Себя самого Александр Прохорович жадным не считал и был убежден, что всего в этой жизни добился своим умом, своими руками и прочими мужскими достоинствами. Путь от скромного экспедитора кооператива до хозяина сети магазинов, до директора департамента и до вице-премьера российского правительства он проделал сам. Во всяком случае, так он считал. До поры до времени.
Он все понял только после той самой встречи.
В конце девяностых к ним в город приехала какая-то группа экспертов. Занималась эта группа заводами, которыми изобиловала область с незапамятных времен. Когда-то территория нынешней области была частью нигде официально не обозначенной Империи Демидовых, которые стремительно вырвались на поверхность деловой и политической жизни во времена Петра Великого и выковывали щит и меч той новой Российской империи, которую он создавал.
Демидовы, как известно, ушли в тень, но память о них жила. В обыденном сознание она жила, конечно, в первую очередь, в форме каких-нибудь эффектных диковинок, вроде, например, Невьянской башни, которую сразу же было приказано ставить так же криво, как знаменитая Пизанская. И приезжали смотреть, любовались, ахали и охали. Решетникову повезло: он познакомился с директором Невьянского завода, восторгавшимся и лелеявшим историческую память. Вместе они забирались на башню и любовались видом с такой высоты, что дух захватывало!
Но для серьезных людей память хранилась в тех заводах, которые Демидовыми когда-то были созданы, а уж потом, другими людьми, развивались, кем-то лучше, кем-то хуже, но всегда — для России!
Эти заводы встали намертво в начале девяностых и за десять лет, казалось, умерли. Но нашлись люди дальновидные, оценившие главное достоинство этих заводов, а точнее, тех мест, где они расположены. По преимуществу это были так называемые «почтовые ящики». Секретные заводы, закрытые города, особый социальный климат, особая система въезда в город, особые отношения.
Исчезновение этих заводов было недопустимо. Оно было равнозначно разрушению станового хребта, так сказать, всероссийского позвоночника, вокруг которого все, собственно говоря, и зарождалось, и развивалось веками. И стали появляться люди, готовые действовать!
Но любое серьезное действие начинается с подготовки, вот к ним в область и приехала эта «группа товарищей». Выглядели «товарищи» сурово, подтянуто и разговоры вели только «по существу».
Фирма Решетникова в ту пору занималась поставками продуктов питания. Магазины его располагались в районах, которые нельзя было назвать «элитными». В свое время Решетников рассудил, что деньги в этой стране лучше делать не на величине наценки, а на количестве проданного. То есть лучше каждый день продавать большое количество какой-то мелочи, чем раз в месяц продавать, например, навороченный автомобиль или какую-нибудь поездку на тот конец света. Ну, вот, такая деловая стратегия была у Саши Решетникова!
Его и пригласили, казалось, только для того, чтобы намекнуть: сможешь своими магазинами обеспечить потребности многочисленного, но небогатого населения этих городов, — откроются новые возможности развития бизнеса. Саша намек понял, стал обсуждать детали. Разговаривал он в основном с невысоким толстячком, который постоянно потел и платок из рук не выпускал. Потел-то он, потел, но дело свое знал хорошо, цифрами жонглировал, как циркач апельсинами. Знал, где и что выгоднее закупать, на каких условиях, куда везти, где разгружать. В общем, как говорится, вопросом владел!
Он и пригласил Решетникова в поездку по этим самым городкам. Там, не спеша, они вдвоем расхаживали по городу, прикидывая, где лучше поставить магазинчик. Ну, а по пути болтали о всякой ерунде, о вещах несерьезных.
Когда собирались покидать последний из тех городов, что были намечены на эту поездку, устроили «товарищеский ужин» на «служебной даче» завода, расположенной в очаровательном месте за городом.
За столом почти не сидели, благо можно было прогуляться по уютным аллейкам. Вот и прогуливались Саша Решетников и толстячок, когда навстречу им попался руководитель «группы товарищей». Он встал посреди дорожки так, что миновать его было невозможно, и, глядя в глаза Решетникову, спросил его спутника:
— Ну, как думаешь, потянет он Департамент экономического развития?
Помолчал и добавил:
— Для начала, конечно, для начала.
Решетников еще не успел понять, что он только что услышал, и соображал, о нем ли это говорят, когда прозвучал ответ:
— Потянет, ручаюсь. Ну, если не потянет, я сам буду помогать.
— Ручаешься, значит? — переспросил старший и, получив утвердительный ответ, сказал Решетникову:
— Поедем обратно — садись ко мне. Поговорить надо.
Через неделю в области разгорелся невиданный скандал.
Невиданный не по тому, что обсуждали, а по тому, как это обсуждали. Открыто и долго. И в газетах, которые, как до этого говорили, были в кармане вице-губернатора, и на телевидении, включая частное, которым владела дочь губернатора, и в автобусах, и в очередях. Обсуждали открыто, хотя еще совсем недавно сама такая мысль могла напугать человека со слабыми нервами.
Губернатор подал в отставку, на его место с приставкой «ИО» посадили заместителя председателя областной думы, и Решетников сразу же вспомнил, что именно председатель чаще других ездил с тем самым «руководителем группы товарищей». «ИО» на третий день пребывания в должности пригласил частного предпринимателя Сашу Решетникова в свой кабинет, из которого тот вышел уже директором областного департамента Решетниковым Александром Прохоровичем.
Была какая-то магия в том, что теперь его так и именовали — сначала фамилия, а уж потом имя-отчество. Порядок такой!
Инструкции «ИО» ему дал самые точные:
— Мне тебя рекомендовали как человека знающего и самостоятельного, и задачу я перед тобой ставлю одну-единственную: сделать так, чтобы честно работающий человек точно знал, что ему есть для чего зарабатывать деньги, понял? Чтобы, поняв это, он в день выборов пришел голосовать за меня, ясно?
Саше было ясно, и на этом распрощались.
«ИО», вскоре ставший губернатором, оказался человеком слова: в дела Решетникова он не лез, ограничиваясь его отчетами. Недоброжелателей и интриганов не слушал и результаты получал те, которые ему были нужны. А в день выборов в тех самых бывших «почтовых ящиках» за него проголосовало почти все население.
Играл новый губернатор или нет, но вечером того памятного дня, когда все толпились вокруг, прилюдно обнял Решетникова и громко сказал:
— Я такого не ждал. Люди поверили не только мне, но и тебе, значит, и нам всем. Ура, ребята!
Директором департамента Решетников поработал недолго. Два раза он вместо губернатора докладывал на совещаниях в столице, толково отвечал на все вопросы, и никто не удивился, когда после перестановок в правительстве новый премьер сделал Решетникову «предложение, от которого нельзя отказаться».
— Вы не занимаетесь интриганством, не ищете высоких покровителей и, несмотря на все, добиваетесь высоких результатов. А это, по нашим временам, лучший показатель. Так что…
И Александр Прохорович Решетников стал вице-премьером. Почти полгода у него ушло на то, чтобы выстроить «под себя» всю систему управления, которая была ему подотчетна. Приходилось и уговаривать, и ломать, и угрожать, и наказывать. Но своего добился и систему выстроил.
Проблемы начались, казалось, «на пустом месте».
Вопросы, находившиеся в его ведении, были важны, и никто не удивился, когда Решетникова вызвал президент. Доклад прошел гладко, вопросы были серьезные, по сути, и ответы были соответствующие. В конце беседы президент, ломая официальный ход беседы, улыбнулся:
— Ну, будем считать протокольную часть законченной. Теперь давайте, жалуйтесь на тех, кто мешает.
Улыбка все еще играла на его лице, но глаза не улыбались. Глаза, казалось, жили отдельной жизнью.
— Я не совсем понял, — признался Решетников. — Мне никто не мешает. Мы не всегда можем сделать то, что хотим, но это естественно и никакой помощью исправлено быть не может.
Улыбка сошла с лица президента:
— Вообще-то, я очень редко слышу такие ответы, — признался он после недолгого молчания. — Чаще просят кого-то приструнить, кого-то поставить на место, кому-то запретить. А ты — молодец. Спасибо, до встречи.
«До встречи» в устах президента было своего рода гарантийным талоном. Дескать, придешь ты сюда докладывать еще не раз, никуда не денешься. Работай и не волнуйся.
Так его и понял Решетников.
Через несколько дней позвонил его бывший начальник, губернатор. Поинтересовался планами, спросил, не собирается ли проведать родные места, похвастался рыбалкой. Понятно, что «просто так» такие звонки не делают. Решетников сообразил и ответил «в тон»: давно собирался, но, вот, не знал, примет ли хозяин. В ответ губернатор бурно обиделся, обозвал «оторвавшимся от родной почвы» и пообещал лично отхлестать веничком в бане.
Рыбалку отсидели добросовестно, хотя улов был неважнецкий, скудненький. После рыбалки отправились в баньку. Не в модную сауну, а в обыкновенную русскую, с парилкой. Баньку, кстати, всю полностью, смастерили губернатор с отцом и двумя братьями. И дача эта была его собственной, а не государственной. Правда, когда-то это место называлось базой отдыха завода, где нынешний губернатор в ту пору директорствовал, да чего уж помнить о таких мелочах. Другие-то и побольше умыкнули!
В баньке сидели основательно и время делили примерно поровну между парной и застольем. Но пили умеренно, больше говорили. И тема оказалась для Решетникова неожиданной и пугающей.
После самых общих тем: кого и куда вскоре переведут, кого снимут, кого назначат, все тот же «старший по группе товарищей» Иван Данилович Стецик начал настоящий разговор.
— Ты, Александр Прохорович, человек умный и работать умеешь, но в этом и твоя проблема.
— Не понял, — искренне признался Решетников.
— Вижу, что не понимаешь, потому и собрались тут. Значит, ситуация вот какая: закрутилась вокруг тебя интрига.