но на их решение пошли чрезвычайно ограниченные ресурсы, и правительство вводит многие из новейших и самых инновационных в стране программ. Вашингтон, как и многие другие города Америки, взял на вооружение философию координации и коммуникации, которой многие десятилетия придерживались такие правозащитники как Эллен Пенс, Келли Данн, и Кит Груелл, и сейчас внедряет ее в сферу борьбы с домашним насилием на всей своей территории. Вот почему этим зимним вечером я стою на пороге жутковатого здания суда: чтобы увидеть, на чем зиждется эта операция – то, что называют горячей линией.
Король попкорна показывает большой палец, кладет трубку и ведет меня к лифтам. Как только двери лифта открываются на пятом этаже, я сразу же надолго теряюсь среди множества одинаковых симметричных коридоров, и наконец слышу чье-то «Ау?» из-за угла. Оказывается, эта женщина была здесь почти десять часов, и уже уходит. «Не волнуйтесь, – говорит она, – тут все теряются».
Горячая линия DC Safe работает двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Всего в программе задействовано тридцать правозащитников, и помимо человека, который отвечает на звонки из помещения суда, еще двое дежурят из дома. Здесь они выписывают административные охранные ордеры. В отличие от команд высокого риска и согласованных действий, которые предпринимают в более крупных сообществах, у DC Safe в приоритете кратковременная помощь, обычно, всего несколько дней, за которые, как надеются представители организации, жертва сможет прийти в себя и принять взвешенное решение о своей дальнейшей судьбе. Обычно полицейский одного из восьми административных районов звонит с места, где произошел случай домашнего насилия. Затем правозащитник составляет срочный план обеспечения безопасности жертвы и, чаще всего, перезванивает полицейскому и согласовывает этот план уже через несколько минут после ареста преступника. Горячая линия работает как втулка с неограниченным количеством спиц. По просьбе полицейских правозащитники могут оперативно открыть досье производства по определенному делу и узнать, выписан ли охранный ордер или ордер на арест, и есть ли другие дела, находящиеся на рассмотрении. А еще они помогают жертвам, совершая практически бесконечное множество небольших, но важных дел. У них есть партнерства, связи и контракты с самыми разными учреждениями по всему округу: не только с убежищами, но и со слесарными мастерскими, продуктовыми магазинами, сервисами помощи жертвам, отелями, юристами. По обращению полицейского на горячую линию правозащитник может организовать жертве убежище на несколько ночей, достать сумку памперсов и детского питания для матери, которая сбежала из дома, или дать ей контакт медсестры-криминалиста из ближайшей больницы, которая обучена находить травмы, полученные в результате домашнего насилия, или, если абьюзер отобрал все деньги жертвы, предоставить ей подарочную карту из магазина продуктов, или заплатить за такси, чтобы доставить пострадавшую женщину в безопасное место. Правозащитники помогают жертвам получить охранный ордер, учат оформлять документы на получение временного или долгосрочного жилья, объясняют, как получить бесплатную юридическую помощь.
Но помимо этого в DC Safe есть правозащитники, которые ездят на вызовы вместе с полицейскими, когда это возможно. Они выезжают на вызовы по домашнему насилию со специально уполномоченным сотрудником полиции, и могут немедленно предоставить жертве свою помощь. Во многих юрисдикциях к полицейским участкам всё чаще прикрепляют правозащитников жертв домашнего насилия (в пяти районах Нью-Йорк сити к 2019 году планируют закрепить правозащитника за каждым отделением), а в некоторых городах вроде Кливленда эта практика существует уже много лет. Уникальность DC Safe в том, что они хотят формализовать присутствие правозащитников не только в полицейских участках по всему Вашингтону, округ Колумбия, но и в автомобилях реагирования, на срочных вызовах вместе с полицейскими. В будущем они также хотят, чтобы правозащитник присутствовал в патрульной машине на каждой смене, но на данный момент у организации просто не хватает людей. В ту ночь, когда я с полицейскими поехала на патрулирование по северо-восточному округу, в другой машине, другом округе, был правозащитник, но мы так и не встретились.
Наталия Отеро, которая, как и Элизабет Олдс, является соучредителем DC Safe, говорит, что в мучительной кризисной ситуации жертвы не могут принимать информированные решения, которые нужны, чтобы обеспечить собственную безопасность. Конечно, жертв и абьюзеров в организации, помогающей столкнувшимся с домашним насилием, направляют сотрудники полиции и кризисных центров, но также и работники отделений скорой помощи, администраторы школ, коллеги и священники. Так что миссией Отеро стала помощь жертвам в преодолении препятствий на пути к свободе, препятствий, в отсутствие которых они смогут принимать более информированные решения. В полицейских отчетах фигурирует множество жертв, которые бежали, не имея при себе ничего: ни обуви, ни курток, ни документов. Я беседовала с женщиной из Сан-Диего, которая два дня провела в заточении в собственном доме; ее парень наконец вывез ее в круглосуточный минимаркет, и когда они уже подъезжали обратно к дому, женщина резко открыла дверь и заскочила в чужую машину, отъезжающую от соседнего здания. У нее не было денег, документов, мобильного. В голове крутилась одна только одна мысль: бежать. Она не думала, куда или как пойдет, и даже не знала, кого просить о помощи. Ее вело одно слово: бежать. Жертвы концентрируются на маленьких вопросах, потому что, когда тебя окружает хаос и ужас, решать большие оказывается слишком тяжело. Отеро объясняет, что когда базовые потребности жертвы удовлетворены на день, два дня или неделю, они «получают передышку, которая позволяет им подготовиться. И оказываются в гораздо лучшем положении для принятия долгосрочных решений».
Мы с Отеро беседовали в ресторане в Пен Квотер, всего в нескольких минутах ходьбы от суда. У DC Safe так много партнерских организаций, так много финансовых потребностей, так много планов и действующих программ, что Отеро ни секунды не сидит на месте. Она рассказывает, что давно знает о командах высокого риска, оценке рисков и деятельности Кэмпбелл. Она много лет работает в сфере помощи жертвам домашнего насилия, но образование получила в сфере бизнеса. Отеро закончила Джорджтаунский университет со степенью по бизнес-администрированию, и решила подойти к ситуации не как к социальной проблеме, а как к бизнес-задаче, рынку с нереализованными потребностями. В Вашингтоне, округ Колумбия, на горячую линию ежегодно поступало тридцать тысяч звонков от жертв домашнего насилия, но у города не было ресурса для систематизации звонков и предоставления помощи жертвам. «Нам был нужен главный координационный центр, организация, которая стала бы отправной точкой для многочисленных городских служб экстренного реагирования», – рассказывает Отеро. И она хотела, чтобы эта организация базировалась в суде, где можно получить консультацию прокурора или судьи и доступ к сведениям о судимостях. В 2011 году Отеро запустила круглосуточную горячую линию, и теперь DC Safe обслуживает более восьми тысяч клиентов в год.
Мне хочется верить, что всё это меняет ситуацию к лучшему – согласованные действия сообщества вроде программы DC Safe, команд высокого риска, правозащитников, работающих вместе с полицейскими, профилактики рукоприкладства. Мне хочется верить, что мы всё лучше работаем с жертвами, лучше реабилитируем преступников, что мы осознаем, какие бескрайние разрушения домашнее насилие приносит в семьи и сообщества. И я хочу верить, что это – призыв к действию на национальном уровне. Но пока я пишу эти строки, я вспоминаю, как в полночь сидела в призрачном здании суда меньше чем в шести кварталах от Капитолия, где всего несколько недель назад, в сентябре, Конгресс не санкционировал Закон об искоренении насилия в отношении женщин от 2018 года повторно. Вместо этого Закон получил временное финансирование на три месяца, и на этот раз, в отличие от ситуации, когда его приняли при поддержке представителей обеих партий, ни одна республиканская партия его не спонсирует[143]. А еще сегодня я получила рассылку и уведомление в фейсбуке о свежем отчете Центра по борьбе с насилием, согласно которому с 2014 года количество об убийствах женщин интимными партнерами возросло на 11 %[144]. Важно отметить, что в этом отчете представлены данные убийствах только одной жертвы за инцидент, и нет информации о массовых расстрелах, фамилицидах и других преступлениях, унесших жизни большего количества людей. А всего через несколько дней после публикации этого отчета наш нынешний президент, стоя на лужайке Белого дома после спорного слушания в Верховном суде, сказал: «Сейчас в Америке очень страшное время для молодых людей – их могут посчитать виновными в чем-то, в чем они могут быть и не виновны». Он сказал это 2-го октября. На второй день Месяца осведомленности о насилии в семье, о котором даже не упомянул.
Удручает не только это. В Кливленде было возбуждено еще одно резонансное дело: бывший судья по имени Ланс Мэйсон, прежде привлекавшийся к ответственности за домашнее насилие, убил свою бывшую жену, всеми любимую учительницу по имени Аиша Фрейзер. Это произошло не в районе, где работает Мартина, а в Шейкер Хайтс. И я задумалась, как много мы порой ожидаем всего от одного человека, считая, что он может всё изменить. А потом, в понедельник 19 ноября 2018 года, в больнице Мерси произошел массовый расстрел, и то, что всё началось с домашнего насилия, не упомянули практически ни в одном репортаже. Три человека погибли, но целью было убийство доктора Тамары О'Нил, бывшей невесты стрелка. Заголовок статьи Мелиссы Джелтсен из Huffington Post метко описал ситуацию: «Тамару О'Нил чуть не стерли из истории ее же убийства»[145]