— Действительно, делов-то… — Дежкина покачала головой. — Если умеючи. Садись, чай пить будем. С пирожками.
— Ой, вы знаете, я в общем-то не очень проголодалась, так что вы сами попейте, а я… — невнятно залепетала Ирина, косясь на аппетитные румяные пирожки.
— Садись, не стесняйся. — Клавдия поставила перед ней пакет. — Попробуй. Потом бегать за мной будешь. «Тетя Клава, дайте еще штучку».
— Да нет, я правда ни капельки не… — сделала еще одну слабую попытку Калашникова.
— Все, хватит, один раз для приличия ты уже отказалась. Больше предлагать не буду. Так что бери. — И Клавдия насильно сунула пирожок в руку девушки.
— Спасибо.
Клавдия разлила кипяток по чашкам, насыпала себе заварки и села.
— Ну а теперь давай, рассказывай.
— О чем? — Забыв о скромности, Калашникова уплетала уже второй пирожок.
— О себе, конечно, — улыбнулась Дежкина. — Надо же мне знать, что ты за фрукт, раз уж ты на голову мне свалилась. Ньютону яблоко свалилось, а мне вот автомат.
— Ну, что за фрукт. — Калашникова пожала плечами и потянулась за третьим пирожком. — Самый обыкновенный фрукт, разве не видно?
— Видно, конечно, — усмехнулась Клавдия. — То-то все мои мотыльки на тебя слетелись.
— А на меня всегда мужчины слетаются, как мотыльки. — Ирина улыбнулась. — Я, честно говоря, уже привыкла. — Все мужики липнут, все ба… все женщины ненавидят,
— Ненавидят? — деланно удивилась Клавдия. — За что же ненавидят?
— Как за что? — Ирина вздохнула. — Я красивая, с высшим образованием. Разве мало?
— Достаточно. — Дежкина покачала головой. — Скромностью ты, прямо скажем, не страдаешь.
— Да вы только не подумайте, что я кокетничаю, — девушка виновато улыбнулась. — Красивой на самом деле тоже быть не так легко.
— В каком это смысле? — Дежкина иронично улыбнулась.
— В прямом. Вот вы сегодня, как только вошли, сразу на меня накинулись. Сразу я вам не понравилась. И только тем, что все мужики вокруг меня столпились. Ведь не понравилась, разве не так?
Дежкина не ответила.
— Я вам больше скажу — вы еще не пришли, а я уже знала, что так будет.
— Откуда же? — поинтересовалась Клавдия.
— А так всегда бывает. — Ирина пожала плечами. — Именно так, а не иначе. Поэтому и не очень легко. До второго курса еще нравилось, а потом надоело.
— Господи, и как тебя такую самоуверенную муж терпит? — Клава усмехнулась и покачала головой.
— Во-первых, у меня еще нет мужа. Только ухажер. А во-вторых, кто вам сказал, что он меня терпит? — вполне искренне удивилась Ирина. — Это я его, между прочим, терплю. Он у меня «новый русский».
18.20
— Новые неопознанные есть?
— А как же? — прижав трубку плечом к уху, Зинка еще раз просмотрела ведомость. — Двое. А что, ищут кого-то? А то под старых они не подходят.
— Ну, значит, так, у нас пока сведения о пятнадцати человеках поступили. У вас кто?
— У нас? У нас пацан лет шести, с пакетом на голове, в коллекторе нашли, и старик лет семидесяти — восьмидесяти… Да, семьдесят — восемьдесят. — Зинка сверилась с записью в графе. — Подходит кто-нибудь?
— Нет, никто не подходит, — ответили со вздохом на том конце провода.
— Хотя тут непонятно. То ли старик, то ли… — Зинка заметила ею же поставленный вопросительный знак.
— Что? Я не слышу!
— Говорю, может, это и не старик, а бабка! — крикнула она в трубку. — Тут с полом не разобрались пока!
— Как это не разобрались? Что, трудно штаны спустить?
— Слушай, дорогой, ты на женщину не ори! — взорвалась Зинка. — Хамло! Козел вонючий! — Она разошлась вовсю. Оторвали от красивой жизни и мордой в вонючие трупы! Кому это понравится?
— Ладно, не кипятись, — успокоил собеседник на том конце провода. — Когда ясно будет?
— А кто его знает? — Зинка пожала плечами. — У нас патологоанатом неделю как уволился, а нового нет.
— Слушай, может, посмотришь, как одет?
— Ла-адно. — Зинка нехотя встала со стула. Со вздохом заложила фантик в книжку, словно кто-то из ее окружения мог встать со своего скорбного ложа и перелистнуть страницу. — А что, у тебя есть кто подходящий?
— Две бабки есть. Одна метр семьдесят, девяносто кило, в каракулевую шубу была одета.
— Ну это точно не она. — Зинка еще раз посмотрела в журнал и покачала головой. — Эта сорок два килограмма весит вместе с одеждой. А что вторая?
— Метр пятьдесят шесть, волосы седые, бежевое пальто с цигейковым воротом, на ногах «прощай молодость».
— По росту вроде подходит. — Зинка двинулась к свежим трупам. — Ты не отходи, я сейчас гляну:
Труп оттаял — и теперь ясно видно было — бабка. Пальто, войлочные сапоги «прощай молодость». Эх, да что там — прощай жизнь.
Вот вам и «Фонтаны любви»…
19.50
«Так, стиральный порошок купила, цветную капусту купила, масло купила…»
— Лена, ты дома?!
«Палочки крабовые купила, хлеб, творожную массу купила, геркулес, гречку, спички…»
— Лена!.. Фе-едь, есть кто дома?!
«Паштет купила, сыр плавленый купила… Кажется, все. Нет, чай забыла».
Выгрузив сумку и распихав все в холодильник и по полкам, Клавдия заспешила в спальню переодеться. Прямо не терпелось стянуть с себя деловой костюм и влезть в такой уютный свитер и спортивные брюки.
Весь дом как будто вымер, никто не отзывался. Ну ладно, Федя еще на работе, чью-нибудь колымагу в чувство приводит, Макс небось с девчонкой какой-нибудь гуляет. А Ленка где? Выпускные экзамены ведь на носу, а она…
— Чего у нас сегодня на ужин? — Федор вынырнул из кладовки. — Клав, ты тут нигде шланга подачи масла не видала?
— Чего? — переспросила Дежкина.
— Шланга подачи… А, ты его от топливного насоса не отличишь. — Он махнул рукой и чмокнул жену в щеку. — Как дела?
— Мне никто не звонил?
— Не-а. — Он улыбнулся. — Значит, нормально.
— Значит, нормально. — Дежкина поцеловала мужа в лоб, как маленького. — А на ужин биточки с жареной картошкой и цветной капустой. Дети где?
— Ленка убежала куда-то. А Макс у себя, опять за этим компьютером сидит.
Макс действительно сидел за компьютером. Опять что-то строчил, треща клавиатурой. Правда, на этот раз сигаретами не пахло.
— Чем занимаешься? — Клавдия аккуратно присела на краешек дивана рядом с сыном.
Максим суетливо защелкал мышкой, и на экране вместо текста появилась какая-то китаянка в купальнике. Повисло молчание.
— Ма… — промычал наконец сын. — Мне поработать надо.
— Опять Интернет? — ухмыльнулась Клавдия.
— Угу, Интернет.
— И не надоело? — Клавдия попыталась пригладить торчащие на макушке волосы. — Целыми днями ведь торчишь. Что за радость?
— Да ты что, мам! — воскликнул он, развернувшись к ней. — Да как там может надоесть?! Да там знаешь, знаешь… Там все, что захочешь! Там и спорт, и новости культуры, и игры разные, и политика!..
Глаза его горели, взмахом руки он чуть не сшиб со стола лампу.
— А что там еще есть? — Клавдия иронично улыбнулась.
— Все, я же говорю! Там можно попасть куда хочешь. Хочешь в библиотеку конгресса США — пожалуйста. Хочешь узнать курс японской йены на Сиднейской бирже — запросто. Погоду в Майами или в Бейруте — легко!
— Ух ты? А зачем тебе погода в Бейруте?
— Нет, ну я к примеру говорю. — Максим даже махнул рукой на нее. — Ну как ты не понимаешь?
— Да нет, я понимаю, — спокойно продолжала Клавдия. — Я понимаю, что можно и в библиотеку конгресса, и курс йены, и спорт, и новости культуры.
А ты вот именно сейчас что делаешь? В библиотеке конгресса, или на Сиднейской бирже? Или ты сейчас погодой в Брюсселе интересуешься? Можно посмотреть? Ну, чего покраснел? Нет, если ты не хочешь, чтобы я знала, ты так и скажи. Но только в следующий раз не надо мне петь, что ты научные вопросы решаешь.
— А какие же еще? — преувеличенно возмутился Максим.
— У тебя на физиономии написано, какие. — Клава примирительно улыбнулась. — Можешь пойти к зеркалу и сам посмотреть, если не веришь. А пока давай, выключай этот Интернет и сбегай за чаем, пока оптовка не закрылась. Я чай забыла купить.
— И откуда ты все знаешь? Ты же компьютера боишься?
— А я передачу смотрела — «Про это». — Ты?
— Да, и там вот было про секс по Интернету, — простодушно призналась Клавдия.
— Ясно. Ладно, я сейчас. — Максим вздохнул. — Ты иди, я только…
— …только узнаешь курс йены. — Клава ухмыльнулась и вышла из комнаты.
Но не успела она дойти до кухни, как зазвонил телефон.
— Ма, тебя! — крикнул из своей комнаты Макс.
— Алло, Дежкина слушает.
— Ну слушай, Дежкина. Это Стуков тебя беспокоит.
— А, Федор Иваныч, как жизнь? — Клавдия опять присела на край стола. — Что-нибудь стряслось? Или новости есть?
— Есть, — ответил майор.
— Про старушку?
— Про старушку.
— Хорошие или плохие? — Клавдия почувствовала, что начинает волноваться. Раз начала отстукивать ногтя ми по столу, значит, начинает волноваться. — Ну давай, не тяни, выкладывай.
— Труп обнаружен сегодня утром на пустыре в районе Бутово. — Четко и ясно сказал майор, словно прочел приговор этой старушке.
Эта старушка была ей в общем-то чужим человеком. Но каждый раз, когда кто-то говорил ей о ком-то — «умер тогда-то или скончался при таких-то обстоятельствах», — Клавдия воспринимала это как личную потерю. Так за всю службу и не научилась воспринимать подобного рода известия хладнокровно. Правда, когда подобное говорили о каком-нибудь бандюге, она, наоборот, испытывала радость. И одновременно жуткий стыд за то, что радуется их смерти. Но когда простой человек…
— Вскрытие делали? — спросила Клавдия упавшим голосом. — Причина смерти известна?
— Пока не делали. — Тон майора из дружеского превратился в официальный. Такую информацию легче сообщать официальным тоном. Да и воспринимать легче. — Труп вмерз в землю. Сделать вскрытие не было возможности. А по внешним признакам определить не удалось.