се», другой экстрасенс. Сидел с закрытыми глазами, вызывал душу этого.
– Вызвал?
– Нет, конечно. Ты что, веришь?
– Нет. А ты?
– И я нет. Лео хочет статью написать, а экстрасенсу просто любопытно было.
– Еще кофе?
– Не надо, а то ночью спать не буду.
– Может, пообедаем где-нибудь? Чтобы народу немного.
– Можно пойти в «Пасту-басту», там вкусно. Пицца хорошая, паста под белым соусом.
– Пиво есть?
– Наверное, есть. Я как-то не очень пиво…
Алвис кивнул.
– Пошли! – И протянул Илоне руку…
…В ресторанчике просидели до самого вечера. Им было, о чем поговорить. Об отце Алвиса, о бабушке Ане, о маме…
– Знаешь, я всегда хотела, чтобы у меня был брат, – сказала Илона.
– Вот видишь! Надо только очень захотеть.
Они рассмеялись…
…У дома Илону окликнули. Это была Мария Августовна, сидевшая на веранде, Цербер и Страшный суд в одной упаковке. Илона и Алвис подошли. В лунном свете лицо старой дамы казалось пепельным, а накрашенные губы черными, отчего она напоминала вампира.
– Любуетесь луной, теть Маня? – спросила Илона.
– Ага, сейчас завою. А вы откуда? В театре были?
– Нет, просто гуляли.
– А это кто? Твой новый знакомый? Я чего-то его не припоминаю.
– Познакомьтесь, теть Маня. Это Алвис! Мой брат.
– Кто? – поразилась Мария Августовна. – Брат? Откуда у тебя брат?
– Я и сама не знала. А он приехал, вчера, и привез письмо от мамы.
– От Нинки?
– От мамы.
– И где ж она обретается, если не секрет? Почему сама не приехала? Уж как Аня ее ждала!
– Мама умерла. Последние годы жила в Испании, там у меня еще два брата, близнецы. У нас с Алвисом.
– Во как! Нинка вышла замуж за испанца и родила близнецов? Они тоже приехали?
– Нет, они в Испании. Мы с Алвисом думаем их навестить.
– В Испании? Так сразу?
– Не сию минуту, конечно. Вообще.
– Когда, говоришь, приехал… Как зовут, не расслышала.
– Алвис. Он живет в Юрмале. Приехал вчера.
– Дела… – протянула Мария Августовна. – Может, чайку? У меня пирог есть.
– Давайте завтра, теть Маня, мы целый день на ногах – по городу, в парке. Завтра хотим на кладбище к бабушкам…
– Ну, тогда спокойной ночи, – пожелала старая дама, и они расстались. Илона и Алвис пошли домой, а Мария Августовна осталась сидеть на веранде. Она видела, как в доме Илоны зажегся свет: в кухне и гостиной.
Вечер был замечательный – теплый, мягкий, тихий. Светила яркая, чуть ущербная луна, и оглушительно благоухала на грядке вдоль веранды маттиола. Мария Августовна решительно поднялась и пошла в дом. Заперла дверь на все замки, задернула занавески. Села на диван, взяла мобильный телефон. Подержала в руке, раздумывая, и стала набирать номер.
Откликнулись сразу, и Мария Августовна сказала:
– Ты бы приехал, а то он порешит Илонку! Они уже дома, заперлись. У меня сердце схватило, прямо чую беду! Ты сказал, чуть что, звонить. Вот звоню.
– Мария Августовна, вы? – Майор Мельник не сразу узнал старую даму. – Что случилось?
– Говорю же, порешит он Илонку! Здоровый накачанный лось в белых штанах. И серьга в ухе! А она, дуреха, и рада, сияет вся. Аня покойная еще говорила, простая, как трава, всему верит. Потому и мужики такие случаются, так и норовят на голову сесть.
– Мария Августовна, кто ее порешит? Что случилось?
– Так брат же объявился! А она и рада, тетя Маня, говорит, мой брат приехал.
– Разве у нее есть брат?
– В том-то и дело, что нету! А она: брат приехал, брат приехал! Письмо якобы привез от Нинки, блудной мамаши ее. Говорит, вчера приехал. Брехня! Он уже был здесь… подожди, когда это? Неделю назад. Лично видела, стоял перед ее домом, приглядывался. Врет, что вчера. Убийца! Ты давай бегом, а то как бы чего дурного не вышло.
Глава 24Илона и Доротея
Доротея привычно прошагала в конец коридора, толкнула дверь Мотиной палаты… И замерла на пороге при виде пустой койки без простыни, с бесстыдно-жалким полосатым матрасом. Сглотнула, чувствуя темноту в глазах, прислонилась к косяку.
Нашла в себе силы подойти к сестринскому пункту и спросить.
– Выписали! – сказала сестричка. – Сразу после обхода.
Доротея, в силу свойственного ей некоторого занудства, хотела спросить: «А вы не ошибаетесь? Точно выписали?»
Сестричка поняла:
– Сама отнесла ему справку. За ним приходила жена, забрала вещи, и они ушли.
Жена?! У Моти есть жена?
…Доротея вышла из больницы, присела на скамейку, чувствуя, как кружится голова. Поставила около себя сумку с картошкой фри. И как это прикажете понимать? Ручку жал, в глаза заглядывал, в лобик целовал. Да что же это творится такое, люди добрые! Никому верить нельзя! Она достала мобильник и набрала Илону – Доротее требовалось душевное участие.
– Мотя женился, – сказала, заслышав в трубке голос Илоны. – Представляешь? И никому ни слова, ни полсловечка! Ну не гад?
– Тебе не однозначно? – закричала Илона. – Мне бы твои проблемы! У меня брата ночью арестовали!
– Брата? Какого брата? У тебя же нет брата… – пролепетала Доротея, наполняясь дурными предчувствиями. – Илон, ты как? В порядке?
– Алвиса! – закричала Илона. – Брата Алвиса! Майор Мельник! Ночью! Они думают, что он убил этого… Рудина!
– Алвиса? Ты, Илон… Ты только не волнуйся. Я сейчас приеду. Ты где?
– Дома, отпросилась. Давай! Эта ненормальная бог знает что выдумала! – Илона все кричала. – Старая кошелка!
– Кто? – Доротея почувствовала себя окончательно сбитой с толку.
– Да Маришка! Совсем с катушек слетела!
– Маришка?
– Мария Августовна! Соседка! Представляешь, что выдумала! Убить мало! – Илона зарыдала.
– Лечу! – Доротея вскочила со скамейки. – Не выходи из дома! Запрись!..
– Хочешь картошку фри? – выпалила Доротея, когда подруга открыла ей. – Я голодная, готова собаку съесть. Это из-за Моти. Женился, представляешь?
– Какой еще Мотя! – закричала Илона. – Майор арестовал Алвиса! Мы уже легли, вдруг стук! Причем стучали конкретно. Чуть дверь не вынесли.
– Подожди, кто такой Алвис?
– Мой брат!
– Ты никогда не говорила про брата… Откуда он взялся?
– Я не знала! Мама нам не писала. Она вышла замуж, и родился Алвис. Они жили в Риге, потом в Юрмале. Когда ему было шесть, она от них уехала.
– А где она сейчас?
– Умерла. У меня еще есть братья-близнецы. В смысле, у нас с Алвисом. Он привез мне письмо, нашел в бумагах отца. Он тоже ничего обо мне не знал.
– Прямо мексиканское «мыло», – заметила Доротея. – Что хоть за человек? Кто он?
– Фокусник.
– Кто?!
– В цирке работает. За границей. Нормальный человек. Знаешь, я просто почувствовала, что он мне не чужой! – Она всхлипнула.
– Женат?
– Был. Развелись. Она тоже актриса. Представляешь, я уже засыпала, вдруг прожектор по окнам и стук. Я вскочила, ничего не понимаю… Алвис тоже, смотрим друг на дружку, а уже дверь выламывают. Открываю, а там опять майор Мельник и еще какие-то. Извините, нужно поговорить с вашим гостем. Уставился на Алвиса, попрошу документики, говорит. Алвис пошел в свою комнату за паспортом, а опер за ним, чтобы не удрал. Прямо как с преступником. И мне: вы не волнуйтесь, Илона Вениаминовна, мы хотим поговорить с вашим другом… Я кричу, это мой брат, за что? Оставьте нас в покое, мы ничего не знаем! Что он сделал? А майор с такой усмешечкой: если ничего, то отпустим. Я думала, он человек, а он… мент поганый! И увезли! Он так на меня смотрел, будто его на казнь…
Илона зарыдала.
– Илон, успокойся, – рассудительно сказала Доротея. – Еще ничего не известно. Может, чаю? У меня есть картошка фри, от Моти осталась. Давай посидим, ты мне все расскажешь.
Она увела всхлипывающую Илону на кухню, усадила за стол. Включила электрочайник. Достала бутылку коньяку, взглянула вопросительно.
– Может, покрепче?
Илона кивнула, промокая глаза бумажной салфеткой.
Доротея разлила коньяк. Они подняли рюмки, чокнулись.
– За перемены! – попыталась взбодрить Илону Доротея. – Все будет хорошо!
Илона выпила и закашлялась. Доротея пододвинула ей тарелку с картошкой.
– Ешь!
Илона взяла ломтик, стала жевать. Она жевала и плакала – слезы текли по щекам.
– Ты не накрасилась, – сказала Доротея, лишь бы хоть что-то сказать.
– Нет настроя. Бедный Алвис… Лучше бы он вообще не приезжал. Мы с бабушкой и понятия не имели, что мама в Латвии, вышла там замуж, представляешь? Она нам не писала, ты же знаешь. Я и не вспоминала о ней, а тут все сразу… Не понимаю, почему она бросила нас… Отсекла. Не понимаю! Как можно бросить собственного ребенка?
– А как он узнал про тебя?
– Узнал после смерти отца. Она и его бросила, когда ему было шесть. Письма пришли десять лет назад, а отец Алвиса не показал, спрятал. А сейчас он умер, и Алвис нашел. Два письма от мамы, одно ему, другое мне, в одном конверте.
– Почему же она не написала вам?
– Не знаю. Мы думаем, она хотела, чтобы мы познакомились. Может, чувствовала себя виноватой. Не знаю. Она жила в Испании, новая семья, новые дети.
– В Испании?
– Да. У нее там другая семья и двое детей, мальчики-близнецы.
– Она вышла замуж в Испании?
– Ну!
– А вы ничего не знали?
Илона пожала плечами.
– Не знали. Понятия не имели.
– И двое детей?
– Ага. Представляешь? Целых два брата! Близнецы. Три! У меня никогда не было братьев. А он его арестовал! Паспорт требовал, изучал…
– Может, он нарушил паспортный режим?
– И за это сразу арестовывать? А потом еще остался и…
– Кто?
– Майор! Алвиса увезли, а он остался, поговорить, мол, надо.
– Ночью?
– Ночью! Я думала, он меня тоже арестует.
– И что? – не сразу спросила Доротея. – О чем поговорить?
– О жизни! Спросил, знала ли я Алвиса раньше, как он узнал про меня, зачем приехал. Познакомиться, говорю, приехал, а что, нельзя? Привез письмо от мамы. А он: «Почему же ваша мама написала через него, почему не прямо? У вас есть ее телефончик? Может, стоит позвонить и спросить?» Я говорю, она умерла. А написала, чтобы он привез письмо и мы познакомились, что тут непонятного? Тогда стал нудно выспрашивать, рассказывала ли я про убийство… Алвису в смысле. Я говорю, ну, рассказала, но какое это имеет к нему отношение? Все рассказала, он же мой брат. И про убийство, и про невесту! Он так и сел: «Про какую невесту?» Как про какую? Про Людмилу Жако! Она сказала, что вы ее тоже допрашивали. Он спрашивает, откуда я ее знаю. Я говорю, как же, приходила выяснять отношения. Хорошо, я была не одна, а то она думала, будто у меня с ее Николаем что-то было, и прямо с обвинениями, чуть не в драку. Он спросил, когда приходила и потом что было. Говорю, тринадцатого, в среду. Вечером. Поговорили, помянули. Потом отвезли ее в гостиницу. Я ночевала у Доротеи, еще была Мона, мы вызвали такси и поехали. А ее закинули по дороге. Он нахмурился, а глазами так и сверлит… Честное слово, говорю. Спросите Доротею и Мону! Мы ей ничего не сделали. Просто посидели, поговорили… Она рассказывала, как он страшно ее любил, плакала. Ничего девка, простая, даром что моделька. А кто вам настучал про Алвиса, спрашиваю. Мария Августовн