Идеальная женщина. Во всем, что она делала. Руки помогли справиться с остатками одежды, быстро, умело, и ласки стали еще смелее. Ее пальцы, губы дразнили, заставляя желать все большего, а во взгляде затуманенных глаз читалась такое откровенное обожание, что и слова о любви были не нужны. Любовь стала очевидной, не требующей никаких доказательств – Сергей просто знал, что она любит, видя это почти с самого начала их отношений.
Рита прошептала едва слышно, перемежая слова поцелуями, и доводя его своими губами почти до исступления:
– Сережа… люблю тебя… люблю…
В фильмах подобные сцены вызывали у него снисходительную усмешку: когда, теряя голову от несдержанной страсти, любовники не успевали дойти до спальни. Но сейчас ощущал нечто подобное. Она была нужна, немедленно: податливое тело, дурманящая нежность, предназначенная только для него, бесстыжие прикосновения – и забвение, хотя бы на короткое время. Двое в мире, куда нет доступа ни прошлому, ни будущему, лишь этот момент настоящего, когда они целиком принадлежат друг другу.
Жаль только, что такие мгновения нельзя задержать, и реальность все равно возвращается. Сергей подумал об этом позже, прижимая к себе утомленную ласками женщину.
Рита приподнялась на постели, переворачиваясь на живот, и прижалась подбородком к его плечу. Внимательно, пристально вгляделась.
– Что-то случилось, Сережа? Ты расстроен? Или озабочен? Не могу понять…
Проницательная. В другое время порадовался бы этому: столько раз поддерживала в трудные минуты, но теперь не мог рассказать о том, что с утра не давало покоя. Не поймет Рита, да и ни к чему ей лишние переживания. Она не была ревнивой, но вряд ли обрадуется, услышав историю, которую ему самому не хочется вспоминать.
– На работе что-то?
– Нет, Ритуль. Нормально все.
– Но я вижу…
Приподнял руку, обводя пальцем контур мягких губ, припухших от его поцелуев. И заставил себя улыбнуться, обнимая женщину и снова притягивая к себе.
– Все хорошо, милая. Ну… почти, – и в ответ на вопрос, тотчас отразившийся в ее глазах, пояснил:
– Мы с Надей проговорили долго. Она вспоминала… брак свой, Максима и… ребенка. Расплакалась.
Рита охнула, пряча лицо на его груди. Историю Нади она знала очень хорошо.
– Бедняжка… мне безумно жаль, что все так случилось у нее.
Безумно жаль. Слова болезненно отозвались внутри, и расслабленное наслаждением тело снова напряглось, но уже не от желания – от злости, что терзала его с утра. Окажись сейчас Михайлова рядом… Он отчетливо представил, как стиснул бы ее плечи, чтобы встряхнуть посильнее. И одновременно возненавидел себя за ставшую почти нестерпимой потребность это совершить. Сделать ей больно. Какая же дрянь!
– И мне очень жаль, Ритуль.
Эти слова и вполовину не отражали того, что он чувствовал на самом деле: смесь непроходящей горечи и злобы к той, по вине которой все это случилось. И сожаление от того, что не может поделиться всем этим с близким человеком: волновать Риту ему совершенно не хотелось.
– Пойдем ужинать, – женщина слабо улыбнулась, пытаясь его отвлечь. – Или, хочешь, принесу сюда?
Сергей мотнул головой.
– Избалуешь меня. Не надо. Давай на кухне, и убирать потом меньше придется. Я приду сейчас.
Проводил ее взглядом и, поднявшись, остановился у окна. Это казалось нелепым, но царящая внизу, на улице, темнота будто отражала его собственное состояние. Двор тонул в темноте – неяркого света фонарей было слишком мало. А его ждала прекрасная женщина, не позволяя остыть ужину, вот только от того, что тело насытилось любовью, мира в душе ничуть не стало больше.
Вошедшую секретаршу Дина не заметила, лишь нежный аромат, наполнивший кабинет, заставил отвлечься от экрана. Она уже второй час рассматривала фотографии на корпоративном сайте и изучала представленную на нем информацию. Хотя, что там было изучать? Возраст, должность и скупые биографические данные.
– Дина Валерьевна, здесь цветы принесли, – Вика выглядела более чем растерянной. – Доставили только что.
Она занесла в кабинет огромный букет, и у Дины словно дыхание перехватило от восторга. Такие цветы ей никто раньше не дарил. Никогда.
– Записка внутри, – отчего-то шёпотом проговорила Вика и вышла, оставив женщину наедине с этой красотой.
Было страшно пошевелиться. Дина смотрела на цветы, вдыхая нежный, свежий аромат и чувствовала, как глаза наполняются слезами. Когда протянула руку, касаясь тоненьких лепестков, пальцы дрогнули. Вытащила свернутый вчетверо листок, изумляясь, как умело подобран его оттенок – почти в тон цветам. Даритель определенно позаботился, чтобы все смотрелось идеально. Даже этот клочок бумаги.
Она долго не решалась развернуть записку, теребя ее в руках и не отрывая взгляд от цветов. Нежная красота не просто смотрелась эффектно – так поступить мог только тот, кто стремился бы ее порадовать. И одновременно рассказать о собственных чувствах. Рассказать без слов, вот этим роскошным подарком, который не мог не впечатлить любую женщину.
События прошедшего утра и неожиданная встреча снова возникли перед глазами. А ещё – далекие-далекие дни, которые, казалось, она давно похоронила в глубине души. Те дни, когда радостей и сюрпризов было много. Очень много. Забавные мелочи, крохотные подарки, записки с признаниями, которые Дина находила почти регулярно. Сергей умел удивить, а радости, которая наполняла всякий раз, когда он придумывал что-то подобное, не было предела. И когда у них что-то не складывалось, подарки становились ещё трогательнее, будто компенсируя повседневную небрежность и залечивая следы от обид.
А сейчас лежащий на столе восхитительный букет заставлял сердце биться быстрее, рождая в сознании мечты и желания, на которых Дина давно поставила крест. Такого не могло случиться: подарок от него. Но ведь случилось. Еще и превзошло все то, что бывало раньше.
Когда она, наконец, решилась развернуть записку, сознание уже нарисовало множество вариантов того, что там могло быть написано. Ей и самих цветов хватило, чтобы ощутить себя счастливой. И она обрадовалась бы чему угодно, даже простому смайлику, которые Сергей прежде любил рисовать. Но уставилась на бумагу, не веря собственным глазам.
«Люблю тебя, солнышко. Спасибо за этот день и что ты рядом со мной».
В груди заныло, а слезы умиления сменились другими – смесью боли и разочарования. Словно её обманули. Только ведь не произошло никакого обмана. Сама поверила в то, чего не могло быть. Он молчал столько лет, ни делом, ни словом не напомнив о себе. Да и утром ни разу не показал, что прошлое все ещё живо. С чего Дина размечталась? Как девчонка, глупая и наивная. Сергей именно такой, каким был в её кабинете – жёсткий, раздраженный и едва терпящий навязанное ему общество. Не больше. И уж тем более не может идти речь ни о каких подарках. Как она только помыслила о таком?
– Я вазу принесла, Дина Валерьевна… – Вика проскользнула в кабинет, снова завороженно уставившись на букет. А потом, ошеломленно, – на ее слезы, дорожками бегущие по щекам. – У вас все хорошо?
– Все в порядке, Вика, – Дина выдавила из себя улыбку. Понимала, как странно выглядит. За годы работы вместе секретарша ни разу не видела ее плачущей. Но хотела бы сейчас, да не могла остановить эти слезы. – Можешь поставить букет в воду, спасибо. И вынеси его в приемную, а то голова разболелась от запаха.
Как ни странно, вторая встреча далась ей легче. А может, все дело в настрое: Дина уже знала, чего ждать. И чего не ждать, памятуя о раздражении мужчины и собственной обидной оплошности с цветами.
Говорила о работе, то и дело закусывая губу: сдержать усмешку было непросто. Её старания не прошли даром. Ему нравилось то, что он видел, – и не нравилась собственная реакция на это.
До сегодняшнего дня она мало обращала внимание на то впечатление, которое производила на мужчин. Точнее, не стремилась специально провоцировать что-то. Для личной жизни вполне хватало Дениса. Да и презирала всегда тех, кто делал карьеру, используя собственную привлекательность в угоду чьих-то пагубных страстей.
Сейчас же, изображая, что всецело поглощена бумагами, то и дело ловила на себе взгляд Сергея. Жадный. Злой. И будто наяву слышался шепот коллег за спиной – недовольный и завистливый – но в этот раз не раздражал ее, как обычно, а напротив, доставлял какое-то извращенное удовольствие.
Утром специально выехала из дома пораньше, чтобы успеть в торговый центр. Мучительно избавляясь от воспоминаний, сменила все: поведение, имидж, даже любимый некогда аромат. Теперь же купила именно его: тот самый, подаренный Сергеем когда-то и ставший на долгое время частью ее образа.
Едва отойдя от кассы, распаковала коробочку, отдавая ненужную упаковку услужливой продавщице. Сняла крышечку, обводя пальцем ободок. Чуть улыбнулась: как удивительно, за столько лет даже дизайн не изменился. Однажды она сказала Сергею, что цвет флакона напоминает ей прозрачное небо ранней зимой. Как в тот день, когда они впервые встретились. Подарок был ценен еще и этими воспоминаниями, словно превратился в некий символ, который хотелось сохранить глубоко в сердце.
Теперь же аромат накрыл, окутал невесомой вуалью, и заныло сердце: она делала сейчас именно то, что всегда презирала. Хотела причинить боль и разбередить старые раны. Заставить его чувствовать то, что когда-то мучило ею саму. Будто это Сергей был виноват в том, что случилось.
И, глядя на его темные от желания глаза, чувствуя потяжелевший взгляд рядом, улыбалась. Мужчина злился, и его состояние выдавали желваки на скулах, хоть и старался это тщательно скрыть. Но все еще был в ее власти, хоть теперь это ограничивалось лишь потребностью тела. Но Дина и на это была согласна, испытывая какое-то болезненное удовольствие.
Сергей слегка поморщился и повел плечами, разминая затекшие мышцы. Такой знакомый жест. Память насмешливо подкинула воспоминания, как он и прежде пытался стряхнуть усталость, а Дине всегда хотелось помочь. И помогала, угадывая, где именно скопилась боль, массировала плечи, перемежая движения с ласками. И вряд ли можно было сказать, кто получал от этого большее удовольствие.