— Я вас внимательно слушаю, — раздался голос собеседника.
— Николай Николаевич?
— Да, это я. Вы готовы сообщить мне информацию?
Раецкая проглотила ком, подступивший к горлу.
— Пока нет… Но я хочу вас предупредить, что вы принимаете соучастие в преступлении.
— Глупость какая! Я всего лишь должен получить от вас информацию и дать на неё разъяснения.
«Ага, заволновался Николай Николаевич», — почувствовала Лариса Константиновна и пошла в атаку:
— Это вам так кажется! А на самом деле вы участник преступного сговора, сообщник террористов, и я вам обещаю, что если вы не начнёте говорить, загремите за решётку как соучастник!
— Меня предупредили, что вы будете угрожать, — спокойно ответил собеседник.
— Кто вас предупредил?! Вы понимаете, что здесь гибнут люди! С вами в данный момент говорит следователь Раецкая Лариса Константиновна, и если вы не начнёте сотрудничать, я вас посажу быстро и надолго. Вы меня поняли, Николай Николаевич?!
— Вы следователь? — хохотнул собеседник на том конце провода. — А почему я должен вам верить? Я тоже могу сказать, что рядом со мной сидит Папа Римский.
— Вы можете позвонить в отдел и назвать мою фамилию. Вам там подробно всё объяснят.
— Я в этом совершенно не заинтересован, — было слышно, что голос собеседника дрогнул и он находится в замешательстве. — Поймите же, я не отказываюсь вам помогать. Просто я не знаю, чем я могу вам помочь.
— Я дам вам информацию, — сказала Лариса Константиновна. — А вы мне ответите, что это может значить.
— Давайте попробуем.
Раецкая повернулась к числам, написанным на обоях.
— Диктую, записывайте. Ручка у вас есть?
— Всё у меня есть. Диктуйте. Я готов записывать.
— Десять, двенадцать, одиннадцать, тридцать два, восемнадцать, двадцать. Записали?
— Записал. Это всё?
— Нет, вот ещё ряд чисел. Пишите, пятьдесят три, шестьдесят семь, тридцать три, двадцать три, восемьдесят шесть, восемьдесят восемь. Записали?
— Восемьдесят шесть и что там ещё?
— Восемьдесят восемь.
— Записал. Это всё?
— Да, и мне нужно знать, что означают эти числа.
— Хорошо, я поломаю над этим голову, — ответил собеседник из архива и спросил: — А как я смогу с вами связаться?
— Не надо ни с кем связываться, — ответила Раецкая, — я сама вам позвоню, Николай Николаевич. Кстати, как ваше настоящее имя?
Собеседник ничего не ответил. В трубке раздались короткие гудки. Раецкая поставила её в гнездо и задумалась, правильно ли она поступила. Зазвонил телефон. Лариса Константиновна вздрогнула и судорожно схватила трубку:
— Алло, я слушаю!
В трубке щёлкнуло.
— Я так понимаю, тебе надоела твоя жизнь, — раздался в трубке голос с хрипотцой.
Лариса Константиновна ощутила, как сильно заколотилось её сердце и как похолодело между лопаток.
— Вы всё неправильно поняли.
— Что я неправильно понял? — грубо осведомился собеседник. — То, что ты, сучка ментовская, нарушила правила игры?
— Я не нарушала правил, — голос Раецкой предательски сорвался. — Вы сами разрешили звонить по телефону.
Но Хриплый не стал её слушать — он бросил трубку. Лариса Константиновна с ужасом уставилась на свою, понимая, что подписала себе разговором по телефону смертельный приговор.
17. Рассказывал Осипович Андрей
Я остановился у дверей, ведущих в подвал, и прислушался. В подвале была тишина. Я спустился вниз и осторожно втянул носом воздух. Вроде бы обычный запах, характерный для подвального помещения. Пройдя котельную и прачечную, я заглянул в кладовку. Тело Зацепина лежало там же, где его и оставили. Стараясь не смотреть на лицо друга, я присел перед телом и похлопал по его поясу. Спереди и с боков пистолета не оказалось.
— Прости, дружище, — прошептал я одними губами и стал переворачивать труп Зацепина. Мотнулась голова, металлический хвостовик ножа заскрежетал по бетону. У меня мурашки побежали по спине от этого звука. Я схватил Зацепина за плечо, пытаясь оставить тело в боковом положении, но труп мягко перевернулся на живот, а нож, торчащий из глазницы, снова заскрежетал по бетону. Хвостовик уперся в выщерблину в бетоне, отчего голова Зацепина повернулась назад почти на сто восемьдесят градусов. Единственный глаз с помутневшей роговицей уставился прямо на меня.
— Прости, Макс, — пробормотал я и продолжил поиски пистолета. — Так надо.
Пистолета ни за поясом у Зацепина, ни под ним самим не было.
— Чёрт! Куда же ты его дел?
Я поднялся с колен и осмотрелся. Затем прошёл вдоль полок и заглянул под каждую — пистолета нигде не было видно. Может, он выронил его где-нибудь по дороге в кладовую? Но я тут же отбросил эту мысль. Я бы его обязательно заметил, когда шёл сюда. По сути, о пистолете знали трое: я, Бочаров и Зацепин. В подвал спускались Раецкая и Бочаров. Чёрт, только бы Вадим нашёл его, а не Лариса Константиновна!
Со стороны коридора послышался звук. Кто-то осторожно шагал по бетонному полу, взвешивая каждый шаг, чтобы создавать меньше шума. Я огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь оружия и осторожно сместился к стене слева от двери, прихватив с полки литровую банку с заготовками.
Шаги приблизились к двери, ведущей в кладовую, и затихли. Я приготовился в случае чего обрушить своё импровизированное оружие на противника, но тот никак не проявлял себя. Тишина и ожидание стали совсем невыносимыми. Ещё чуть-чуть и я бы не вытерпел и шагнул бы первым навстречу тому, кто затаился в прачечной.
— Андрюха, ты тут? — раздался голос Вадима.
— Да, — ответил я, переводя дыхание и опуская руку с банкой.
Бочаров зашёл в кладовую и огляделся. Увидев меня, стоящего у стены с банкой в руках, он спросил:
— Охотишься на кого, или просто аппетит разыгрался?
— Услышал шаги и перестраховался, — ответил я. — А ты чего тут?
— Надо что-то делать, я решил поискать подсказки или то, что поможет нам в решении задачи с кучей неизвестных.
Я внимательно посмотрел на Вадима.
— А начать решил с подвала?
— Надо же было с чего-то начинать, — ответил он и мотнул головой, — тебе я тоже советую не терять время, сортируя банки.
Я поставил банку на полку и подошёл к Бочарову.
— Пистолет, который ты мне дал, исчез. Ты его не брал?
— Твою ж дивизию! Как так? Я тебе дал, а ты умудрился просрать его за несколько часов! Ты вообще понимаешь, что говоришь?!
— Всё я понимаю! Пистолет я дал Максу. Он должен был быть у него. Ты его точно не забирал?
Бочаров схватил меня за грудки и начал трясти, крича и брызгая слюной.
— Нет! Но ты отвечаешь за пистолет, поэтому делай что хочешь, но оружие мне верни!
Я не без труда освободился от рук Бочарова.
— Всё, успокойся! Не реви! Найду я твой пистолет! Может, его Раецкая нашла, когда спускалась в подвал?
— Не знаю, — ответил Вадим. — У неё и своя пушка имеется.
— И что? — я усмехнулся. — Тебя это напрягает?
— Естественно. Оружие в руках бабы, это катастрофа.
— Она не просто баба, она следователь.
— Точно, и в штанах у неё стальные яйца, — махнул рукой Бочаров. — Ладно, раз уж мы здесь, давай всё досконально осмотрим.
В кладовке ничего похожего на подсказки не было, и мы перешли в прачечную. В прачечной также было пусто.
— Может, кладовая с сюрпризами иссякла? — спросил Вадим, когда мы перешли в котельную.
— Думаю, что нет. У этого говнюка ещё есть время, чтобы поиграться с нами.
В котельной я заглянул в шкаф, но нового ничего не обнаружил.
— Мы же тут всё осмотрели, когда бомбу искали, — сказал Бочаров.
— Всё, да не всё, — ответил я. — Мы же искали бомбу, а не подсказки, могли что-то и пропустить.
В этот момент в углу за трубами я заметил маленькую коробку, по цвету сливающуюся с трубами.
Я присел и осторожно провел пальцем по крышке.
— Что я говорил!
— Что там?
— Коробка, на ощупь металлическая, размером с кубик Рубика.
— Так доставай, чего тянешь?
— Вадим, после всего, что произошло, я боюсь брать в руки незнакомые вещи.
— Зато я не боюсь. Отойди, — Бочаров отодвинул меня и вытащил коробку из-за труб. — Что, незнакомая вещичка? — спросил он, вертя коробку в руках.
— Да, как-то не припомню, чтоб у меня была такая.
Бочаров потряс коробку.
— Там что-то есть внутри. Наверняка подсказка.
— А как же медвежонок? До этого все подсказки были в игрушках.
— А они у него закончились, — нервно хохотнул Бочаров.
— Давай пока положим её, время есть, успеем ещё открыть, — попросил я, глядя, как Бочаров крутит в руках коробку.
— Ты что, струхнул?
— Нет. Но что-то мне подсказывает, что её не стоит пока открывать.
— Ну, хорошо, — пожал плечами Бочаров. — Если тебе от этого легче, пусть полежит.
Вадим поставил коробку на пол, рядом с трубой.
— Ладно, пойдём к остальным. Мало ли что может случиться, — сказал я, повернулся и зашагал к лестнице.
— Хорошо, — ответил Бочаров.
18. Андрей Осипович этого не рассказывал
В кармане брюк Вадима завибрировал телефон. Он остановился как вкопанный, уставившись в спину Андрея. Но тот, видимо, ничего не услышал и продолжал подниматься по лестнице. Вадим осторожно вытянул из кармана белый смартфон. На экране горел значок нового сообщения. Стараясь не привлекать внимания Андрея, он пошёл за ним. На ходу нажал на значок конвертика. На экране высветился текст сообщения: «Госпожа следователь должна умереть в течение десяти минут! Иначе умрёт твоя жена».
19. Андрей Осипович этого не рассказывал
Лариса Константиновна после разговора по телефону никак не могла найти себе места. Она ходила вдоль стены, на которой были записаны цифры кода, бросая украдкой взгляды на тёмный экран телевизора. Она всерьёз восприняла угрозы говорившего с ней человека. Эта нелюдь уже успела доказать, что не шутит. Раецкой не давала покоя мысль о том, что же она сделала не так, ведь говорить по телефону было разрешено правилами игры.