Уже полдесятого. У него болела голова, и он решил устроить день полного воздержания. Он перевернулся, зарылся головой в подушку, и попытался ни о чем не думать. Но для Морса такое благословенное состояние безделья было совершенно невозможно. В конце концов, он встал в десять, помылся, побрился и направился быстрым шагом вниз по улице за утренней воскресной газетой. Дорога занимала не более двадцати минут пешком, и Морс наслаждался прогулкой. Его голова уже прояснилась, и он почти весело шагал по улице, мысленно размышляя, что купить – «Новости мира» или «Санди Таймс». Это была обычная дискуссия, которая происходила еженедельно, параллельно с борьбой в характере Морса между пошлостью и культурой. Иногда он покупал одну газету; иногда покупал другую. Сегодня он купил обе.
В половине двенадцатого он включил Радио-3, чтобы прослушать обзор новостей, и откинулся в своем любимом кресле с чашкой горячего, крепкого кофе на подлокотнике. Жизнь иногда бывала очень хороша. Он открыл «Новости мира», и на десять минут погрузился в шокирующие откровения и поразительные разоблачения, которые корреспондентам этой газеты так или иначе удалось накопать за последние семь дней. Было там несколько сочных статей, и Морс начал читать о тайной сексуальной жизни гламурной кошечки из Голливуда. Но ему надоело после первых же строчек. Плохо написано и (что более важно) не щекочет даже слегка; всегда было одно и то же. Морс твердо верил, что нет ничего более неудовлетворительного, чем такого рода половинчатая порнография; он любил или горячо, или ничего. Он не будет больше покупать несчастную бумагу. Тем не менее, он принимал подобное решение множество раз, и знал, что на следующей неделе он снова заглотит ту же глупую приманку непристойных обещаний на первой странице. Но этим утром с него было достаточно. Настолько, что он не бросил даже мимолетный взгляд на провокационную фотографию соблазнительной старлетки, обнажившей одну грудь за миллион долларов.
Предварительно выбросив (как всегда) раздел бизнес-новостей в мусорную корзину, он перешел к «Санди Таймс». Он поморщился, узнав, что «Оксфорд Юнайтед» основательно выпороли, прочел передовицу и литературную критику, без особого успеха попытался решить ребус с мостом, и наконец-то добрался до писем читатлей. Пенсии, загрязнение окружающей среды, частная медицина – все те же старые темы; но имеющие немало здравого смысла. И тут ему на глаза попалось письмо, которое заставило его выпрямиться. Он прочитал его, и недоумение отразилось на его лице. 24 августа? Покупал ли он «Санди Таймс» на той неделе? Он снова прочитал короткое письмо.
Для редактора.
Уважаемый сэр,
Моя жена и я хотели бы выразить нашу глубокую благодарность Вашей газете за статью «Девочки, которые убегают из дома» (номер от 24 августа). В результате, прочитав эту статью, наша единственная дочь Кристина вернулась домой на прошлой неделе после того, как отсутствовала более года. Мы искренне благодарны Вам.
Мистер и миссис Дж. Ричардсон (Киддерминстер).
Морс встал и подошел к большой куче газет, аккуратно сгруппированных в стопки, которые лежали в коридоре рядом с входной дверью. Бойскауты забирали их раз в месяц и, хотя сам Морс никогда не был даже скаутом-стажером, скаутское движение он одобрял. Нетерпеливо он разорвал веревки и погрузился в кучу. 31 августа. 14 сентября. Но за 24 августа не было. Она, возможно, была в той стопке, которую уже унесли. Проклятье. Он снова просмотрел, но ее нигде не было. Ладно, у кого может быть этот номер? Он подумал, не позвонить ли в соседскую дверь, но интуитивно решил, что может себя не утруждать. Как насчет Льюиса? Вряд ли, но стоит попробовать. Он позвонил по номеру его телефона.
– Льюис? Это Морс.
– Ах. С добрым утром, сэр.
– Льюис, вы покупаете «Санди Таймс»?
– Боюсь, что нет, сэр. У нас есть «Санди Миррор», – голос у него был несколько извиняющимся за неподобающее воскресное чтиво.
– Ох.
– Я полагаю, что мог бы принести вам газету.
– У меня есть сегодняшняя. Я хочу номер за август двадцать четвертого.
Теперь настала очередь сержанта Льюиса сказать: «Ох».
– Я не могу понять, как такой умный человек, как вы, Льюис, и не читает приличную воскресную газету.
– В «Санди Миррор» раздел спорта очень хорош, сэр.
– Вот как? Тогда вам лучше прихватить ее с собой завтра утром.
Лицо Льюиса прояснилось.
– Я не забуду.
Moрс поблагодарил его и положил трубку. Он чуть не сказал, что прихватит в обмен свой собственный экземпляр «Новости Мира», но посчитал, что будет правильнее скрыть от подчиненного определенные аспекты своей собственной испорченности.
Он всегда мог найти старые номера в справочной библиотеке. Это может подождать, сказал он себе. И, тем не менее, он не мог ждать. Он опять прочитал письмо родителей блудной дочери. У них теперь была дополнительная радость, с письмом в газете, впридачу. Папа, вероятно, вырежет заметку и будет носить в бумажнике – теперь, когда семейная ячейка снова функционирует. Мы все настолько тщеславны. Заметки, вырезки из газет и тому подобное. У Морса где-то до сих пор хранилась табличка с очками, набитыми им в крикете...
И вдруг его осенило. Все понятно. Четыре или пять недель назад Айнли возобновил дело Тэйлор по собственному желанию и проводил расследование в свое свободное время. Вероятно, репортер побывал в Управлении «Темз-Вэлли» и поговорил с Айнли о девице Тэйлор. Айнли дал ему факты (фантазиями Айнли не страдал!) Но, так или иначе, в результате он снова пересмотрел документы и заметил что-то, что пропустил раньше. Это было так же, как разгадывать кроссворд. Застрял. Оставь его на десять минут. Попробуй еще раз – и эврика! Подобное случалось со всеми. И он повторил себе – Айнли заметил что-то новое. Так и было.
Вследствии этого, решил Морс, если Айнли приложил руку к статье, в которой рассказывалось о Вэлери Тэйлор, как одной из пропавших девочках, то сам Айнли почти наверняка сохранил напечатанную статью – точно так же, как мистер Дж. Ричардсон будет хранить свое собственное напечатанное письмо в своем Киддерминстерском бумажнике.
Он позвонил миссис Айнли.
– Эйлин? – (Правильно на этот раз.) – Это Морс. Посмотрите, у вас случайно не сохранилась та информация из «Санди Таймс» – знаете, эта статья о пропавших без вести девочках?
– Вы имеете в виду ту, в которой они написали о дочери Ричардсонов?
Он был прав!
– Она самая.
– Да, конечно. Он упоминал Ричардсона несколько раз.
– Могу ли я... э-э... я могу подъехать и взглянуть на нее?
– Вы можете получить ее насовсем, отдам с удовольствием. Мне она больше не нужна.
Спустя полчаса, забыв о своем прежнем зароке, Морс сидел с пинтой пива над плоским и скучным стейком и пирогом с грибами. Он прочитал статью до конца с чувством разочарования. Истории шести девочек были описаны – после предварительного социологической аннотации о проблемах подросткового возраста – в паре колонок, посвященных каждой из них. Но центральный акцент был сделан на родителях девушек, сбежавших из дома. «Свет в гостиной оставляем каждую ночь, потому что она может вернуться», сообщила одна измученная мать. Ее было жалко, и это так огорчало.
Были, разумеется, и фотографии. Во-первых, ни одна из фотографий девушек, (по понятным причинам) не была сделана недавно, и две или три (и самой Вэлери в том числе) были менее чем четкими. И, таким образом, впервые главный инспектор Морс посмотрел на лицо Вэлери Тэйлор. Из шестерых она, несомненно, была бы на конкурсе красоты претенденткой на корону – хотя шла вровень с девушкой из Брайтона. Мордашка с пухлыми губками, зовущие глазки, красивые брови (выщипанные, подумал Морс) и длинные темно-каштановые волосы. Только лицо – фигуры не было, чтобы повосхищаться. А потом, над статьей, снимки родителей. Мистер и миссис Тэйлор, оказались ничем не примечательной парой, неловко сидящие на потертом диване: мистер в дешевом галстуке, в рубашке с закатанными рукавами, открывающими большую фиолетовую татуировку на широком правом предплечье; миссис одета в обычное хлопковое платье, украшенное брошью. И на низком столике рядом с ними в центре внимания были фотографии и поздравительные открытки к их восемнадцатой годовщине свадьбы. Это было предсказуемо и корректно, и Морс почувствовал, что небольшая чувствительность, возможно, хорошо соответствовала моменту.
Он заказал еще пинту и сел, чтобы прочитать комментарии к исчезновению Вэлери.
«Два года назад, в месяце июне установился долгий, жаркий период солнечной погоды, и во вторник 10 июня был особенно душный день в районе Кидлингтон в графстве Оксфордшир. В 12.30 дня Вэлери Тэйлор покинула школу «Роджер Бэкон» и пошла домой на Хетфилд-вэй в муниципальный дом, находившийся рядом, не более чем в шести или семи сотнях ярдов от школы. Как и многие из ее друзей Вэлери не любила школьные обеды, и весь предыдущий год возвращалась обедать домой каждый день. В день исчезновения своей дочери Вэлери ее мать, миссис Грейс Тэйлор, приготовила салат с ветчиной, сладкий черносмородинный пирог с заварным кремом, и вместе мать и дочь пообедали за кухонным столом. Дневные занятия начинались снова в 1.45, и Вэлери обычно выходила из дома примерно в 1.25. Также она поступила и 10 июня. Казалось, ничто не предвещало беды, в тот безоблачный день вторника. Вэлери пошла короткой дорогой, повернув в сторону школы, и весело помахав на прощание матери. Больше ее никто никогда не видел.
Мистер Джордж Тэйлор, сотрудник Оксфордского коммунального хозяйства, вернулся с работы в 6.10 вечера, и нашел свою жену в состоянии значительного беспокойства. Это было совсем не похоже на Вэлери – не сказать матери, что она, вероятно, вернется поздно, но в тот момент, как представлялось, не было особых оснований для беспокойства. Минуты текли; каждую четверть отбивали время дедушкины часы Тэйлоров. В 8.00 вечера мистер Тэйлор сел в машину и поехал в школу. На месте был только сторож, и он не мог ничем помочь. Тогда мистер Тэйлор объехал дома нескольких друзей Вэлери, но они также ничего не могли ему сказать. Ни один из них не мог вспомнить видел ли Вэлери во второй половине дня, но это было время игровых занятий, и в этом не было ничего необычного для учеников – по-тихому ускользать из области спорта.