— Это про которых в «Криминале» показывали по НТВ?
— Про них самых. Из-за этого «Криминала» теперь все концы в воду уже попрятали.
— Да, издержки гласности, — вздохнула Клавдия. — Вот что, Игорек, подключи ее к этим наркоманам. Пусть с материалами ознакомится, с бумажками побегает. А то практика-то идет, а она кроме буфета ничего еще не знает. Возьмешь ее под свое начало?
Игорь зарделся и молча кивнул.
Раздался телефонный звонок.
— Дежкина, тебе факс. Ты на месте? — поинтересовался дежурный.
— Да, на месте. — Клавдия посмотрела на часы.
— Хорошо, тогда я сейчас зайду.
16.24
Все оказалось именно так, как она и предполагала. Ни одного милиционера, который бы видел пропавшую, не оказалось. Последнее заявление поступило от родственников неделю назад, то есть три дня назад они в милицию не заявляли. А вот первый раз старуха пропала седьмого мая.
Седьмого мая. Клавдию словно холодным душем обдало. Вот и последняя деталь всей конструкции.
— Ну, ребята, вы тут без меня. Если снова прокурор придет, папочку ему отдайте. Игорек, выйдем на минутку.
Они выскочили в коридор, Игорь незаметно сунул ей в карман пять дискет.
— Ну, Клавдия Васильевна, ну вы женщина! — просипел он восхищенно.
— Да, я женщина, — гордо ответила Клавдия. Давыдов все еще скучал у парадного подъезда.
— Петь, это опять я, — сказала Клавдия, сев теперь рядом с Петром. — Ответь мне еще на один вопрос.
— На какой? — совсем уже опешил Давыдов.
— Скажи мне, когда вы в первый раз… Ну, ты понимаешь?
— Клавдия Васильевна, вы меня, конечно, извините, но какое вам дело? — не сдержался Петр. — Спасибо вам, конечно, что помогли, но…
— Это шестого мая было? — перебила его она. Некоторое время Давыдов молчал. А потом спросил:
— А откуда вы знаете?
— Я угадала?
— Угадали, — ответил он. — А что, что-нибудь не так?
— Пока не знаю. Ты ей про то, где работаешь, рассказывал?
— А как же, — гордо ответил Петр, но тут же сник. — А что, нельзя?
— Да нет, почему… А скажи, Петь, тринадцатого, когда старуха пропала, ты их никуда не возил?
— Нет, а зачем? У них своя тачка есть. «Нива»… — Давыдов вдруг громко сглотнул и перешел на шепот: — Вы что, думаете, что бабка эта не сама…
— Прости, Петь, но это как раз уже не твое дело, пока, по крайней мере, — ответила Дежкина. — И про это рассказывать нельзя, понял?
17.40
— …Да че, прямо сейчас можешь и забирать. — Степан захлопнул журнал и зевнул, хрустнув скулой. — Гроб-то есть уже?
— Нет, нету пока. — Небольшого роста лысоватый мужчина, несмотря на прохладу морга, сильно потел и все время протирал плешь мятым платком. — А что, обязательно только в гробу?
— Да нет, не обязательно. — Степан удивленно посмотрел на этого странного мужичка. — А как же ты ее повезешь?
— Так я на машине. — Мужик кивнул на окно, за которым стояла бежевая «Нива».
В соседней комнате зазвонил телефон.
— Че, прям так, в машине, и повезешь? Она ж это… мертвая маленько. Оставь до утра, завтра с гробом приедешь, чтоб по-людски…
— Ничего-ничего, я ее на заднее сиденье положу. Вы мне только это, справку выпишите.
Телефон продолжал звонить.
— Ну, хозяин-барин. — Степан ухмыльнулся и покачал головой. — Выпишем, конечно. Как же без справки.
Он вынул справку и начал заполнять.
— Я как, могу уже грузить? — спросил мужик, вытирая опять вспотевший лоб.
— Да что тебе так не терпится? — воскликнул Степан, выводя корявые буквы на желтом листке. — Федоричев Антон Иваныч?
— Ильич, — поправил мужчина. — Антон Ильич. Так я могу грузить?
Телефон все трезвонил и трезвонил. И вдобавок ручка у Степана перестала писать.
— Погоди, сейчас заполню, тогда помогу. Только за другой ручкой схожу.
— У меня есть. — Антон Ильич суетливо полез в карман пиджака. — Сейчас, сейчас.
— Не надо, у меня своя, — сказал Степан и побрел в соседнюю комнату.
— Але, кого надо? — поинтересовался он, сняв трубку.
— Московская прокуратура, следователь Дежкина. Это морг?
— Ага, морг, — ответил Степан. — А что такое?
— Скажите, Редькину Дарью Александровну еще не вскрывали? Она поступила вчера как неопознанная.
— Нет, не вскрывали. И не будут.
— Как это, не будут? Почему?
— Потому и не будут. А че, труп криминальный? Родственники вон за ней приехали.
— Уже приехали? — перебила Дежкина санитара. — А кто приехал?
— Федоричев Антон Иваныч. Или Ильич. Вот он, в соседней комнате.
— Не отдавать! Ни в коем случае не отдавать. Пока не проведете вскрытие — не отдавать никому.
— Да не могу я. Нет у нас патологоанатома, какое может быть вскрытие. И потом, не было такого распоряжения.
— Так вот вам мое распоряжение. Не отдавать ни в коем случае! — потребовала Клавдия.
— Вот большое вам спасибо. Вы мне постановление с печатью привезите, тогда распоряжайтесь. Есть у вас такое постановление?
Постановления у Клавдии не было.
Антон Ильич между тем прохаживался по холодильному отсеку и с интересом поглядывал на торчащие с полок голые пятки. Интересно, а какие из них ее…
— Есть. Есть у меня постановление, — соврала Клавдия. Главное сейчас выиграть время. А постановление она из прокурора выбьет. Только бы сейчас старушка не уплыла.
— Ладно. Не отдам, — почему-то обрадовался санитар. — А то этот, родственник… Прям сейчас ее под мышкой отнести готов. Не терпится ему.
— Завтра утром я с постановлением у вас, — сказала Клавдия и повесила трубку.
Это было приятно. Хоть какое-то развлечение, а то за целую смену только один раз ошиблись номером. Интересно будет посмотреть на рожу этого потного коротышки, когда он узнает, что не получит свою бабульку.
— А где она? Можно мне пока посмотреть? — спросил Антон Ильич, когда Степан вернулся в холодильник. Он выбрал одни подходящие пятки и загадал — если угадал правильно, то поедут отдыхать летом в Пицунду, а если неправильно, то сделают в квартире хороший ремонт.
— Смотри. Мне что, жалко? — Степан пожал плечами. — Пошли, покажу.
Нет, он ошибся. Старуха лежала в другом месте, и пяток ее совсем не было видно. Федоричев посмотрел на ее посиневшее, словно пергаментом обтянутое лицо и подумал, что да, смерть действительно не красит никого.
— Она?
— Она. — Он кивнул и посмотрел на часы. — Она, моя мать…
— Вот и хорошо, что опознали. — Степан снова накрыл старуху брезентом. — Завтра днем позвоните, мы вам скажем, когда можно забрать.
— В каком это смысле, когда забрать? — растерялся Антон Ильич. — Я думал, уже сейчас можно. Если вы насчет гроба, то я думаю, можно будет как-то договориться. — Он как-то неприятно подмигнул всем лицом и полез в карман.
— Нет, мне на это дело класть… — Степан ухмыльнулся и пожал плечами. — Из Московской прокуратуры распорядились бабку пока не выдавать.
— Из прокуратуры? — Лысина Федоричева опять покрылась потом. — А, вы, наверно, имеете в виду Клавдию Васильевну. Ой, не волнуйтесь, это наша знакомая, она еще не в курсе. Так что я заберу, а вы ей потом скажете, что Антон Ильич разрешил.
— Ага, спасибо. — Степан ухмыльнулся. — А меня посадят потом. Вот сам с ней и договаривайся. Пусть она мне позвонит и даст письменное разрешение. А пока извини, старик… Гутен морг.
18.05
— А я тебе в десятый раз говорю — никакого возбуждения дела не будет! — Прокурор стукнул кулаком по столу. — То она, понимаешь, бегает от меня с Лобцевым этим, то старушку пришили.
— Это не я бегаю. Это Лобцев бегает на свободе. Вы же его отпустили?
— Обстоятельства изменились, Дежкина, — строго сказал прокурор.
— Вы его отпустили, Владимир Иванович, вот и все обстоятельства.
— Сейчас еще не время, Дежкина, сколько тебе говорить?
— А когда время подойдет, что вы скажете? Да вас и спрашивать не будут.
Так и раструбят — Малютов покрывал Лобцева.
Прокурор нервно заморгал, задергался на стуле.
— Владимир Иваныч, там убийство, — продолжала стоять на своем Дежкина. — А если тело уплывет, то вообще никаких доказательств не будет. Вон как они спешат.
— Все равно. — Он покачал головой. — У нас и так «висяков» столько, что… Знаешь, за нераскрытые дела по головке не погладят.
— Так раскройте! — резанула она его снова по самому больному. — Хотите, я дело Лобцева доведу?
— Клавдия, ну ты же знаешь, что сейчас такой сложный период в нашей стране, что…
— У нас, Владимир Иваныч, этот сложный период всегда будет. И вы это понимаете не хуже меня. Так и скажите: «Дежкина, на меня давят. Клавдия, у меня руки связаны». И я все пойму.
— Клавдия Васильевна, на меня давят. — Владимир Иваныч грустно улыбнулся. — Дежкина, у меня руки связаны. Довольна?
— Недовольна. У вас компьютер работает? — вдруг резко сменила она тему.
— Да, а что? — немного растерялся прокурор.
— Включите, пожалуйста.
Малютов, как завороженный, повернулся к системному блоку и нажал кнопку.
— Знаете, как дискетой пользоваться? — спросила Дежкина.
— Знаю.
— Вот, посмотрите.
Она вынула из кармана одну дискету, скопированную. Игорем, и подала Малютову.
Тот быстро загрузил файл, но только начал читать, как замахал руками:
— Ты с ума сошла! Ты что наделала?! Ты знаешь, что за это будет?! Это же дело в ФСБ уходит! Ты что?!
— Возьмите дискету себе, Владимир Иванович, — тихо, но убедительно сказала Клавдия. — Потом мне спасибо скажете.
Малютов какое-то время обалдело смотрел то на монитор, то на Клавдию, а потом быстро, словно воровал сам у себя, вынул дискету и поглубже засунул ее в карман пиджака.
— Ох, и хитрая ты баба.
— Я не хитрая баба, я — умная женщина, — поправила Дежкина.
Малютов вздохнул.
— Ну ладно, давай, рассказывай. Только быстро.
— В общем, дело так обстоит. Жила семья — муж, жена и старуха, мачеха мужа. Старуха, прямо скажем, не сахар, склочная старуха. И все никак помирать не собиралась. И тогда они решили ее поторопить. А чтоб все было шито-крыто, решили хорошенько подготовиться. За полгода до этого, в мае, как-то уговорили ее переводить всю пенсию на книжку, причем на книжку пасынка. Старуху заперли в доме, сломали в ее комнате телефон, чтоб она никуда не могла позвонить, и стали разыгрывать ее тихое помешательство.