— Доча, ты не замечала, может, мамка пила или ела что-нибудь?
— Да ничего не ела она при мне и не пила.
— Подумай хорошенько.
— Только разве что несколько таблеток валерьянки зараз хватанула.
— Каких таблеток? Где она их взяла?
— Валерьянки, я говорю. У меня в столе начатая пластинка лежала.
— Давно это было?
— Минут двадцать назад.
Я поднял Ольгу на руки и понёс в Жанкину комнату.
— Ты их тоже пила?
— Один раз, ещё до того, как мы отдыхать полетели. Потом больше я уже не пила.
Я положил Ольгу на кровать дочери. И ещё раз похлопал по щекам, но ничего этим не добился. Затем посмотрел на Ирину, лежащую в луже крови. Пуля попала ей в грудь и оказалась смертельной. Ира уже не дышала, её зрачки закатились кверху.
Мой дом превратился в «обитель Смерти», и я уже начинал ненавидеть его стены. Всё вокруг становилось чужим. Словно не дом, а тюрьма. Живой ад в самом страшном его воплощении.
Жанка протянула мне пластинку с двумя оставшимися в ней таблетками валерьянки. Я выдавил одну из них и раскусил пополам, и сразу же выплюнул.
— Это же не валерьянка! — воскликнул я. — Как мамка могла этого не заметить?
— Не знаю, — всхлипнула Жанна. — Она глотала их, не раскусывая. И запивала водой вон из той бутылки. Я этой водой цветы поливала.
Я взял пластиковую бутылку со стола и открутил крышку. Принюхался и сделал небольшой глоток. Вода как вода. Я ещё раз взглянул на таблетки. Скорее всего, она отравилась ими. Как же узнать, что это за дрянь и как с ней бороться? Промыть ей желудок? А как? И не поздно ли?
Надо вливать ей в рот жидкость. Есть вероятность, что таблетки ещё не полностью растворились в её желудке.
Кому они предназначались? Жанке, что ли? Эта гадость в столе тихо ждала своего часа, чтобы убить мою дочь?
— Жанна, надо срочно промывать матери желудок.
— Чем?
— Чем-чем?! Водой с марганцовкой.
— А где я возьму марганцовку?
Я выскочил из спальни дочери и бросился в гостиную. Марганцовки в аптечке не оказалось. Я ринулся на кухню и стал набирать в чайник воды. Потом всё же остановился и стал думать.
Из-за чего человек так резко обрубается? Причин много. Но всё же, если б она отравилась, её бы конкретно рвало. Отравление же должно было бы как-то проявиться. А она просто — бах! — и потеряла сознание. Если исключить отравление, что ещё могло свалить её с ног? Инсульт или инфаркт. Нет, это исключено. Причина в таблетках. Они что-то вызвали. Таблетки предназначались моей дочери. Что мне это даёт? Да совершенно ничего!
Нужно вызывать скорую помощь. А для того чтобы врачи могли, не рискуя жизнями, войти в мой дом, надо отключать взрывное устройство. Надо вводить код. Я же его разгадал. Для того чтобы его ввести, не потребуется много времени. Я его введу, а затем смогу вызвать скорую помощь и по телефону спросить, что мне делать.
А если я сразу позвоню в скорую помощь и опишу ситуацию? Ведь домашним телефоном не было запрещено пользоваться. Я их вызову, пускай едут, а потом буду вводить этот грёбаный код. Внезапно я вспомнил, как однажды потеряла сознание моя бабушка. Она шлёпнулась прямо на моих глазах. Тогда у неё сахар резко упал. Дед ей в рот положил обыкновенную сладкую конфету — леденец. И это ей помогло. Это, конечно, безумие, но если Ольге дать попробовать глотнуть сладкого чая. Я же её не убью им. Вдруг таблетки вызвали понижение сахара у неё в крови, и из-за этого она потеряла сознание.
Не придумав ничего лучшего, я растворил в кружке с остатками чая две чайных ложки сахара и вернулся в спальню дочери. Двумя пальцами я разжал Ольге челюсть и медленно, маленькой струйкой стал вливать в рот содержимое чая. Я влил в рот ей всё до последней капельки. Но мои, на первый взгляд, глупые действия не дали никакого результата.
Я поднялся с колен и поставил кружку на стол. Двинулся к выходу из спальни и только тогда услышал звук, похожий на рвотный рефлекс. Я развернулся и бросился к кровати. Ольга раскрыла глаза и громко задышала. Затем повернулась на бок, и весь тот чай, что я залил ей в рот, вместе с желчью оказался на полу. Её вырвало.
— Пить, — попросила она. — Я очень хочу пить. Губы горят.
— Ты отравилась таблетками, — завопил я, — тебе надо промывать желудок.
— Я не отравилась. Тут что-то другое. Уже второй раз так. У меня резко закружилась голова. Я не знаю что это, но это не отравление.
Я не стал её слушать и принёс ей воды в чайнике и пустую кастрюльку, и заставил выпить её очень много воды. После чего насильно засунул два пальца в рот. Её хорошенько вырвало, и мы с ней эту процедуру повторили.
— Ужин готов, — сказала она, отодвинув рукой от кровати кастрюльку, и улыбнулась. — Можно есть, пока он ещё горячий.
Ольга попыталась встать. Но тут же отказалась от этой попытки. Её лоб весь покрылся потом.
— Я полежу немножко. Голова что-то очень кружится.
2. Андрей Осипович этого не рассказывал
Чалый закрыл за собой дверь комнатки, которая была смежной с ванной комнатой и служила для того, чтобы по желобу в прачечную отправлять грязное бельё. На полу, связанная скотчем, с кляпом во рту лежала Раецкая. Нос у неё был сломан и кровоточил. Она тяжело дышала. Чалый сел напротив неё и приложил палец к губам.
— Только не шуми, — попросил он. — Хорошо?
Раецкая кивнула. Чалый достал из её рта кляп, сделанный из полотенца.
— Кто ты? — прошептала она.
— Я пришёл помочь, — пробормотал Чалый. — Я на твоей стороне.
— Как ты смог пройти?
— Очень просто. Через подвал. Там дверь была открытой.
— Мы сможем также уйти?
— Да, я помогу тебе выбраться.
— Парень, кто ты? Объясни мне. И развяжи меня, чего ты ждёшь?
— Тихо-тихо, не шуми. Сначала нам надо кое-что обсудить.
3. Рассказывал Осипович Андрей
Я через силу перевёл взгляд на труп Ирины. Она лежала на животе, головой к окну, вытянув вперёд правую руку, как будто пыталась дотянуться до подоконника. «Беги, Тёмка, беги!» — промелькнули в голове её последние слова.
Надо её вынести отсюда, подумал я, но куда? В подвал, где покоятся тела остальных? Или просто вынести и уложить рядом с Вадимом? Чтобы долго не размышлять, я подхватил тело на руки и вынес из комнаты. В коридоре, взглянув на тело Бочарова, я решил, что лучше будет, если мы не будем постоянно натыкаться на трупы. Ирину я отнес в бильярдную, затем вернулся к телу Вадима.
— Что же ты так, дружище? — пробормотал я и, подхватив тело под мышки, поволок в бильярдную.
Возвращаясь в комнату Жанки, я думал о том, кто же стрелял в Иру и меня. Было ясно, что игра стремительно приближается к финалу, и на кону остались: моя жизнь и жизни моих близких. Надо отключать бомбу и вызывать службы спасения.
Я остановился у раскуроченной двери Жанкиной комнаты и задумался о том, что во дворе кто-то есть и не факт, что он не попробует зайти в дом.
Я вошёл в комнату.
— Жанка, иди сюда.
Дочь, сидевшая на кровати рядом с Ольгой, поднялась и устало побрела ко мне. Я прекрасно понимал, что мой ребёнок столько перенёс за эту ночь, и молил Бога, чтобы она не сломалась. Я положил руки ей на плечи и посмотрел в красные воспалённые глаза.
— Дочуля, ты как?
Жанка вымученно улыбнулась в ответ.
— Нормально, пап. Устала очень, но пока держусь. Это же должно когда-нибудь закончиться?
Я кивнул и вытащил из-за пояса пистолет.
— Ты сможешь из него выстрелить в человека?
Жанка взяла пистолет.
— Они не люди, пап. Покажи, куда здесь нажать.
Я потрепал Жанку по волосам и показал, где находится предохранитель, как его сдвигать и нажимать на спусковой крючок.
— А теперь сними с предохранителя и выстрели.
Жанка испуганно посмотрела на меня.
— Куда?
— В стену коридора, — я ткнул пальцем в дверной проём.
Жанка сняла пистолет с предохранителя и подняла его на уровень глаз.
— Придерживай второй рукой кисть, чтоб он не выскочил из рук при выстреле.
Жанка покрепче сжала пистолет двумя руками и нажала на спуск. Раздался выстрел. Ольга вздрогнула и уставилась на нас.
— Бойцы спецназа прям, — простонала она. — Как мне хреново! Сейчас опять вырвет.
Жанка опустила пистолет, глаза у неё горели, а щёки залил румянец.
— Папка, я смогла! У меня получилось!
— Ты у меня умница, — сказал я и обнял дочь. — Мне нужно будет отлучиться, ты остаёшься за главную. С пистолетом не расставайся ни в коем случае. И если увидишь кого-нибудь, стреляй не раздумывая. Поняла?
Жанка тут же отстранилась от меня.
— Я всё сделаю, папка. Иди, я за ними присмотрю.
Я вышел в коридор и подошёл к тому месту, где Ольга потеряла сознание. Я подобрал с пола пистолет, из которого она стреляла в Вадима, и выщелкнул магазин. Выдавил патроны и пересчитал — пять, плюс один в стволе. Я передернул затвор, патрон, описав дугу, шлепнулся на линолеум и покатился, блеснув латунным боком. Я наклонился, подобрал патрон. Снова снарядил магазин, загнал его в пистолет и вновь передёрнул затвор.
Теперь порядок, подумал я, и начал спускаться в подвал, выставив вперёд руку с пистолетом. В подвале после нашего последнего посещения ничего не поменялось. Я прошёл все помещения и взглянул на лестницу, ведущую на улицу, а затем на дверь — она была закрыта.
Я вернулся к стиральной машине.
— Что нам стоит дом построить. Нарисуем, будем жить, — пробормотал я себе под нос, наклоняясь к прямоугольным брикетам, опутанным проводами.
Я вытянул чёрный пластмассовый футляр с табло и кнопками для ввода цифр.
Стараясь унять дрожь в руках, я осторожно начал вводить код.
— Один, два, один, один, — я проговаривал про себя каждую цифру, осторожно нажимая на кнопки. — Два, ноль, один, ноль, один, восемь, три, два.
Закончив вводить код, я глубоко вдохнул, поставил палец на кнопку ввода, зажмурился и нажал.
Раздалась серия щелчков, я открыл глаза и увидел, что цифры с табло исчезли и на экране моргают звёздочки.