Стараюсь, но не могу понять, что двигало ею, когда она мне врала.
Откровенно говоря, я в ахуе. Такая была любовь. Недолгая.
Знает прекрасно, как я ложь ненавижу.
Одно дело стесняться рассказать правду бывшему мужу о расставании с женихом, боясь злорадства в свой адрес. Другое соврать, дескать, всё по-прежнему хорошо, жить в доме чужих людей, возможно, подвергая опасности себя и ребенка, но продолжать разыгрывать спектакль для одного зрителя. Ради чего?! Разве я мог не узнать правды?! На что был расчет?
Она ведь к Нагорным съехала! Кого-то ближе, чем Яра для меня найти трудно.
Думать, что я не узнаю — по меньшей мере — наивно.
В этом вся Маша.
Её непосредственность всегда граничила с безрассудством. Разом могу вспомнить с десяток ситуаций. Начиная с того, как она поверила мошенникам, ходящим по подъездам и разводящих жильцов, купив якобы противопожарную сигнализацию, на деле оказавшейся пластиковой дешевой пищалкой без батареек. Заканчивая случаем, когда в аэропорту Маша отдала подержать наши документы женщине, с которой в самолете познакомились, летя в Мадрид. На счастье мы ограничились блокировкой нескольких карт.
Случаев масса и у меня, к сожалению, чересчур хорошая память. Время же вспять не повернуть.
Она слишком верит в людей.
Вот и сейчас ей показалось, что так будет лучше, что Марк отпустит легко.
Десять раз — ха. Не все, такие как я.
Раньше, когда у меня была постоянная возможность её защитить, такие выкрутасы не напрягали. Напротив. Они помогали чувствовать себя нужным.
Сейчас беспокойство такого рода — проблема. Я ведь учусь жить без неё. Процесс это не быстрый.
Именно так. Я ничего не забыл. Но вот уже несколько месяцев, как перестал ежеминутно прокручивать в голове детали нашего расставания. Перестал думать о том, как можно было всё изменить и избежать развода. Видит бог, я хотел. Полгода — пока длился бракоразводный процесс — и нас штормило от утреннего — «я заберу заявление», до вечернего — «я собрала тебе вещи», были для меня самыми тяжелыми в жизни.
О том, что было после, я вообще стараюсь не думать.
Навряд ли бы я сам справился.
Я искренне желал ей лучшей жизни, чем была со мной. Поэтому и не вмешивался в их отношения, как бы ни было трудно.
Что мы имеем сейчас?
У нас с Сафи всё наладилось, не считая её таинственности. И вот она Маша, свалившаяся мне на голову.
Не хочу повторять прошлых ошибок, но и не думать о ней не могу.
Чертовски сложно. К тому же эмоции приправлены чувством вины перед Саф. Меньше всего мне хочется её обижать. Она тот человек, который этого меньше всего заслуживает плохого к себе отношения.
Сафи очень переживала из-за тотального игнора со стороны Маши.
С началом наших с ней отношений ни о какой дружбе между ними речи не шло. Но Маша «охладела» заблаговременно. Только спустя несколько месяцев вышла на связь — прислав сообщение. Как результат — Саф просидела час в ванной, отказываясь открывать дверь.
Надо ли говорить?! Я так и не узнал, что именно Маша написала. Саф заверила, мол, всё хорошо, но выглядела при этом непривычно притихшей.
Только такой дурак, как я, мог так быстро впутаться в отношения, с эмоциональной подпиткой, сразу после развода. Привязаться к кому-то. Сафик была глотком свежего воздуха. Такого необходимого…
А теперь, с активным возвращением Маши в мою жизнь, я не знаю, что делать. Свыкшись с мыслью о её скорой свадьбе, мне сейчас трудно понять, как быть. Выбрать правильную дистанцию. Безопасную для всех.
За этими мыслями я провожу несколько часов в архиве.
Когда погибли родители, Дима был так занят заработком хоть каких-то средств, чтобы ему разрешили оформить опеку надо мной, что другие заботы отошли на второй план. Положение было отвратительным. Думаю, именно в тот момент в нем зародились определенные загоны по поводу денег и их количества.
Меня же не оставили странные чувства.
Проходя в прошлый раз стажировку, я общался со следователем, занимающимся делом родителей. Он рассказал о свидетеле, резко сменившем свои показания. По первоначальной версии мужик проезжал в момент аварии тот же участок трассы. Видел, как всё случилось. На следующий день передумал. Заявился в участок и сказал, дескать, ошибся. Видел не тех и не там.
Никому до этого, само собой, дела не было. Так даже лучше. Виновник определен и всё признал. Меньше деталей — меньше возни. Это же ещё дырку в лишней бумажке делать. Всем известно, как система работает.
Казалось бы, столько лет прошло, но…
Никто даже не подозревает, как мне не хватало мамы. Как я был к ней привязан. Как она была мне дорога.
Она одна — больше, чем целый мир.
Странным, но неудивительным образом, ни в одном из сшивов томов не нахожу первоначального опроса свидетеля.
Усмехаюсь.
Может и не такой я чокнутый, как считает Димон?
— Пообедаешь с нами, Серег? — приоткрыв дверь в помещение, ко мне заглядывает Мирон — один из следаков отдела, в котором я работаю.
Ответить не успеваю. Приходит сообщение от Маши:
«Привет. Мы в детском центре на Московской. Можешь приехать?».
Вот. То, о чем я говорил, она намертво вцепилась в мою душу.
Глава 19
Сергей
Отправляю реакцию на присланное Сафиком короткое видео, на котором она на ходу дурачится, распевая на английском веселую песенку, и снова нахожу взглядом сына.
За день я таких получаю по несколько штук. На большее рассчитывать не приходится. Времени прилететь у неё нет, как и у меня возможности это же сделать.
— Сереж, у вас с Сафи всё…
Отрываю взгляд от прыгающего на батуте сына и оборачиваюсь к Маше. Гипнотизирую её глазами так, чтобы было понятно — желания обсуждать с ней свои отношения я не хочу.
Мы и так сделали друг другу слишком больно.
— Маш, я же не спрашиваю тебя о Марке. Хотя стоило бы. Навряд ли всё так буднично, как ты рассказала, — как я и думал, встреча не проходит так радужно, как можно представить семейные посиделки в развлекательном центре. Не получается у нас с Машей без эмоций общаться. — Расстаться в конфетно-букетной стадии без обид невозможно.
Она нервно сжимает салфетку и внутри меня неприятно что-то екает.
— Кстати, о Марке. Он сказал, что ты с ним встретиться хочешь.
Даже не сразу понимаю смысл её слов. Несколько мгновений уход на то, чтобы понять — уебок ей на меня пожаловался?! Серьезно?!
Словами не передать моё удивление. Они общаться продолжают?!
Надо взять себя в руки. Я не хочу снова превращаться в того мудака, у которого от ревности каждодневно рвет крышу.
— Вообще-то не дело вам жить у Нагорных из-за того, что он может нагрянуть. Поэтому я хочу с ним встретиться и поговорить, — в идеале закопать его нахрен. — А вот какого лешего ты с ним общаешься, я не понимаю, — стараюсь говорить ровно, не выдавая ненужных эмоций, но буря уже зародилась.
— Понимаешь… Через неделю у нас свадьба должна была состояться, я хотела объяснить ему…
Прощай выдержка.
— Что? — спрашиваю резко. — Что ты ему объяснить хочешь? Почему ты его бросила? Почему он тебе надоел быстро? Или извиниться хотела? Ты в своем уме, а?! Тебя возит охранник Саяры, — киваю в сторону неподалеку парня стоящего. — Пора взрослеть, Маша! Я уже не могу находиться рядом с вами круглосуточно, чтобы оберегать. Ты должна понимать, чем такая встреча закончиться может! Включай голову.
Я с неё в шоке. Взрывает мне бошку.
Всего несколько месяцев назад я ещё за ней ходил попятам, хотел поговорить, обсудить, найти выход. На всё был готов — лишь бы она осталось со мной. Больше всего на свете с ней быть хотел. Как больной на что-то надеялся, но так и не удостоился внимания. А с этим хером, которого она до дрожи боится, Маша готова встретиться лишь бы он ничего плохого о ней не подумал.
В голове не укладывается.
Почему всё так?! Ей нравится этот урод, что сказки мне рассказывает, мол, я не в городе и не знаю когда вернусь?!
— Сереж, ты не понимаешь. Нам надо с Марком поговорить.
— Ты права! Я не понимаю. И не пойму, — медленный выдох. — Объяснять мне ты не хочешь. Тебя послушать — все было прекрасно, но ты в одночасье решила расстаться. Может быть, пора определиться со своими желаниями? Или ты так и будешь скакать от одного мужика к другому, перебирая и выбирая?
Рука Маши стремительно поднимается вверх.
Как же. Мечтай.
Перехватываю её и прижимаю к столешнице небольшого столика, за которым мы сидим.
— Да, конечно. Размечталась. Марку своему надо было зубки показывать сразу или маме, может быть, не оказалась бы тогда сейчас в таком положении. Но сейчас поздно. Если тебе хватит глупости с ним встретиться — ты пожалеешь, — предупреждаю её, надеюсь, доходчиво. — Я сам с ним поговорю, а ты лезть не будешь. Всё, что можно ты уже и так сделала. Первая любовь, да? — не удерживаюсь от иронии, но большего себе не позволяю, хотя на языке вертится тысяча слов.
Перевожу взгляд на сына. Несколько секунд и возвращаю его к бывшей жене.
— Подумай, какой станет жизнь, если я тоже козлить начну.
Отставив от себя подальше стаканчик с кофе, поднимаюсь на ноги и иду к сыну. От греха…
Мне невдомек, как можно настолько нелогично вести себя. Давно пора понять, что одновременно для всех хорошей не стать. Наш развод и его последствия тому подтверждениями служат.
Хотелось верить, что мы оба многое извлекли из той ситуации, в которую попали сами того не желая. Но имеем мы не то что хотим. Наши с Машей жизни продолжают протекать в разных мирах. Именно поэтому я не хочу, чтобы она знала о моем состоянии после развода. Эффект будет нежелательным. Она меня не поймет.
Не перестаю удивляться тому, как резко мы связь потеряли. Первые годы были другими. Самыми счастливыми. Мы понимали друг друга. И слышали.
В детском центре мы проводим три с половиной часа: вместе с Колей лазим по лабиринту, скатываемся с горок и, забравшись в сухой бассейн, играем с небольшими машинками. После бессонной ночи, меня рубить начинает. Однако у меня получается немного отвлечься от мрачных мыслей.