Она уронила голову на руки.
– Макс, что ты бродишь среди ночи? Уходи.
Он вошел в комнату, прикрыв за собой дверь.
– Это очень важно, Элли. Я только что говорил с Бигеном и отправился прямо к тебе.
– С Бигеном? – Она резко выпрямилась. – Иди сюда. О чем ты толкуешь? Что за беседы с Бигеном? Уже полночь.
– Он меня поймал.
Элла вгляделась в лицо брата сквозь мрак.
– Потрудись объясниться.
Он сел с ней рядом.
– Да ничего особенного не произошло, Элли. Просто я решил сыграть в картишки. А Биген как раз сидел на своем треклятом стуле, когда я хотел потихоньку пробраться к себе наверх.
– Ты играл в карты? О Макс! Тебе же всего пятнадцать. Где ты был?
Он удрученно пожал плечами и повесил голову.
– Скажи сейчас же.
– В «Уайтс-клубе» здорово, Элли. Там чувствуешь себя настоящим мужчиной. Жаль, там уже нет старого Красавчика Бруммеля. Хотел бы я на него посмотреть.
– В «Уайтс-клубе»? – прошептала Элла – Ты был в этом карточном притоне?
– Это клуб, в который ходят сливки общества. Мне везет в азартных играх. Особенно нравится мне фараон. У меня чутье – своего рода талант.
Элла поежилась и подтянула колени к груди.
– Азартные игры. – Она покачала головой. – В «Уайтс-клубе». А откуда у тебя деньги?
Он пожал плечами.
– Отвечай, Макс.
– Ну, хорошо, хорошо. Я не играл, – еле слышно докончил он.
– Ты не играл?
– Меня не пустили в «Уайтс-клуб». Мне не понравилось, как там разговаривали со мной. Я послал их к черту. У меня есть куда пойти, кроме этого дурацкого клуба.
– Ты сущее наказание, Макс, – промолвила Элла, не скрывая облегчения. – Ты попытался проникнуть в лучший клуб Лондона, но тебя выставили за дверь. Ты не имел никакого права выходить из дому ночью и бродить по городу в поисках развлечений. Тебе следует немедленно вернуться в Итон.
– Я еще не оправился от болезни.
– Вздор! Ты вовсе не болен – это чистой воды баловство. Но не важно. Что ты хотел рассказать мне про Бигена? Он, наверное, тебя хорошенько отругал.
– Он сказал мне, что как раз собирался передать тебе какое-то письмо. Я предложил сам отнести его тебе.
Элла недоуменно воззрилась на него.
– Письмо? Ночью?
– Я просто пообещал передать его. Откуда мне знать, кто и зачем его послал? Но я могу его и унести обратно.
– Противный мальчишка! – Элла протянула ему руку. – Отдай мне его сейчас же. И зажги лампу, будь любезен.
Макс зажег лампу и поднес ее так, чтобы Элле было удобно читать.
«Элла, – начиналось письмо. – Нам надо побыть вместе. Я бы хотел ухаживать за тобой так, как подобает джентльмену. Приглашаю тебя в театр сегодня вечером…»
Элла подняла глаза.
– Очевидно, Биген должен был передать эту записку еще утром. Но этот лентяй замешкался.
– А что в ней говорится? – спросил Макс.
Руки у Эллы дрожали от радостного возбуждения.
– Сейбер хочет, чтобы я поехала с ним в театр.
– А в какой театр? – живо поинтересовался Макс.
– «Друри-Лейн», – ответила Элла, вне себя от счастья. – Он говорит, что мне понравится здание. О Макс, он снова стал таким, как прежде. Я знала, что это произойдет рано или поздно.
Она спит в комнате, которая находится прямо под его спальней.
Если бы он не был таким идиотом, Элла была бы сейчас с ним рядом.
Биген осторожно поскребся в дверь и вошел в комнату.
– Милорд?
– А кто ж еще? – раздраженно бросил Сейбер.
– Как скажете. – Биген был как всегда невозмутим. – Я приготовлю вам питье.
Сейбер ничего не возразил на это.
Биген перелил коричневую жидкость из пузырька в стакан.
– Приятная ночь, не правда ли, милорд?
– Приятная?
– Не жаркая и не слишком холодная. Воздух такой свежий.
– Неужели? Я и не заметил. – Он чувствовал только незримое присутствие Эллы, находящейся с ним под одной крышей.
– Ну да, – повторил Биген, поставив стакан перед Сейбером. – Тут для вас письмо, милорд. Оно может подождать и до утра, но я все равно оставлю его у вас.
Сейбер смотрел, как Биген кладет на комод перед кроватью белый конверт.
– Письмо? Что за письмо, Биген? От кого?
– Милорд, оно может подождать и до утра. Выпейте лекарство и ложитесь.
– Я задал тебе вопрос, черт подери!
– Вы переутомились, вам надо отдохнуть. – Биген покачал головой, его тюрбан отбрасывал золотистые искры. – Роуз хотела передать вам письмо утром. Я сказал ей, что избавлю ее от необходимости подниматься на верхний этаж. Не следовало мне давать вам записку сейчас.
– Роуз? – Сейбер приподнялся с подушек. – Это служанка мисс Россмара?
– Именно так, милорд. Замечательная горничная, смею вам заметить. Скромная и, если не ошибаюсь, очень застенчивая. Она не любит вступать в разговоры. Но…
– Горничная мисс Россмара передала тебе записку для меня. От мисс Россмара, полагаю?
– Похоже на то…
– Дай мне лампу. – Сейбер схватил с комода письмо.
Биген зажег лампу и встал рядом, тяжко вздыхая. Сейбер вытащил из конверта листок бумаги, пробежал глазами несколько строк.
– Черт побери! – пробормотал он.
– Плохие новости?
– Черт побери!
– О милорд! Что-то случилось. Мне следовало подождать до…
– Спасибо, что принес письмо, Биген, – сказал Сейбер. – Не беспокойся, это вовсе не плохие новости. Совсем наоборот. Я и мечтать о таком не мог. Спокойной ночи.
Биген поклонился и промолвил:
– Спокойной ночи, милорд.
Он вышел из комнаты, оставив Сейбера одного.
Сейбер снова перечитал записку. Леди не откажешь в силе духа и изобретательности. За это он ее, возможно, и полюбил.
«Сейбер, – гласила записка, – ты всегда знал, как лучше поступить и что для этого нужно сделать. Нам необходимо больше времени проводить вместе. Было бы неплохо поехать в «Друри-Лейн». Мне так хочется посмотреть представление с сыном Эдмунда Кина в главной роли. Благодарю заранее».
– «Друри-Лейн» и Чарльз Кин. – Он усмехнулся. «Элла, Элла, Элла!»
Глава 23
– Ах, как это романтично! – воскликнула Роуз Она только что закончила вплетать жемчужные нити в волосы Эллы. – Говорят, граф такой… такой печальный. Нет, не печальный, задумчивый. Прямо как лорд Байрон. Вот только лорд Эйвеналл гораздо красивее лорда Байрона.
– Да, Роуз, – согласилась Элла, не придумав ничего лучшего.
– Это так ужасно, что… Лорд Эйвеналл был в Индии. Я его сама не видела, знаете ли, но говорят, что его лицо…
– У графа на лице шрам. – Шрам, который стал уже для Эллы неотъемлемой частью Сейбера. Все в нем было дорого ее сердцу. – Но это совершенно не имеет значения. И нечего об этом сплетничать на кухне, Роуз.
Роуз опустила глаза и неуклюже присела в реверансе.
– Слушаю, мисс. Простите, мисс.
Элла вся трепетала от возбуждения.
– Тебе незачем извиняться, Роуз Я согласна с тобой, это очень романтично.
– Вы любите его, да?
Она промолчала.
– О, я опять сказала что-то не так, – вздохнула Роуз. – У меня что на уме, то и на языке. Все мои неприятности из-за этого.
– Да, я люблю его, – сказала Элла. – И мне нравится твоя непосредственность – ты же не имела в виду ничего дурного. А теперь скажи, как на мне выглядят все эти безделушки?
– Одну секундочку. – Роуз сняла у Эллы с волос две жемчужные нити. – Встаньте-ка, мы их заплетем по-другому.
Элла встала и вытянула руки. Роуз накинула на нее черную шелковую шаль, расписанную фиолетовыми цветами того же оттенка, что и платье Эллы. Жемчужины украшали широкую кружевную оборку на лифе и подол юбки.
Роуз отступила назад и вздохнула.
– Вы просто конфетка, мисс. – Она поправила черную ленту на поясе у Эллы. – Чудо как хороши.
– Кажется, я сейчас умру от смущения. Глупо, правда?
– Нет, мисс. Я чувствую то же самое!
Они рассмеялись. В дверь спальни из гостиной постучали, и Роуз бросилась открывать.
Крэбли – с лицом, красным от утомительного подъема по ступенькам – сердито воззрился на Роуз.
– Мисс Эллу ждет экипаж, – провозгласил он. – Ничего нельзя доверить здешней прислуге. Все приходится делать самому.
– Крэбли? – Элла влетела в гостиную вслед за Роуз. – Карета не рано подъехала? Граф ждет меня? Терпеть не могу заставлять себя ждать. – Слава Богу, она уже готова к выходу.
– Графа дела задержали. Он прислал за вами экипаж.
– Но…
– Он встретится с вами в театре.
– О! – Глупо расстраиваться из-за того, что его планы несколько переменились. – Очень хорошо.
Роуз на ходу поправляла госпоже шаль и расправляла складки юбки, пока они спускались вниз. Потом она стояла рядом с Крэбли на пороге и махала рукой отъезжающему экипажу.
«Вот денек сегодня выдался!» – думала Элла, сидя в карете. Сначала ей было так одиноко, а теперь она вся дрожит от возбуждения.
Макс, этот несносный мальчишка, притворился больным и умудрился вызвать сочувствие у Бланш Бэстибл, которая обожала Макса так же, как ненавидела Эллу… и вообще всех существ женского пола, кроме прабабушки.
А прабабушка снова улеглась в постель, явно рассердившись на Сейбера за его внезапный уход накануне вечером. Она непременно отругает его за это, когда немного придет в себя.
Дядя Кэлум уехал в Шотландию на рассвете, и Элла весь день не видела Сейбера.
Карета с грохотом катила по мостовой, и Элла разглядывала мелькавшие в окне дома. Сумерки уже сгущались, виднелась лишь алая полоска заката над крышами.
Элла понятия не имела, далеко ли до «Друри-Лейн».
Сейбер встретит ее там, у театра.
Карета неслась по мостовой. Элла вжалась в сиденье. За окном экипажа день окончательно погас, и его сменил ночной мрак. На повороте стали видны узкие улочки.
Редкие прохожие, которых Элле удавалось разглядеть в свете уличных фонарей, были одеты более чем скромно. Роскошные особняки уступили место невзрачным домам, потом тесным лачугам и торговым лавочкам.