– А что коровник? – спросил я. – Он так и стоит пустой с тех пор, как увели нашу бедную Рыжку, которой, как и мне, ужасно не хотелось уходить?
– Конечно, пустой, – со вздохом сказала матушка Барберен. – Теперь я держу там хворост.
В эту минуту мы шли мимо коровника, и она отворила дверь. Тут наша корова, которая явно проголодалась, громко замычала.
– Корова! Здесь корова! – воскликнула матушка Барберен.
Я и Маттиа громко расхохотались. Матушка Барберен с изумлением смотрела на нас. Несмотря на то, что мы смеялись, она не понимала, в чем дело и откуда взялась корова.
– Это наш сюрприз! – воскликнул я.
– Сюрприз? – с недоумением повторила она. – Какой сюрприз?
– Я не хотел, – продолжал я, – вернуться с пустыми руками к матушке Барберен, которая была так добра к маленькому Реми. И вот на ярмарке в Усселе мы с Маттиа купили корову на деньги, которые вместе заработали.
– Ах, мой дорогой мальчик! Мои милые, добрые дети! – воскликнула матушка Барберен, обнимая и целуя нас обоих.
Мы вошли в коровник, и она внимательно осмотрела Рыжку, все время радостно восклицая:
– Ах, какая великолепная корова!
Вдруг она остановилась и взглянула на меня.
– Значит, ты разбогател? – спросила она.
– Да, мы очень богаты, – кивнул Маттиа. – У нас есть целых пятьдесят восемь су.
– Милые, добрые дети! – снова повторила матушка Барберен.
Между тем корова продолжала мычать.
– Она просит, чтобы ее подоили, – сказал Маттиа.
Я побежал в дом и принес подойник, который, как я видел раньше, стоял на прежнем месте.
Матушка Барберен обмыла вымя коровы и подоила ее. И с каким восторгом взглянула она на подойник, полный молока.
– Она будет давать больше молока, чем наша прежняя Рыжка, – сказала матушка Барберен.
– А какое у нее молоко! – воскликнул Маттиа. – Оно пахнет апельсинами.
Подоив корову, матушка Барберен пустила ее пастись, и мы вошли в дом. Забежав за подойником, я положил на самое видное место масло и муку.
Матушка Барберен снова принялась ахать и удивляться. Я поспешил объяснить ей, в чем дело.
– Это мы принесли не только для тебя, но и для себя. Мы очень проголодались, и нам хочется блинов. Помнишь, как на Масленице Барберен взял для своего супа масло, которое ты заняла у соседки для блинов? Теперь он нам не помешает.
– Так ты знаешь, что он в Париже?
– Знаю.
– А знаешь, зачем он пошел туда?
– Нет.
– Он пошел за тобой.
Матушка Барберен хотела сказать еще что-то, но, взглянув на Маттиа, остановилась, не зная, можно ли при нем говорить.
– При Маттиа ты можешь говорить все! – воскликнул я. – Мы дружны как братья.
– Это длинная история, – сказала матушка Барберен. – Я лучше расскажу потом. Теперь же нужно ставить тесто.
– А у тебя есть яйца?
– Нет.
– Мы не купили их, потому что боялись разбить по дороге. Я сейчас схожу за ними в лавку, а ты пока поставь тесто на молоке. Попроси Маттиа наломать тебе хворосту, он на это мастер.
Я купил в лавке не только яиц, но и кусок ветчины. Когда я вернулся, тесто уже было поставлено и оставалось только вбить в него яйца.
– Почему ты не писал мне все это время, Реми? – спросила матушка Барберен. – Меня не раз мучила мысль, что ты умер. «Если бы он был жив, – думала я, – то написал бы мне».
– Но ведь ты жила не одна, – сказал я. – Я знал, что с тобой живет муж, которого я ужасно боялся. Ведь это он продал меня Витали за сорок франков.
– Не надо вспоминать об этом, мой маленький Реми!
– Я не жалуюсь, я говорю это только для того, чтобы объяснить тебе, почему я не писал. Я боялся, что Барберен узнает по моему письму, где я, и опять продаст меня кому-нибудь. Поэтому не написал тебе и после того, как умер мой добрый хозяин.
– Так он умер?
– Да, и это было большим горем для меня. Если я что-нибудь знаю и могу зарабатывать себе хлеб, то обязан этим ему. После его смерти я попал в семью садовника, где все были очень добры ко мне, и работал у него два года. Если бы Барберен узнал, где я живу, он или пришел бы за мной, или стал бы требовать денег у садовника, у которого я жил. А я не хотел ни того, ни другого.
– Да, я понимаю.
– Но, хоть я не писал, я не забывал тебя и при первой возможности решил повидаться с тобой. Правда, я пошел не прямо в Шаванон, но сделал это для того, чтобы набрать денег на корову. Ведь она стоит дорого, и деньги мы могли собрать только понемножку.
– Мы каждый вечер пересчитывали их, – вставил Маттиа. – Нам так хотелось поскорее купить корову!
– Милые, добрые дети! – снова воскликнула матушка Барберен.
Когда тесто стало подниматься, я накрыл на стол и пошел за водой. А когда вернулся, матушка Барберен уж мыла и вытирала сковородку. Потом она поставила ее на горячие угли и, когда сковорода разогрелась, положила на нее кусок масла.
– Ах, как славно пахнет! – сказал Маттиа, когда масло зашипело.
Матушка Барберен зачерпнула ложку теста, вылила ее на сковородку и через минуту перевернула блин на другую сторону. Я подставил тарелку, и блин очутился на ней.
Этот первый блин я подал Маттиа, и он быстро съел его, обжигая себе руки, рот и горло, но не обращая на это ни малейшего внимания.
– Как вкусно! – с трудом проговорил он, набив себе рот.
Второй блин достался мне. Я так же, как и Маттиа, не обращал внимания на то, что обжигаюсь.
Маттиа протянул тарелку за третьим блином, но Капи завизжал, требуя свою долю. И ему дали блин; ведь и он помогал собирать деньги на корову.
Когда мы наконец наелись, матушка Барберен напекла блинов себе и с удовольствием принялась за них.
Маттиа, думая, должно быть, что нам есть о чем поговорить наедине и не желая мешать нам, сказал, что отведет Рыжку на двор и побудет с ней.
Мы остались одни.
Мне хотелось поскорее узнать, зачем Барберен ушел в Париж. Ведь матушка Барберен говорила, что он ушел за мной.
– Объясни же мне, – попросил я, – зачем Барберен ушел в Париж и при чем тут я?
– Твои родные ищут тебя, – ответила матушка Барберен.
– Мои родные?
– Да, мой маленький Реми.
– Значит, у меня есть семья?.. Нет, не может быть. Барберен наверняка пошел за мной, чтобы снова продать кому-нибудь!
– Нет, нет, Реми! Неужели ты думаешь, что я согласилась бы на это?
– Он обманывает тебя!
– Полно, мой мальчик! Я сейчас расскажу тебе то, что слышала сама, своими собственными ушами. Уж мне-то ты, конечно, поверишь. Однажды, когда я была в чулане, к нам вошел какой-то незнакомый господин. Барберен был дома. «Вас зовут Барберен?» – спросил этот господин. – «Да», – ответил Жером. – «Это вы нашли ребенка в Париже, на улице Бретель, и взяли его к себе?» – «Да». – «Где же этот ребенок теперь?» – «А вам на что это знать?» – спросил Жером.
Я внимательно слушал, не спуская глаз с матушки Барберен.
– Ты знаешь, – продолжала она, – что из чулана слышно все, что говорят здесь. А так как речь шла о тебе, то я не пропустила ни словечка из их разговора. Но когда я вздумала подойти к самой двери, чтобы было лучше слышно, то нечаянно наступила на сухую ветку, и она хрустнула у меня под ногой. «Тут кто-то есть», – сказал господин. – «Это моя жена», – ответил Барберен. – «Выйдем на воздух и поговорим там, – сказал господин, – здесь слишком жарко». Они оба вышли, а часа через три Жером вернулся один. Я стала расспрашивать его, но он сказал только, что этот господин не твой отец, что он разыскивает тебя по поручению твоей семьи.
– А какая у меня семья? Есть у меня мать, отец?
– Я спрашивала об этом у Жерома, но он ответил, что не знает. Потом он сказал, что отправится в Париж, чтобы разыскать твоего хозяина, который оставил ему адрес своего знакомого, Гарофоли, живущего на улице Лурсин. Запомни хорошенько это имя и адрес.
– Я знаю их. А после того, как Барберен ушел в Париж, ты не получала от него никаких известий?
– Никаких. Он, должно быть, все еще ищет тебя. Этот господин дал ему сто франков, а потом наверняка давал еще денег. По одному этому, да еще по богатым пеленкам, в которые ты был завернут, видно, что родители твои люди богатые.
Маттиа проходил в это время мимо двери, и я позвал его.
– Мои родители ищут меня, Маттиа! – сказал я. – У меня есть семья, настоящая семья!
И я рассказал ему все, что слышал от матушки Барберен.
Но Маттиа как будто не особенно обрадовался этому известию.
Глава VСтарая и новая семья
Я заснул в ту же минуту, как лег в свою старую постельку и закрылся одеялом до самого подбородка. Как часто вспоминал я о ней, ночуя с Витали под открытым небом в холодные ночи!
Но через некоторое время я вдруг проснулся и уже не мог заснуть, так как был слишком взволнован.
Моя семья! Я думал о ней, когда лег в постель, и видел во сне мать, отца, братьев и сестер.
Родные искали меня, но поиски были поручены Барберену, и я должен был обратиться к нему. Мне было так неприятно, что тут замешан Барберен. Эта мысль омрачала мою радость. Ведь это он приведет меня к моим родным, его будут благодарить и вознаградят за то, что он приютил меня у себя в доме. И мне нельзя будет обойтись без него, несмотря на то, что я не забыл, как он говорил Витали, почему взял меня к себе. Он сделал это не из сострадания, а только потому, что надеялся получить впоследствии деньги с моих родных.
Однако делать нечего, придется все-таки обратиться к нему. Только как мне его найти? Матушка Барберен знала только, что он в Париже; с тех пор, как он уехал, она не получала от него никаких известий. Она могла дать мне только адреса трех его товарищей, через которых мне, может быть, удастся разыскать Барберена.
Значит, придется снова отправляться в Париж. Я был, конечно, рад, что меня ищут родные, но мне было жаль так скоро расставаться с матушкой Барберен, у которой я рассчитывал пожить подольше.
Я долго думал о своей будущей семье, о матушке Барберен и ее муже, а потом все перепуталось у меня в голове и я заснул.