— Расскажи мне о Лиле.
— Она просто выполняет свою работу.
— Какую работу?
Леонид не ответил. Я наблюдал за ним. Его глаза чуть расширились, голова нагнулась в едва заметном кивке. Они напали на меня вместе. Оттолкнувшись от стены, я прижал кулаки к груди и, раскинув локти, как крылья самолета, рванул на них с той же силой, с какой рванули они. Мы встретились в сингулярной точке, как стягивающийся треугольник. Мои локти врезались им обоим прямо в лица. Я почувствовал, как вылетают верхние зубы низкорослого справа и как свернулась нижняя челюсть Леонида слева.
С разворота я нанес низкорослому удар в ухо. Его шея с хрустом заломилась куда-то вбок. Чвакнув второй ногой в проклятом резиновым башмаке, я резко вогнал свой локоть Леониду в живот. Его позвоночник чудом не пробил поясницу насквозь. Используя энергию толчка, я отпрыгнул обратно к низкорослому. И нанес ему удар снизу в почку. От удара его развернуло ко мне лицом. Я больно боднул его в переносицу. Он рухнул как подкошенный. Леонид успел зацепить меня по плечу кастетом. Меня это разозлило. Я вырубил его апперкотом в челюсть. Его челюсть уже была сломана. Теперь она сломалась еще чуть больше.
Я взял десять секунд, чтобы отдышаться. Еще десять — чтоб поостыть. Потом отволок обоих по тротуару и усадил, прислонив к стене, где стоял сам еще пару минут назад. Костюмы с капюшонами растянулись. Одноразовые, как я и предполагал, если вымокнут в моей крови. Затем я вывихнул обоим в локте правую руку. Оба были правши. Никакого необратимого повреждения.
Я обхлопал их карманы. У обоих были мобильники. С моим фото. Я забрал оба. Больше ничего не нашлось. Ни денег. Ни ключей.
Кастеты я выбросил в водосток.
«Импала» все еще работала на холостом ходу у бордюра. Нью-йоркские номера. Без навигатора. То есть никакой цифровой памяти с исходной точкой маршрута. В кармане в обивке двери обнаружился договор из пункта проката, выписанный на имя, которое я никогда не слышал, и адрес в Лондоне — скорее всего, фальшивый.
Я реквизировал машину и покатил прочь.
Проехав к югу по Второй авеню, я свернул на 50-ю улицу и следовал на восток до упора, где бросил машину в половине квартала от магистрали ФДР. Надеясь, что парни из 17-го участка обнаружат бесхозный автомобиль и, заподозрив неладное, проведут необходимые тесты. Если люди Лили использовали «шевроле», чтобы скрыться после той бойни с молотками, в машине наверняка найдутся какие-нибудь улики.
Полой рубашки я вытер руль, рычаг переключения передач и ручки дверей. После чего выбросил ключ в решетку канализации, вернулся пешком на Вторую и огляделся в надежде поймать такси. Я помнил информацию Терезы Ли: фальшивые такси, один человек спереди, двое сзади. Я дождался машины, где не было никого, кроме водителя, и поднял руку.
Выйдя на Юнион-сквер, я присел на скамейку под негоревшим фонарем. В четыре часа утра я заснул.
Ровно в пять в кармане завибрировал один из сотовых.
Встряхнувшись, я нащупал телефон и поднес к глазам. Окошко на передней панели сообщало: «Абонент неизвестен». Я отщелкнул крышку:
— Алло.
— Значит, ты решил объявить войну, — ответила Лиля Хоц.
— Кто ты такая?
— Твой худший ночной кошмар. И у тебя до сих пор есть то, что принадлежит мне.
— Так в чем же дело? Приходи и возьми сама. А лучше отправь еще кого-нибудь из своих людей. Мне как раз нужно чуток размяться.
— Ты где? — спросила она.
— Прямо напротив твоего особняка.
Пауза.
— Тебя там нет.
— Верно, — подтвердил я. — Но ты только что подтвердила, что живешь в особняке. И что сейчас ты стоишь у окна.
— Скажи, где ты находишься.
— Рядом с тобой. Между Третьей и 56-й.
Она уже начала было отвечать, но остановилась. Прорвалось лишь какое-то короткое «э». Как «это не рядом со мной».
— Последний шанс, — сказала она. — Мне нужна моя вещь. — Ее тон смягчился. — Мы можем договориться. Просто оставь ее где-то в надежном месте и сообщи мне где. Я за ней пришлю. Ты мог бы даже заработать на этом.
— Я не ищу работу.
— А жить тебе хочется?
— Я тебя не боюсь.
— То же говорил и Питер Молина.
— Где он?
— Здесь, у нас.
— Живой? Он оставил сообщение своему тренеру.
— Или я просто прокрутила запись, которую он наговорил, перед тем как умереть. Может, он рассказал, что его тренер никогда не отвечает на звонки во время ужина.
— Как давно ты знаешь Питера?
— С тех пор как подцепила его в том баре.
— Он все еще жив?
— Приходи — сам увидишь.
Я начал терять терпение.
— Твои дни сочтены, Лиля. Ты убила четырех американцев в Нью-Йорке. Это тебе с рук не сойдет.
— Я никого не убивала.
— Не ты, так твои люди.
— Их уже нет в стране. К нам не подкопаешься.
— К нам?
— Ты задаешь слишком много вопросов.
— От меня тебе все равно не скрыться. Я тебя найду.
— Надеюсь.
Телефон отключился.
Я встал со скамейки и пошел к метро.
«Юнион-сквер» — одна из самых крупных станций нью-йоркской подземки. Множество входов, выходов, линий и путей. Я купил новый проездной — на двадцать поездок плюс три в качестве бонуса. Был шестой час утра. Станция постепенно заполнялась народом. Я прошел мимо киоска с лежавшими на земле тюками свежих таблоидов. Два разных издания. С крупными заголовками на первой странице. Один: «ФБР ИЩЕТ ТРОИЦУ». Другой: «ФБР В ПОГОНЕ ЗА ТРОИЦЕЙ».
Я развернулся и направился обратно на улицу.
Парк Мэдисон-сквер находился в семи кварталах к северу. Мне нужно было убить больше четырех часов. Часть времени ушло на покупки и еду на Парк-авеню-Саут. Всегда лучше дать своим преследователям то, чего они точно не ожидают. Беглецам не положено шляться по ближайшей округе.
В столь ранний час были открыты лишь гастрономы, супермаркеты, закусочные и кафе. Я начал с «Фуд эмпориум». Вход здесь был с 14-й улицы, выход — на 15-ю. В магазине я провел сорок пять минут. Когда мне надоело, я оставил корзину в пустом проходе и выскользнул через заднюю дверь.
Следующей остановкой была закусочная в четырех кварталах к северу. Я заказал бекон и оладьи. Затем я переместился во французский ресторанчик. Еще кофе и круассан. Кто-то оставил на стуле свежую «Нью-Йорк таймс». Я прочел ее от корки до корки. Никаких упоминаний об облавах.
Из супермаркета на углу Парк-авеню и 22-й я прошел в круглосуточную аптеку напротив. В девять тридцать пять я описал петлю и внимательно осмотрел место предстоящей встречи с 24-й улицы. Но не увидел ничего подозрительного.
Ровно в десять я вошел в парк Мэдисон-сквер.
Терезу Ли и Джейкоба Марка я нашел на скамейке у площадки для выгула собак. Они выглядели отдохнувшими, но явно нервничали.
Я присел рядом с Ли.
— Догерти отправлял мне сообщения всю ночь, пока телефон был выключен, — сказала она.
Ли достала из заднего кармана согнутую пачку листов.
— Ты что, все записывала? — удивился я.
— Это были длинные сообщения. Не хотелось лишний раз включать телефон, если вдруг понадобится что-то перечитать.
— И что же нам известно?
— Парни из 17-го проверили все пограничные терминалы. Стандартная процедура. Четверо мужчин покинули США спустя три часа после наступления смерти. Из Международного аэропорта Кеннеди. В 17-м их считают возможными подозреваемыми.
— Так и есть, — вставил я. — Лиля Хоц это подтвердила.
— Ты что, виделся с ней?
— Нет. Она мне звонила.
— Куда?
— На еще один сотовый, который я взял у Леонида. Он и его приятель меня нашли.
— Она призналась?
— Более-менее.
— И где она сейчас?
— Полагаю, восточнее Пятой и южнее 59-й.
— В Квинсе нашли сгоревший автомобиль, — продолжала Тереза Ли. — Взятый напрокат. В 17-м считают, что подозреваемые использовали его, чтобы выбраться из Манхэттена. После чего пересели на надземку к аэропорту. Но это еще не все. Все четверо направлялись в Таджикистан.
— Это где такое? Все эти новые слова меня только путают.
— Таджикистан — это по соседству с Афганистаном. У них общая граница. Как и с Пакистаном.
— До Пакистана из Нью-Йорка есть прямой рейс.
— Верно. Значит, те четверо либо из Таджикистана, либо из Афганистана. Таджикистан — то место, откуда можно перебраться в Афганистан, не привлекая к себе внимания.
— Ясно.
— И еще одно. У Министерства национальной безопасности есть специальный протокол. Что-то вроде компьютерного алгоритма. Они могут отслеживать группы людей по сходным маршрутам и сопряженным рейсам. Как выяснилось, все четверо въехали в США из Таджикистана три месяца назад — так же, как и еще несколько людей, включая двух женщин с паспортами Туркменистана. Одной — шестьдесят, другой — двадцать шесть. По их утверждениям, они мать и дочь. В иммиграционной службе готовы поклясться, что их паспорта — подлинные.
— О'кей.
— Так что Хоцы не украинки. Все, что они рассказывали, — ложь.
Я прокрутил в уме то, о чем говорила Лиля Хоц, вычеркивая пункт за пунктом. Все равно как вынимать папки из шкафа, одну за другой, пролистывать и швырять в корзину для мусора.
— Где находится этот Туркменистан? — спросил я.
— Там же, рядом с Афганистаном. Афганистан окружают Иран, Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан и Пакистан — по часовой стрелке, если смотреть от Персидского залива.
— А этнически Туркменистан и Афганистан близки?
— Возможно. Все эти географические границы абсолютно условны. Значение имеют лишь родоплеменные связи.
— Откуда такие познания?
— Полиции Нью-Йорка об этом регионе известно больше, чем ЦРУ. Наша разведка — самая лучшая. Думаешь, Хоцы из Афганистана?
— Уж слишком много они знают о той войне с русскими.
— Может, они просто много читают?
— Нет, этого недостаточно. Книги не передают чувств. И атмосферы. Деталей, которые известны только ограниченному кругу людей. Тем, кто там был. Многое из того, о чем говорили Хоцы, для меня звучало как информация из первых рук.