Монах почувствовал, как в уши врывается гортанный говор и гомон толпы, рев верблюдов, удары кузнечного молота, он словно обонял запах дыма и горелого хлеба, чувствовал кожей обжигающий адский жар солнца…
– Илона, вы позволите покопаться в бумагах? – спросил он. – Я хочу знать, что здесь искали. Я мог бы прийти… да хоть завтра.
– Конечно! Но я не понимаю… Вы думаете, это Рудин? Или они вдвоем с убийцей? А потом он его…
– Я тоже не очень понимаю, моя девочка. Можете описать украденный автопортрет?
– Конечно! Всю жизнь перед глазами. Прабабушка сидит в этом кресле, – Илона указала рукой на кресло. – С высокой прической…
– Какие на ней украшения?
– Подвеска и серьги.
– Не знаете, где они?
– Серьги у меня в шкатулке, а подвеска… – Илона задумалась. – Не знаю. Я никогда ее не видела. Понятия не имею.
– Что за серьги?
– С голубыми топазами, красивый дизайн. Бабушка Аня говорила: подарок одного ювелира, который хотел на ней жениться. Прабабушка ему отказала. У нас в семье одни женщины.
– Что еще? Ваза, шкатулка, книга?
Илона задумалась. Монах и Добродеев переглянулись.
– Нет, по-моему. Там больше ничего не было. Только подвеска и серьги.
– Что за подвеска?
– Узкая такая, длинная… сантиметра четыре или даже пять. На кожаном шнурке.
– Может, она где-нибудь здесь? – спросил Добродеев, обводя взглядом разоренный чердак.
– Понятия не имею. Если бы она была ценной, то была бы в шкатулке, где все остальное. – Она помолчала, глядя на них глазами, похожими на вишни, и добавила: – А теперь еще и брата арестовали. Я про него ничего не знала. Хороший и добрый человек. Он… клоун! Не успел приехать, как его схватили. Это все майор Мельник!
– Клоун?
– Клоун. По характеру. Знаете, в цирке есть злой клоун и добрый клоун. Злой обижает доброго, и он плачет. А потом дарит злому цветочек, и они мирятся. Вот и Алвис такой добрый клоун. Понимаете, это чувствуется. Мы с ним очень много говорили… Обо всем! Как с родным человеком. Родного человека всегда чувствуешь. О маме, о детстве… Он привез от нее письмо. Он на самом деле фокусник. Мы собирались в Испанию к братьям. Там у нас еще два брата-близнеца, представляете? Мама вышла замуж в Испании, а мы ничего не знали. Алвис ни в чем не виноват! Никогда не прощу… ей! Вечно сует нос во все дырки…
– Мария Августовна? Она боялась за вас, Илона. Если ваш брат невиновен, его отпустят.
Лицо у Илоны сморщилось, она не то вздохнула, не то всхлипнула. Выглядела она подавленной и печальной. И самое главное – была без макияжа! А это, согласитесь, говорит многое о душевном состоянии женщины.
Монах и Добродеев снова переглянулись.
– Вы ужинали? – вдруг спросил Монах.
Илона взглянула на него недоуменно и пожала плечами.
– Подозреваю, вы даже не обедали. Приглашаю вас на ужин в «Белую сову»! – торжественно заявил Монах. – Леша, сделаешь столик? Леша у нас все может, редкий специалист на грани возможного, этот… как сейчас говорят: кризис-менеджер, во! Или фокусник, только не из цирка, а из газеты.
– Сделаю, – скромно отозвался Добродеев.
– Даже не знаю… – смутилась Илона. – Я вся в пыли.
– Идите в душ. Мы подождем. Наденете самое красивое платье и туфли на высоких каблуках. Бывали там?
– В «Белой сове»? – Илона помотала головой. – Это же ночной клуб!
– У них прекрасная программа, – сказал Добродеев. – Режиссер мой добрый приятель, у меня там столик для прессы. Сейчас организуем!
– Не столик, а ложа! – Монах подмигнул Илоне. – Ох, уж эти мне масоны!
– Масоны? – Илона уставилась на Добродеева.
– Мой друг шутит, – заверил ее Добродеев, тоном утверждая обратное. – Учились вместе, он бывший коллега, журналист.
…Кряхтя, друзья сползли по лестнице вниз. Ступеньки скрипели еще ужаснее, чем раньше, но выдержали. Илона завершала процессию…
Глава 28Версии, догадки и озарения…
– Как, по-твоему… – начал Добродеев, – Ильина тоже убили? Кто?
Они снова сидели под сенью доброго Митрича, перекусывали фирмовыми бутербродами его имени и пили пиво. Монах с удовольствием, Добродеев озабоченно, считая, что пиво в первой половине дня как-то не комильфо.
– По идее, убили, – не сразу ответил Монах. – Хотя сам понимаешь… Трое прибыли в наш город с сомнительной целью. Двое убиты. Убийство третьего под вопросом. Скорее всего, тоже убили. Ты, разумеется, хочешь спросить, кто убил?
– Никого, кроме латыша, уже не было. Ревность, Христофорыч, страшная штука, сам знаешь. Тем более препарат для лечения алкоголиков…
– Да, да, ревность, зеленый змий с красными глазами и огненным хвостом со стрелами. Возможно, Лео, все возможно, человек животное иррациональное. Правда, латыш не единственный, у кого мог быть препарат для алкоголиков. Если ты фокусник, последнее дело убивать из ревности, уж лучше превратить соперника в навозную муху. Ну, убил ты соперника, и что? Она тебя сразу полюбила, и вы будете жить долго и счастливо?
– В состоянии аффекта!
– Разве что…
– А майор подозревает Людмилу в убийстве Рудина?
– Можешь даже не сомневаться, Лео. Майор знает. Наш майор далеко не дурак. С той самой минуты, как латыш сообщил ему, что Людмила встречалась с Ильиным, а вовсе не с Рудиным, он все понял. Дальше пошло по накатанной. Майор вычислил, где Людмила солгала – Рудин не останавливался в «Братиславе». Также вычислил, почему латыш соврал насчет даты отравления. Он шел той же дорогой, что и мы, только на пару дней раньше.
– А где в таком случае жил Рудин? Думаешь, майор знает?
– Пара пустяков, Лео. У него целый штат оперов в отличие от нас. У нас только это! – Монах постучал себя пальцем по лбу. – Хотелось бы, конечно, посмотреть на логово этого хищника, но… тут уж ничего не поделаешь.
– Можно пройтись по гостиницам с фоткой, – заметил Добродеев.
– И по частникам, и по общагам, где проживает возможный дружбан. Прекрасная мысль! Лет за пять управимся. Но! Это не наш путь, Лео, мы придумает что-нибудь плодотворное. А пока предлагаю навестить Игоря Владиславовича и показать ему…
– Женщина! – воскликнул Добродеев. – Черт!
– Ты хоть знаешь, где искать?
– Знаю! Говорил с коллегами, одна дала координаты вдовой кузины, говорит, очень хороший человек. Сейчас! – Добродеев похлопал себя по карманам. Вытащил мятую бумажку: – Есть! Агния Филипповна… телефончик… Сейчас! – Он набрал номер и приложил телефон к уху. – Агния Филипповна? – Голос его был слаще меда. – Вас беспокоит Алексей Добродеев, журналист из «Вечерней лошади»… Читаете? Прекрасно! Да! Да! Конечно! Агния Филипповна, у меня… Да! Ну, что вы! Да!
Добродеев беспомощно взглянул на Монаха.
– Адрес! Скажи, мы сейчас приедем! – прошипел Монах. Добродеев кивнул…
– Ну?
– Ты не поверишь, Христофорыч! – Добродеев промокнул влажный лоб носовым платком. – На пенсии, но работает. Очень общительная и милая дама. Угадай, где?
Монах исподлобья уставился на Добродеева, вытянул губы трубочкой, почесал под бородой, подумал и сказал:
– В музее, должно.
– Как ты это делаешь? – после паузы спросил Добродеев.
– Ты забываешь, Лео, с кем имеешь дело. Я, конечно, не Господь Бог, а всего-навсего скромный незаметный волхв и…
– Ты подслушал! – обличил его Добродеев.
Монах молчал и смотрел загадочно. Потом сказал:
– Не суть, Лео. Допивай, и вперед за женщиной. Устроим похищение сабинянки.
Агния Филипповна действительно оказалась симпатичной говорливой дамой в возрасте слегка запенсионном. Она страшно обрадовалась, засуетилась, пригласила гостей в перекусочный закуток, где предложила чай или кофе. Пока она готовила кофе и доставала домашние пирожки, Монах выскользнул из закутка и прошелся по музейному залу, рассматривая экспонаты в стеклянных витринах. Это был зал доисторического человека: стоянка, костер, мохнатый человекоподобный примат жарит кусок мяса, орудия труда: коллекция кремней и рубил, каменное топорище с просверленным отверстием, бивень и череп мамонта. Все как полагается. Монах стоял перед приматом, сжимавшим в руках кусок мяса, глубоко задумавшись. Мимо него молнией проскочило бесполое существо на роликах. Монах протер глаза. Существо притормозило, обернулось и уставилось на Монаха.
– Ой! – сказало существо. – Сейчас позову кого-нибудь, они расскажут. Хотя тут все написано. Этот тип ненастоящий!
– Не нужно, – сказал Монах. – Уже прочитал. Я думал, живое чучело.
Существо хихикнуло, подъехало поближе.
– Экскурсии с утра, сейчас спокойно. А вы кто? Историк? Или командировочный, и некуда пойти?
– Я по делу, – сказал Монах. – Тут у вас было недавно ЧП, насколько мне известно.
– Кто был?
– Чрезвычайное происшествие. ЧП. Перевернули ящик с документами. Было?
– А! Ну было. А вы кто? Из полиции? Не похоже. – Существо слегка отъехало назад.
– Я экстрасенс, – скромно сказал Монах. – Вот, пришел осмотреться и…
– Экстрасенс! В реале? Кул! Так ничего ж не взяли! Илона говорит… это старшая! Говорит, там как бы всякая фигня. А крику! Дед тоже! Я говорю, в игнор тролля, все ж на месте! Хотите, покажу?
– Спасибо, не нужно, я и так почувствую. Тебя как зовут?
– Лина. А вас?
Значит, девочка!
– Олег Христофорович.
– Ух ты!
– Лина, я тебе покажу несколько фоток, посмотри внимательно. Возможно, ты их видела. – Монах достал из папки конверт с фотографиями. – Смотри!
Лина подъехала ближе. Взяла фотографии и стала рассматривать.
– Этот! – сказала. – Турист. Искал туалет, лез в хран. Я сказала Илоне. Он что, больной как бы? Плохо выглядит.
Николай Рудин, что и требовалось доказать.
– Спасибо, Лина. Ты мне очень помогла. Знаешь, всегда мечтал научиться на роликах.
Девочка фыркнула, махнула рукой и умчалась…
Монах вернулся в перекусочный закуток, присел на табурет.
– Христофорыч, Агния Филипповна согласилась помогать Игорю Владиславовичу! – выпалил Добродеев, завидев его.