Один – священное число Творца. Семя творца, в котором весь мир. Он загибал мизинец. Два – гармония и равновесие души и тела. Безымянный палец. Три – самое священное из всех чисел, символ Божественного триединства и спасения. Средний палец. Четыре – все измерения человеческого существования: длина, ширина, высота и время, а еще четыре стихии, четыре стороны света и четыре Евангелия. Указательный. Пять – знак дьявола. Пентаграмма, или пятиугольник – знак Князя Тьмы и его пяти сфер. Большой палец. Шесть – символ всех творений Создателя, дни Созидания, гармония стихий и человеческая душа. Мизинец правой руки. Священное число семь. Семь даров Духа и семь небес. Восемь! Нарисуй его в воздухе. Бесконечно долго, не отрывая руки… Девять – высшее из всех чисел, делимое только на три, самое священное из всех, неуязвимое ни для чего, кроме как для Божественного Триединства. Да будет тебе известно, что все архитекторы, строившие самые большие соборы, экспериментировали в своих расчетах с девяткой. Умножь девять на любое число, и ты получишь число, при сложении снова дающее девять.
Как это, спрашивала я. Знаю я этот фокус, фыркал Святик. Володя молчал и смотрел на меня. Докажи, говорила я. Смотри, говорил Святик. Девять на пять – сорок пять, согласна? Я кивала. А теперь прибавь четыре к пяти и получишь… что? Девять! То-то. Случайность, настаивала я. Он пожимал плечами: женщина, что с нее возьмешь! Сейчас проверю, подожди, говорила я. Шесть на девять… пятьдесят четыре. Пять и четыре… девять. Не может быть, не соглашалась я. Это подстроено. Фокус! Володя! Нас двое против тех двоих. Ты понимаешь, в чем тут дело? Он пожимал плечами. Он был далек от мира науки, книг и математики, и речь его была речью простолюдина. Он был прост и надежен, единственный из нашей компании, кто умел разжечь костер и выбрать место для лагеря. Единственный, кто воевал. Иногда я смотрела на его насупленное лицо и сноровистые руки и думала: скольких он убил? Из винта… как он однажды выразился. Или голыми руками. Он был не наш. Он был из непонятного и пугающего мира народа. И у него было оружие – наган. У Андрея тоже было оружие – маленький и блестящий, похожий на игрушечный, револьвер, и он даже тренировался в стрельбе, но выглядело это несерьезно, по-детски…
Даже аферист и жулик Святик был в большей мере наш, чем Володя. Святик терся около нас, примазывался, играл своего. Володя же бы сам по себе. Он молчал, держался особняком, и было в нем удивительное достоинство… Я разглядывала его украдкой, с любопытством, и думала, что и на плаху он взошел бы так же деловито и спокойно, как разжигает костер… Я знала, почему он пошел с нами. Из-за меня. Он любил меня, но ни словом, ни жестом не давал понять этого. Только смотрел и ничего более. Святик однажды перехватил его взгляд и позволил себе шутку… Володя глянул – смех застыл на губах Святика, и он замолчал. Шуток Володя тоже не понимал…
Как я относилась к нему? Не знаю. Должно быть, так, как относятся к большому хищному зверю, лежащему у ног, – с опаской, стараясь не делать неосторожных движений. Андрей ничего не замечал, он был занят походом и нетерпеливым ожиданием открытий. Он тоже любил меня, мы были вместе два года и привыкли жить вместе; но ничего неожиданного мы друг для дружки более не представляли…
Глава 14Новое знакомство
Человек за окном исчез, и почти тотчас раздался звонок в дверь. Девушки переглянулись, потом взглянули на часы над холодильником. Часы показывали одиннадцать с четвертью.
– Не открывай, – прошептала Мона. – Пусть думает, что никого нет дома.
– Думай, что говоришь! – фыркнула Доротея. – Он же видел нас в окно. Илон, звони своему майору! Быстро!
Звонок повторился. Мона снова вскрикнула. Девушки растерянно смотрели друг на дружку. Никто не двинулся с места.
– Илон, звони!
Илона поднялась. Постояла, набираясь решимости, и пошла в комнату.
– Пошли вместе! – Мона тоже поднялась.
За ней, сомневаясь, поднялась Доротея, прихватив со стола нож. На цыпочках, шикая друг на дружку, они сгрудились в тесной прихожей, прислушиваясь к звукам извне. Человек с той стороны постучал в дверь. Мона охнула и тут же закрыла рот рукой. Илона протянула руку и…
– Не открывай! – вскрикнула Мона. – Это убийца!
Илона щелкнула замком и толкнула дверь. На пороге стояла молодая женщина в длинном черном платье и черной шали на голове, в лодочках на низком каблуке. Ненакрашенная, без украшений и, похоже, заплаканная. Изумленные девушки рассматривали незнакомку.
– Извините, что так поздно, – сказала та мягким нежным голосом. – Я ищу Илону Романенко.
– Это я, – сказала Илона.
– Вы Илона Романенко? Вы… вы… о господи! – Незнакомка закрыла лицо руками.
– В чем дело? – строго спросила Доротея, выступая из-за плеча Илоны и пытаясь спрятать нож за спиной. – Кто вы такая и что вам нужно?
– Что вам нужно? Кто вы такая? – поддержала Доротею Мона.
– Здесь убили моего друга! – Незнакомка отняла руки от лица. – Здесь, у вас, в этом самом доме! И я пришла… – Она всхлипнула. – Я пришла посмотреть на место, где он умер… Его убили в вашем доме! Вы должны знать, что случилось… В полиции мне ничего не говорят, какой-то заговор, честное слово!
– Это был ваш друг? – Мона высунулась вперед. – А как вы узнали про Илону?
– Майор Мельник сказал, он ведет дело. Мы можем поговорить?
– Заходите, – Илона посторонилась. – Только я ничего не знаю. Мы ужинаем, не против, если поговорим на кухне?
– Я хочу увидеть, где… Можно?
– Пойдемте! – Илона пошла в гостиную. Незнакомка и девушки потянулись следом.
Илона включила люстру и сказала:
– Вот здесь, около серванта.
– Можно, я присяду… – пробормотала незнакомка, опускаясь на диван. – Мне что-то…
– Воды! – закричала Мона. – Илона, принеси воды!
– Не нужно, я в порядке. Понимаете, это все так неожиданно… Я никогда раньше не бывала в вашем городе, а у Коли тут друг, так он говорил…
– Как вас зовут? – спросила Доротея.
– Людмила Жако. Мы приехали, чтобы встретиться с Колиным другом… Так он сказал. Выходит, обманул. Вы были близки?
– Близки? – изумилась Илона. – С кем?
– С Колей. Он ведь приехал к вам, правда? Я чувствовала, понимаете? Он стал другим, не хотел, чтобы я с ним ехала. И теперь я понимаю, почему… – Она опустила голову и замолчала.
– Я не знаю никакого Колю! – вскричала Илона. – Понятия не имею! Я пришла домой после работы, а он тут лежит! Вот тут! На этом самом месте! – Она потыкала пальцем. – Я глазам своим не поверила! Бросилась вон из дома и стала звонить майору Мельнику.
– Он ваш знакомый? – удивилась Людмила Жако, глядя на Илону заплаканными глазами.
– Нет, просто у нас в музее накануне случилось ЧП, и как раз он все выяснял. Ну, он приехал… сначала не поверил, не мог понять, о чем я, а потом приехал. Их целая группа приехала.
– Вы хотите сказать, что не знали Колю?
– Именно это я и хочу сказать!
– Тогда как он сюда попал? – Людмила Жако недоверчиво всматривалась в лицо Илоны.
– Понятия не имею! Майор тоже не мог поверить, что я его не знала.
– Но согласитесь, это странно. Коля пришел в чужой дом, и его здесь убили… Вы живете одна?
– Одна. Меня не было дома.
– А ключ у него откуда? Как он попал в дом?
– Может, я забыла запереть дверь. Ночью была страшная гроза, я до утра не могла уснуть, утром напилась кофе, просто с ног падала и ушла на работу. А вечером вернулась, а он там… лежит.
– Почему именно здесь? У вас?
– Господи, да не знаю я! – закричала Илона, в который раз чувствуя себя как на допросе: сначала майор Мельник, потом подруги, теперь еще и эта… – Понятия не имею!
– Поклянитесь! – потребовала Людмила Жако. – Поклянитесь, что между вами ничего не было! Мы должны были пожениться, Коля так меня любил, дарил цветы… Вот кулончик золотой, тоже он, – Людмила достала из выреза черного платья кулон с красным камнем. – Вот! И кольцо еще. И вдруг ни с того ни с сего говорит: надо смотаться в одно место по работе, тут недалеко, на пару дней всего. С другом увидеться. Я говорю: я тебя одного не отпущу, едем вместе. Он, конечно, попытался отговорить, но я как чувствовала… Вы не поверите, я всегда чувствую, понимаете? Даже страшно иногда…
– Клянусь! – Илона прижала руки к груди. – Честное слово, я его никогда в жизни не видела! И картина еще пропала.
– Какая картина?
– Автопортрет прабабушки. Это вообще дичь какая-то… Вот там висела, над пианино, – Илона показала рукой, где висела картина.
– Вы хотите сказать, кто-то убил Колю в вашем доме и украл картину? А вы ни сном ни духом?
Илона стояла перед гостьей, как провинившаяся ученица перед директором школы. Доротея решила вмешаться.
– Послушайте, – начала она, – Илона такая же потерпевшая, как и вы, ей не верят…
– У нее даже взяли отпечатки пальцев, – встряла Мона. – Они считают Илону подозреваемой, а Илоне приходится доказывать, что она ничего не знает.
– Что ты несешь! – возмутилась Доротея. – Никто ее не подозревает, просто такой порядок.
– Но согласитесь, все-таки странно… – Гостья сбавила тон. – Вы не представляете себе, что я сейчас переживаю! Мне даже уехать не разрешают. А когда я увидела Колю в морге… – Она приложила платочек к глазам.
– Давайте сядем за стол и нормально поговорим, – рассудительно сказала Доротея. – На кухне, подальше отсюда.
– У нас есть коньяк, – решив пойти с незваной гостьей на мировую, предложила Мона. – Можем выпить за вашего жениха… За упокой.
Девушки потянулись из гостиной в кухню. Доротея достала из буфета еще одну рюмку и разлила коньяк.
– Вам не страшно одной? – спросила Людмила Жако, поднимая рюмку. – Тупиковая улица, темно… Мало ли.
– Ага, я тоже так считаю, – встрепенулась Мона, – а вдруг он вернется? В смысле убийца. Я приглашала Илону, и Доротея… Кстати, я Мона, это Доротея. Но Илона отказалась.