать вместе с ней в больницу и сопровождать ее там.
– Аборт? – Пирьо отвела взгляд. Что ей думать? Она забеременела от Ату? Малена?
Она все никак не могла осмыслить услышанную новость. Нет-нет, не может быть. Только не сейчас. Пирьо не могла позволить этому случиться, она осознала это очень ясно. Почему она должна делить его с другими женщинами, когда ее собственная фертильность убывает с каждым мгновением, а часы тикают все быстрее и быстрее? Ну уж нет, хватит. Ату должен получить ребенка только от нее. Ее ребенок будет его преемником. Ее ребенок станет новым спасителем.
– После аборта у нее открылось очень сильное кровотечение, – услышала она голос Ату.
Пирьо взяла себя в руки и постаралась вести себя нейтрально.
– Правда?
– Да. Все очень серьезно, и нам нужна была твоя помощь, Пирьо. Где ты была?
Она пару раз моргнула, прежде чем взглянула ему в глаза. Речи и быть не могло о том, чтобы она проявила раскаяние, уж тем более из-за Малены. Просто он должен понять, что она расстроилась.
– Я чувствую потоки твоей энергии. Тебе некомфортно, – сказал Ату. Значит, сигнал им получен.
– Это правда, мне некомфортно. Именно поэтому я и отправилась сегодня на Северный мыс. Я иногда езжу туда, когда бываю подавлена.
– Подавлена? – Он переспросил так, словно в последнюю очередь ожидал услышать от нее о подобном настроении.
– Ну да, когда чувствую приближение депрессии. Но я не хочу обсуждать это с тобой, Ату. Особенно после того, что ты мне только что рассказал.