Я приподнял палку и ступню и протолкнул правую руку в воронку.
Сандра находилась надо мной и скользила все быстрее. Ее пятка задела меня по лбу. Я вонзил палку в поверхность, вдавливая носки кед и хватаясь за лед свободной рукой. Под сантиметровым слоем корки лежал плотный лед, и я был с ним хорошо знаком. Я мог проехать по нему на лыжах, как и любой местный ребенок. Но сейчас я ничего не мог поделать. Мы неслись вниз, точно в свободном падении.
Желоб проходил сквозь воронку под уклоном. Поэтому инерция движения пронесла нас через ее края, и мы не угодили в самое нутро. Нам опять повезло. Прямо под каменистым краем виднелся снежный вал. Снег в этом районе оказался помягче. Пока мы проносились над этим валом, я успел разглядеть обломки камней и кое-где – редкие деревца.
Я опустил ногу в снег и наткнулся на что-то твердое. Я оттолкнулся от этого предмета, и рука сжала камень. Наше стремительное падение замедлилось.
Сандра была прямо надо мной. Я схватил ее за лодыжку, рубанул снег палкой и нашарил ногой еще один камень. Палка сломалась, и от нее больше не было особого толку. Я обтер ее ладонью, чтобы заострить кончик. Одной ступней нащупал очередной камень и переместил вес на этот бок. Носок то и дело натыкался на обломки породы, и с каждым разом скольжение замедлялось. Наконец, нога уперлась в большой округлый камень. Мы с Сандрой остановились. В этот момент мы походили на сплющенные пивные банки.
Сандра орала как резаная. Я поднял глаза – пальцы мои по-прежнему сжимали ее лодыжку, но я этого не чувствовал. Кожа с верхних фаланг была содрана, и из пальцев сочилась красноватая жидкость.
Из гряды, в которую мы врезались, выступали большие камни. Как же забраться на них, перелезть через край желоба и выбраться из воронки? Допустим, мы поднимемся на вершину и начнем спуск по склону. От одного маленького уступа до другого – полутораметровые переходы по голому льду. Держаться не за что. Я представил, как мы срываемся и кубарем летим вниз, ударяясь о камни, и решительно оставил эту идею.
– Сандра, нам нужно остаться у этих камней. Ты видишь, как можно тормозить с их помощью? Видишь? Смотри, здесь и лед немного мягче. Поняла?
Сандра пробормотала что-то о гневе Господнем. С чего это она вдруг стала такой религиозной?
– Ну, пошли, – объявил я.
Цепляясь за мягкий снег и россыпь камней вдоль вала, мы передвигались вниз, как единый организм. Сандра опиралась ногами о мое левое плечо, и головой я поддерживал ее левый бок. И – о чудо! – в здоровой руке она сумела удержать палку.
За следующие несколько минут мы поскользнулись всего один раз. Я сразу же уперся носком кеда в камень и остановил нас.
– Молодец, что опираешься на меня, – сказал я Сандре.
– Норман, зачем ты делаешь с нами все это?!
– Спроси у Бога, – отрезал я.
Я плотнее прижал к левому плечу подошвы ее сапог.
– Вот так!
Мы ползли на животах. Сверху опустился пепельно-серый туман, и вокруг потемнело. Метров через пять вал стал круче, и нам пришлось упираться изо всех сил, чтобы не скатиться обратно в воронку.
Затем снежный вал перешел в вертикальную скальную стену. Я остановился и нащупал полоску мягкого снега вдоль основания стены, шириной сантиметров в восемь. Мои одеревенелые пальцы уцепились за эту податливую каемку. Я умолял снежную нить тянуться вниз и дальше, иначе нас опять затянет в воронку. Потом зажал лодыжку Сандры между головой и плечом, и мы возобновили спуск.
– Держи туловище прямо, – сказал я Сандре.
– Держи туловище прямо, – повторила она дважды, словно напоминая себе об этом.
Мы ползли вниз со скоростью улитки. Я надеялся, что спуск скоро кончится или нам попадется растущее из трещины в скале дерево – не очень высокое, чтобы мы смогли за него ухватиться. Мне нужно было передохнуть. Но ландшафт оставался прежним. Туман приковал нас к тоненькой ниточке снега, которая стала линией жизни. Мы проползли еще несколько метров – никаких признаков лесистого участка, только жуткая воронка сбоку. «Не торопись, – сказал я себе. – Двигайся маленькими шажочками. Стоит соскользнуть – и так просто уже не остановишься».
Глава 22Наш маленький белый…
…«Порше» миновал поворот на Мамонтову гору и двинулся дальше на север по трассе 395. Я сидел на заднем сиденье и массировал отцу голову. Потом я пересел вперед, и мы поиграли в тумба-юмба – общались друг с другом разными бредовыми словами и звуками, как пещерные люди или обезьяны. Позже включили его новенькую любительскую рацию и поболтали с дальнобойщиками – они рассказали нам о погоде и о том, где стоят дорожные полицейские. Затем начали играть в автомобильные номера. Как раз после того, как я увидел номер с самым маленьким числом, мы въехали в Бриджпорт, и отец свернул на проселочную дорогу.
– А куда мы едем? – спросил я.
– Сюрприз!
– Город-призрак?
Отец кивнул.
– Клево!
Городок Боди раскинулся на пологом склоне. Повсюду буйно рос шалфей – бледно-зеленые пятна на сухом зимнем ландшафте. Мы побродили по пустынным улицам. Единственный кирпичный фасад, казалось, раскачивался на ветру. Все остальные постройки представляли собой лачуги с остроконечными крышами. Отец сказал, что раньше здесь жило около 10 тысяч человек. Я задал свои дежурные вопросы – всякий раз, когда мы заезжали в городки-призраки, меня интересовало одно и то же.
– Золото кончилось, Оллестад. Они уехали.
– Пап, а почему мы так часто ездим через города-призраки?
Он пожал плечами.
– Здесь нет пробок, – ответил он.
Утром отец натер мои лыжи воском с помощью найденного в гостинице утюга.
– Все постоянно твердят о том парне, – сказал отец. – О Лансе МакКлауде. Говорят, он лучший. Каждый первый рассказывает мне о нем.
– А сколько ему лет?
– Не знаю. Он входит в команду юниоров-4[51], как и ты. Но иногда тренируется с юниорами-3[52], пробует свои силы на фоне ребят постарше.
– Я ведь тоже так делаю!
– Угу. Надо во что бы то ни стало подготовить тебя к чемпионату Южной Калифорнии.
– А когда он будет? – поинтересовался я.
– Меньше чем через два месяца. В длинные выходные на День Президентов[53].
– А этот отель все еще принадлежит дяде Джо? – спросил я.
– Да, конечно.
Отец провел утюгом вверх и вниз по основанию лыжи.
– Сегодня ты должен проехать быстро, – сказал он.
– Ага, так и будет.
«Какой смысл говорить о победе над первым из лучших, если я ни разу еще не одолел ни второго, ни третьего?» – подумал я, а вслух заметил:
– Я слишком мало вешу.
Утюг замер в его руках.
– Делай ставку на свою технику.
– Но на равнине она все равно не работает.
– Эй! Это не причина.
– Но я не могу ехать быстро, потому что мне не хватает веса!
– А на равнине группируйся. Делай все, что можешь.
– И так проезжать через слаломные ворота?
– Ладно, не думай о скорости.
– Но ты же только что сказал…
– Да, да, но об этом позаботится воск, Оллестад.
Он перенес утюг на вторую лыжу.
– Пап, а почему на слаломе я каждый раз писаю в штаны?
– Потому что ты сильно взбудоражен. Ничего страшного.
– Но ведь другие ребята не писают!
– Откуда ты знаешь?
Отец отложил утюг и приставил лыжи к стене.
– Ты ведь хочешь, чтобы я победил того парня, правда? – спросил я.
Он посмотрел на меня с открытым ртом.
– Нет. Не переживай из-за него.
– А зачем ты о нем заговорил?
– Не знаю. Наверное, меня просто достало, что все о нем рассказывают.
– Тогда тем более, зачем о нем говорить?
– Ну… чтобы уже выкинуть это из головы, Норман.
Отец вытащил из сумки скребок и счистил с основания лыж верхний слой воска.
– Четвертое место, десятое, первое, – начал он. – Разве дело в этом?
– Но ведь все стараются победить, – заметил я.
– Знаю. Но мы – другое дело. Мы здесь только для того, чтобы выполнить несколько отличных поворотов и чтобы с каждым разом делать это чуточку лучше. Мы здесь просто так, для прикола.
Усы его непокорно топорщились во всех направлениях, глаза заволокло дымкой. Он пристально вглядывался в мое лицо, изучал меня. Я же смотрел сквозь него – туда, где объяснения отца уже не имели никакого смысла. Я не мог понять, что он имел в виду, говоря про прикол.
– То есть для тебя все это неважно?
– Мне важно одно – чтобы ты, Чудо-Мальчик, не стоял на месте. Не зацикливайся на том, каким по счету ты финишировал в прошлый раз, как выполнил последний поворот. Переходи к следующему и выкладывайся по полной.
Мы зарегистрировались в секции слалома в Хэвенли-Вэлли, и сотрудник оргкомитета поинтересовался, где находится Маунт-Уотерман.
– Лос-Анджелес, – ответил отец.
– Далековато от озера Тахо, – улыбнулся он и протянул мне фуфайку со стартовым номером. – Желаю удачи!
От моей команды больше никто не выступал, и мы с отцом вместе съехали по трассе. Он взял на себя роль тренера. Это был некрутой спуск с довольно узкими воротами и целинным снегом.
– На целине ты их точно сделаешь, – сказал отец.
Это сбивало меня с толку. Ясно, что он все-таки мечтает о моей победе. Но действует исподтишка, поддразнивая, чтобы я захотел выиграть, но не нервничал. Я его раскусил.
– А может, снег перестанет идти, – подначил я его. – И – прощай, целина!
– Тогда будут большие канавы, – среагировал он. – Для тебя это не проблема. Сделаешь их в канавах!
Я ухмыльнулся:
– А может, и нет.
Он окинул меня долгим взглядом. Но я уже сказал все, что хотел, и решил держать рот на замке.
Когда мы преодолели четверть спуска, отец заставил меня вплотную приблизиться к ребятам из лыжной команды Хэвенли-Вэлли, которые ехали впереди. Он пересказывал мне все, что говорил им тренер, и в конце концов тот не выдержал: