Дальше шли молча.
— Может посидим где-нибудь? — предложил, наконец, лейтенант с дрожью в голосе. Он боялся, что Азада не примет его предложения.
— Только недолго. — Азаде хотелось самой услышать от Акрамова про невесту, правда ли это? А уйти никогда не поздно.
— Конечно, — обрадовался Захид, — как только вам надоест, мы уйдем. Во дворе кишлачного Совета есть скамейка...
Он открыл калитку, пропустил девушку вперед. Было тихо. Захид платочком смахнул пыль со скамьи, посадил Азаду и сел сам.
— Замерзла? — спросил он, вновь перейдя на «ты».
— Свежо ведь, Захид-ака!
Он снял с себя китель, накинул ей на плечи.
— Азада! — Захид произнес ее имя нежно, ласково.
— Что, ака?
— Хочешь, я открою тебе один важный секрет?
— Хорошо, ака, откройте.
— Я полюбил тебя, — проговорил Захид тихо и почувствовал, как кровь прилила к лицу. Но сказанное слово — пущенная стрела. — Это правда! Ты мне скажи только одно — нравится тебе Юсуфджан?
— Нет.
— А я... я нравлюсь тебе?
— Но ведь у вас невеста есть, Захид-ака, как же вы можете?
— Невеста? Какая невеста? Откуда ты ее взяла?!
— Вы же сами одной женщине сказали.
— Я имел тебя в виду. Честное слово.
— Сахро вас любит.
— А ты?
— Не знаю, Захид-ака.
Он растерялся. Что же делать дальше, что говорить? Но, может быть, Азада права? Трудно вот так сразу сказать — любит ли она, ведь они с Захидом по сути дела вместе впервые. Не надо торопить события.
— Родная! — Захид сказал это слово шепотом, но ему показалось, что его услышал весь «Чинар», деревья в садике, камни вокруг. Он обнял ее и тихонько привлек к себе.
— Не надо, Захид-ака, — сказала девушка, отстранившись, — увидит кто — передаст отцу.
— Ты ж не боишься?
— Боюсь. Мы все его дома боимся.
— Он что, деспот?
— Да нет, нас так воспитывали, чтобы старших слушались.
— Тогда это не страх, джаным, а уважение.
— Может быть. — Она сняла китель и положила ему на колени. — Я пойду.
Захид положил ей руку на плечо и осторожно, словно боясь спугнуть, коснулся губами ее горячей щеки.
Азада выскользнула через калитку на пустынную улицу, махнув на прощанье рукой. Захид смотрел ей вслед и казалось, что это не Азада, а часть души улетает, скрывается в тени деревьев. Он пошел за девушкой по улице, приотстав шагов на двадцать. Она вошла в дом, а Захид еще долго бродил возле усадьбы.
Когда он вновь пришел в клуб, концерт уже окончился, чинарцы, оживленно обсуждая выступления артистов, расходились по домам.
— Вы куда исчезли, Захид Акрамович? — услышал он голос Юсуфа и вздрогнул. Сам того не ожидая, он смутился. — На концерте вас не было.
— Что-нибудь случилось? — спросил Захид.
— Концерт был отличным, — будто с сожалением произнес Юсуф, — а вы ушли. И Азада куда-то исчезла!
— Азада домой ушла, — как можно спокойнее ответил Захид. — Я проводил ее, не волнуйтесь.
— Рахмат, Захид Акрамович. Лучше заботливый друг, чем беззаботный родственник, говорят. Я братишке своему наказал, чтобы он находился при ней, да только этот шалопай, едва увидел дружков, забыл обо всем на свете.
Юсуф говорил так искренне, что Захиду стало на мгновенье как-то не по себе, будто он украл его счастье. Но Азада! Азада-то ведь не любит Юсуфа.
— Пойдем-ка спать, Юсуфджан, раз все в порядке, — сказал он.
— Мне хотелось поговорить с вами, Захид Акрамович.
— В другой раз, дружище, — ответил Захид, подумав, что разговор с Юсуфом может превратиться в неприятное объяснение, а он сегодня был счастлив, и не хотелось расставаться с радостным, приподнятым настроением.
— Ладно, в другой раз, — согласился Юсуф.
XXIII
Выслушав утром по телефону сообщение Акрамова, майор Махмудов подумал о том, насколько он предусмотрительно поступил, поручив лейтенанту перепроверить материалы служебного расследования.
Получив фотопленку, майор тут же передал ее в лабораторию, а когда — по ускоренному методу — были, наконец, готовы отпечатки снимков, пригласил эксперта-криминалиста и вместе с ним произвел новые расчеты. Ошибка эксперта была явной, он признал это и дал другое заключение. Теперь он высказал предположение, что тело капитана могло оказаться в ущелье лишь «под воздействием внешней силы». Более точно эксперт ничего сказать не мог. Этого было достаточно, чтобы районный прокурор вынес постановление о создании следственной группы и новом расследовании дела. Возглавил группу старший следователь прокуратуры Расул Маханов, опытный оперативный работник. В расследовании решил принять участие и сам майор.
— Ну что же, — сказал Маханов, ознакомившись с материалами, которые были получены от Акрамова, — от показаний уста Нияза сейчас будет зависеть если не исход дела, то значительное его прояснение.
— Я послал за уста машину, — сказал Махмудов.
Уста Нияз явился бледный, перепуганный. Вошел в кабинет и остановился возле двери.
— Проходите, садитесь, — предложил майор.
Когда Нияз ответил на все вопросы, касающиеся его биографии, и поставил свою подпись под пунктами протокола об ответственности за дачу ложных показаний, Маханов спросил:
— Знаете, зачем мы вас пригласили, уста?
— Догадываюсь. Наверно, по делу конфискованной у Эгамова шерсти и смушки?
— Что можете рассказать об этом? Давно знакомы с Эгамовым?
— Знаю его пять лет. — Уста, хоть и был напуган, отвечал уверенно, видно, решил, что в Чукургузаре друзья не подвели. — Парень он веселый, я тоже люблю шутить. В тот раз Эгамов был в Термезе и по пути домой заехал ко мне в Чукургузар. Я, конечно, устроил пирушку в его честь, собрались друзья. Между делом Эгамов интересовался, можно ли в кишлаке купить шерсть, смушку, сур. Чукургузарцы народ гостеприимный, решили помочь гостю, все сами организовали. Сколько он купил шерсти и каракулевых шкурок, как рассчитался с людьми, я не знаю. Раньше директор там закупок не делал, хотя и заезжал ко мне.
— Мы же условились, уста, — усмехнулся следователь, внимательно выслушав рассказ, — говорить только правду, а вы... Ежегодно Эгамов приезжал к вам два раза, в конце весны и поздней осенью. Всего он был в Чукургузаре восемь раз, правильно?
Уста Нияз вздрогнул, виновато посмотрел на Маханова.
— Э... Извините меня, пожалуйста. — Уста сообразил, что милиции, как видно, все известно. И он решил сказать правду. — Точно, восемь раз.
— Нам известно, уста, — сказал следователь, — у кого и в каком количестве вы закупили шерсть и каракуль. В этот раз где-то на стороне, а не в Чукургузаре, вы приобрели семь центнеров шерсти и девяносто шкурок. Где, у кого?
Уста окончательно сник. Да, в милиции парни не дремлют.
— У чакана-чабанов, ака, — признался он чистосердечно.
— Их имена?
— Всех не помню, домулло.
— Называйте тех, кого помните.
— Ураз-бобо и его помощник Кулдаш, Халдар-ата и его чулик Усар-палван. Потом... Бехкан-ага... еще... Базарбай. У них в основном я и брал шкурки.
— И сур тоже?
— Сур попал мне единственный раз.
— Кто вам его продал?
— Чакана Халдар-бобо.
— Вы знали, что занимались незаконным промыслом? — спросил майор.
— Откуда, товарищ начальник?! Если бы я знал, разве... Кувшин разбивается только один раз!
— На сегодня, пожалуй, хватит, — произнес Маханов, поняв, что Нияз Хамидов в данном случае просто перекупщик. — О нашей беседе никто не должен знать!
— Конечно, домулло, разве я не понимаю? Да провалиться мне сквозь землю, если хоть одно слово скажу кому!
— Подпишите протокол. — И когда уста поставил подписи, добавил: — Без нашего ведома никуда из райцентра не отлучаться!
— Буду сидеть дома как привязанный, домулло!
Уста ушел, а следователь и майор стали обсуждать план дальнейших действий.
— Знаете, Расул Маханович, — сказал майор, — нам не надо, думаю, вдаваться в подробности, то есть выяснять, чьих именно овец пасут эти чакана, важно встретиться с теми, кого здесь назвал уста.
— А почему бы не назвать и хозяев овец? Нет, товарищ майор, будем выяснять все...
— Надо позвонить в Баскент, пусть там ребята покопаются в бумагах Эгамова, может, еще что выплывет.
— Прокурор позвонит, — сказал Маханов. — А на Кугитанг вышлем оперативную группу. Сейчас свяжусь с областным начальством, пусть выделяют вертолет...
Хоть погода и была плохой, уже к вечеру оперативная группа обследовала отроги Кугитанга и вернулась в район. Оперативники встретились на джайляу с туркменскими чабанами, с чабанами-чакана. Они установили, что капитан Халиков в тот день был среди них, выяснял имена хозяев овец и ушел вместе с Халдаром-бобо на северную сторону хребта. В тот же день отара этого чабана снялась с места и ушла в неизвестном направлении...
XXIV
Трудно в кишлаке что-нибудь скрыть от людских глаз. На следующее утро весь «Чинар» знал, что Захид и Азада вдвоем сидели на сельсоветовской скамейке. Слух этот, конечно, достиг и Сахро. Она пришла в коровник. Поздоровалась с дояркой.
— Слушай, Азадахон, — как можно безразличнее сказала заведующая, — нельзя потушить звезды, сколько бы на них ни дули.
— Вы к чему это, Сахро-апа? — поинтересовалась Азада.
— Говорят, Захидджан удостоил тебя своим вниманием?
— Как это понять?
— Обыкновенно. Говорят, обнимал тебя, слова приятные на ушко нашептывал.
— И не стыдно вам, — ответила зло Азада.
Сахро смутилась, такой резкой отповеди она не ожидала от тихони Азады. Она сочла за лучшее удалиться, но обида, кипевшая в сердце, не давала ей покоя, заставляла что-то предпринять, как-то отомстить сопернице.
И тут на ферме появился Юсуф. У Сахро сразу же созрел план мести.
Как обычно, Юсуф подкатил на мотоцикле прямо к зданию конторы, сразу же зашел к Сахро.
— Ассалом алейкум, Сахро-апа, — сказал он еще с порога.
— Ваалейкум ассалом, — ответила она, протянув комсомольскому секретарю руку. — Проходите, садитесь. Рассказывайте, что новенького на белом свете.