Плюс Хоцы.
В кармане завибрировал телефон.
Не сейчас, Лиля.
Я взял пистолет убитого и посмотрел на лестницу. По ступенькам никто не поднимался.
Пистолет оказался австрийским. «ЗИГ-Зауэр П-220». Массивный глушитель. Девятимиллиметровый, патроны «парабеллум». Те же, что и в моем МП-5. Большим пальцем я выдавил их из обоймы и ссыпал себе в карман. Пистолет я положил на пол.
Я нырнул в комнату справа. Та оказалась пустой. Голые стены. Я измерил шагами план комнаты-студии, насколько я его помнил. Шкаф, ванная, кухня, жилая зона. Дойдя до середины последней, я остановился и с силой топнул ногой. Я полагал, что Лиля сейчас прямо подо мной, вслушивается.
Ответ пришел в виде пули, пролетевшей сквозь доски пола в трех футах от моих ног. Беззвучно. У всех глушители.
Я выстрелил в ответ — тройная очередь вниз, в ту же самую дырку. И переместился туда, где, по моим подсчетам, должна быть кухня.
Минус четырнадцать патронов. В остатке — шестнадцать. И девять в кармане россыпью.
Еще одна пуля прошла сквозь пол. В семи футах от меня. Я ответил. Следом — они. Я послал еще очередь и неслышно вышел обратно на лестницу.
Вверх по ней крался человек. Номер два в списке Спрингфилда. В руке — такой же «ЗИГ-Зауэр П-220». С глушителем. Он заметил меня первым. Выстрел. Он промахнулся. Я — нет.
Минус двадцать три патрона. В остатке — семь. Плюс девять россыпью.
И один враг. Плюс Светлана и Лиля Хоц.
В кармане завибрировал телефон.
Слишком поздно для торга, Лиля.
Всего один — между мной и ними. Как они поступят? Скорее всего, попробуют обойти меня с фланга. Пошлют его наверх по пожарной лестнице. Отвлекая меня звонками по телефону, чтобы тот выстрелил мне в спину через окно.
Но когда?
Либо прямо сейчас, либо намного позже. Чтобы застать меня врасплох или измотать.
Они выбрали первое.
В кармане завибрировал телефон.
Я шагнул назад, в комнату слева. В этом ракурсе железная лестница за окном шла вверх слева направо. Я увижу голову последнего, когда тот будет подниматься снизу.
Я прокрался к окну и вжался в стену. Выглянул наружу. Чисто. Я отщелкнул шпингалет. Попробовал. Окно не поддавалось. Я встал прямо перед ним, взялся за ручки и, поднатужившись, потянул. Рама взлетела вверх с такой силой, что треснуло стекло. Я отступил назад и вновь прижался к стене.
Вскоре до меня донесся тупой, приглушенный стук. Резина подошв по железу. Ровный, частый ритм. Он поднимался быстро, но не бегом. Я выждал, пока его голова и плечи окажутся внутри комнаты. Номер пятнадцать в списке Спрингфилда. Он заглянул налево. Заглянул направо. Заметил меня. Я нажал на курок. Тройная чечетка. Голова исчезла.
Возможно, первая или последняя из трех пуль успели оторвать ему ухо. Он выстрелил в ответ и нырнул обратно наружу. Я слышал, как он упал на узкий железный мостик.
Сейчас или никогда.
Я выскочил следом за ним. Он проехал головой вперед до четвертого этажа и, перекатившись на спину, поднял пистолет. Но было поздно. Тройная очередь из МП-5 пригвоздила его к полу.
Шестеро — трупы. Семеро — под арестом. Четверо вернулись домой. Двое — в больнице. Девятнадцать из девятнадцати.
Окно четвертого этажа было открыто. Шторы раздвинуты. Комната-студия. Бесхозная, но не разрушенная. Светлана и Лиля Хоц стояли вместе за стойкой кухни.
Минус двадцать девять патронов.
В остатке — один.
Я перелез через подоконник и шагнул в комнату.
Студия была той же планировки, что и на втором этаже. Жилое пространство спереди, затем — кухня, за ней — ванная и в конце — встроенный шкаф. Две лампы горели. У стены — раскладная кровать. Плюс два жестких стула. В кухонном углу — две параллельные стойки и буфет. Крохотное пространство. Светлана и Лиля Хоц ютились в нем, стоя бедром к бедру. Светлана — слева, Лиля — справа. Светлана была в коричневом домашнем халате. Лиля — в белой футболке и брюках карго — широких, черных, с карманами на штанинах. Выглядела она, как и прежде, сногсшибательно. Словно какой-нибудь модный фотограф-радикал поместил свой лучший бриллиант в грубую городскую оправу.
Я навел на них МП-5. Черный и страшный. Он был горячий. От него пахло порохом, ружейным маслом и дымом.
— Руки на стойку, обе, — приказал я.
Они подчинились. Четыре кисти раскинулись морскими звездами.
— Вы не мать и дочь, — сказал я.
— Нет, — ответила Лиля.
— Тогда кто вы?
— Учитель и ученик.
— Отлично. Мне бы не хотелось убивать дочь на глазах у матери. Или наоборот.
В кармане завибрировал телефон.
Я уставился на руки Лили. Разжатые. С вытянутыми пальцами. Пустые. Без телефона.
— Может, стоит ответить? — сказала она.
Я перекинул МП-5 в левую руку и вытащил из кармана мобильник. Абонент неизвестен. Я отщелкнул крышку и поднес телефон к уху.
— Ричер?
Голос Терезы Ли.
— Где ты был, черт тебя побери?! Я не могу дозвониться до тебя уже целых двадцать минут.
— Я был занят. Что у тебя?
— Нам позвонили из Министерства национальной безопасности. Один из таджиков Лили опоздал на пересадку в Стамбуле. Ему пришлось лететь через Лондон и Вашингтон. Их не девятнадцать человек, Ричер. Их двадцать.
Лиля Хоц отодвинулась, и двадцатый вышел из ванной.
Ученые меряют время вплоть до пикосекунд. Одна триллионная доля секунды. Они считают, что за пикосекунду может произойти все, что угодно. Родиться вселенная, ускориться частицы, расщепиться атомы. То, что произошло со мной в те первые несколько пикосекунд, можно описывать долго. Во-первых, я разжал руку и выпустил телефон. К тому моменту, когда он достиг уровня моих плеч, в голове промелькнули строки из телефонного разговора с Лилей. «У тебя всего шесть человек», — сказал я ей. И она уже начала что-то отвечать, но спохватилась. «Нет, у меня их семь», — собиралась сказать она.
Урок пошел ей на пользу. В кои-то веки Лиля не говорила чересчур много. А я не обратил внимания.
Когда телефон достиг уровня моей талии, я уже сосредоточился на двадцатом. Он выглядел точь-в-точь как предыдущие четверо или пятеро. Невысокий, жилистый, черные волосы, кожа в сетке морщин. В руке — пистолет с глушителем. Правша.
Я держал МП-5 в левой. Магазин пуст. Последний патрон — в стволе. Мне хотелось поменять руку.
Но менять руку — это лишних полсекунды. Пятьсот миллиардов пикосекунд. Слишком долго. К тому моменту, когда телефон долетел до моих колен, правая ладонь уже схватила ПП под ствол. Лиля смещалась влево. Последняя пуля врезалась двадцатому точно в лоб. Для левой руки — неплохо. Разве что целил я ему в грудь.
Телефон упал на пол.
Двадцатый с шумом грохнулся оземь.
Лиля нырнула вниз одновременно с ним. В следующий момент она уже стояла с его пистолетом в руке. Еще один «ЗИГ-Зауэр П-220».
«Если Лиля ринулась за стволом, — промелькнула мысль в моей голове, — значит, больше оружия в квартире нет. Из него стреляли минимум трижды, сквозь потолок».
В остатке — максимум шесть патронов. Шесть против ноля.
Лиля навела пистолет на меня. Я навел на нее свой.
Слева раздался голос Светланы:
— Твоя пушка пустая.
Я взглянул на нее:
— Ты говоришь по-английски?
— Причем неплохо.
— Я перезарядил наверху.
— Я вижу отсюда. У тебя переключатель на очередях по три выстрела. Но выстрел был один. Значит, последний.
Мы стояли так, должно быть, целую вечность. По крайней мере мне так показалось. П-220 застыл в руке у Лили, твердой как скала. Между нами — пятнадцать футов. Светлана — в районе кухни.
— Опусти пушку, — приказала она.
— Вам нужна флешка.
— У тебя ее нет.
— Но я знаю, где она.
— Мы тоже.
Я промолчал.
— Как только ты сказал нам, что знаешь, где она, мы стали думать. Ты нас подстегнул. Ты слишком много говоришь, Ричер. Ты сам сделал себя ненужным.
— Опусти, — сказала Лиля. — Имей хоть каплю достоинства. Не стой, как идиот, с пустой пушкой в руках.
Я продолжал стоять.
Лиля опустила руку и выстрелила в пол. Точь-в-точь между мысков моих новых ботинок. Похвально. Она была очень метким стрелком.
Пять патронов в остатке.
Я потянул ремень ПП через голову. От него больше не было никакой пользы.
— Бросай сюда, — велела Светлана.
Я медленно качнул рукой и отпустил МП-5.
— Теперь куртку.
Я скинул куртку и бросил рядом с ПП. Светлана обшарила карманы. Нашла девять патронов и моток изоленты. Патроны она расставила вертикально в ряд на кухонной стойке. Изоленту она пристроила рядом.
— Перчатку, — приказала Светлана.
Я подчинился.
— Ботинки и носки.
Я бросил все это, одно за другим, туда же в кучу.
— Футболку, — велела Лиля.
— Только если ты первая, — ответил я.
Еще одна пуля впилась в пол между моих ног. В остатке — четыре.
— Следующая будет в ногу, — спокойно сказала Лиля.
— Футболку, — повторила Светлана.
Стоя спиной к стене, я стянул футболку и бросил наверх кучи. Несколько секунд Лиля и Светлана разглядывали мои шрамы. Похоже, их это возбуждало. Особенно шрапнельный рубец.
— Теперь джинсы.
Я посмотрел на Лилю:
— По-моему, в твоей пушке пусто.
— Нет, — ответила та. — Еще четыре патрона. Две ноги и две руки.
Я расстегнул пуговицу. Затем молнию. Лягнув, отправил джинсы в общую кучу. Светлана прошлась по карманам. Выложила мой скарб кучкой там же, на стойке.
В комнате стало тихо. Я стоял спиной к стене, в одних белых трусах. За окном было пять утра, город начинал шевелиться.
Светлана собрала ПП, ботинки и одежду в узел и зашвырнула за стойку в кухне. Следом отправились оба стула. Она взяла мой мобильник, отключила его и бросила подальше на пол. Она расчищала место. Жилая часть студии была примерно двенадцать на двадцать футов. Я стоял по центру длинной стены. Лиля сдвинулась к окну слева, не опуская пистолет и не сводя с меня взгляда ни на секунду.