– Нравится?
– Что? – не поняла Оля.
– То, что ты видишь, нравится?
Оля промолчала. Делать комплименты грубиянке она не собиралась.
– Вот и ему нравилось! Очень долго нравилось! Даже жена его была не помехой, понимаешь? Потому что он видел то, что видишь ты сейчас. И тут вдруг появляешься ты! И все меняется: меня посылает, тебя желает! Так, что ли, получается, коза?
Надо же. Это, наверное, та самая брошенная Сашей девушка, о которой ее предупреждала Алла Ивановна. Все-таки она существует!
– Только ты должна знать, коза, что ничего у тебя не получится!
– Что именно? – неосторожно поинтересовалась Оля.
Вот зачем спросила? Надо проявлять осторожность, ее же учили.
– А то! – взвизгнула девица фальшиво и противно. – Ты его не получишь, поняла? Именно сейчас, когда он, наконец, развелся с женой, появляешься ты! Ты его не получишь! Откуда ты вообще взялась, а? Откуда?
Оле сделалось противно и скучно, она повернулась и быстро пошла прочь. Преимущество на ее стороне: у нее сапоги на плоской подошве, а у этой девицы высокие каблуки. Каблуки вязли в снегу, девица спотыкалась, скользила и все орала что-то Оле вслед.
Она шла не оборачиваясь. Не хотела смотреть на бывшую девушку Саши. Да, красивая девушка, но до чего же дурно воспитана. И жена у него, оказывается, была. Странно, Алла Ивановна ведь сказала, что Гнедых холост. Имелось в виду, что холост именно теперь? Надо будет обязательно уточнить, что она имела в виду.
Вопли за спиной утихли, видно, девица все же отстала. Или окончательно увязла в снегу. Оля уже подходила к подъезду, достала ключи. Она бы ни за что не догнала ее на таких каблуках!
Ах, как она просчиталась! Как ошиблась, считая бывшую Сашину девушку неуклюжей. Она все-таки догнала ее. Подкралась незаметно, даже неслышно и с силой ударила сзади по голове.
Искры из глаз в самом деле вылетают, поняла Оля, оседая. А она не верила. Потом их сменяют радужные круги, появляется солоноватый вкус крови на губах, накатывает болезненная слабость. И все, дальше темнота.
За секунду до того, как провалиться в глубокий обморок, она услышала скрип снега под чьими-то шагами. А потом истошный вопль, ставший уже знакомым:
– Господи! Да что же это такое? Что за день такой сегодня?
«Это она, – подумала Оля. – Бывшая девушка Саши».
И все. Потом стало темно-темно. А потом ее просто не стало.
Глава 10
– Окунев, зайдите ко мне, – приказал полковник, когда они столкнулись утром на входе в управление.
– Так точно, товарищ полковник. – Георгий потопал следом за начальником на второй этаж.
– Ты сходи, что ли, куртку сними, – недовольно поморщился полковник, обнаружив шагающего за ним след в след Окунева. – Не надо так буквально воспринимать приказы.
– Так точно.
Окунев отстал, сгонял в отдел, сунул куртку в шкаф на плечики. Пригладил пятерней волосы. На всякий случай спросил у ребят, не в курсе ли они, чего полковник дернул его с утра.
Никто ничего не знал.
– Ладно, – кивнул сам себе Жора и полетел на второй этаж.
Олег Андреевич Смирнов с хмурым видом копался в каких-то бумагах на столе. На его «разрешите» едва кивнул. Потом так же коротко указал на стул. Окунев присел, замер.
Хмурым полковника удавалось видеть нечасто. Он вообще был человеком сдержанным, Олег Андреевич Смирнов. Всегда ровный, корректный, никогда не грубит. Строго мог сказать, но никогда грубо. Среднего роста, коренастый, шевелюра без намека на седину. Черноглазый. Нос немного крупноват для такого худощавого лица, но он его не портил. По слухам, молодая жена Смирнова, а разница у них чуть ли не в двадцать лет, его просто обожала.
– Что по делу скажешь, Окунев? – Полковник прервал лихорадочную возню с бумагами и глянул на подчиненного с неодобрением, будто осуждал. – Глазами не ворочай, капитан, не изображай недоумение! Я спрашиваю о двух смертях, случившихся в одном и том же месте с интервалом в неделю! У тебя что, на районе маньяк завелся? Или там точка какая имеется? Может, там наркопритон, а? Или казино, к примеру? И тот, кто суется не в свое дело, далеко не уходит?
– Никак нет, товарищ полковник, – севшим голосом ответил Окунев.
Что утро понедельника начнется с разноса по этим двум делам, еще не объединенным в общее делопроизводство, он предвидеть никак не мог. Дела вроде не резонансные. Таких дел у них в управлении у каждого опера по дюжине.
Чего вдруг?
– Никак нет, товарищ полковник. – Голос Окунева чуть окреп. – На серию не похоже. Первое убийство явно совершено в пьяной драке. В крови погибшего Синева обнаружены следы алкоголя. Второе убийство…
– Да, что ты можешь сказать насчет второго убийства? Когда пожилого мужика намеренно переезжают угнанным автомобилем? Давай, капитан! – Интонация полковника хорошего не предвещала.
– Есть версия, что погибший стал свидетелем угона и…
– Ты что же, Окунев?.. Ты меня за идиота держишь, да? Считаешь, что я с этим дерьмом могу явиться на доклад к начальству? Могу сказать, что бывший следак Галкин, сын у которого в почете и работает сам знаешь где… Так вот, могу я сказать, что Галкин совершенно случайно стал свидетелем угона и его за это через несколько часов убили? На этом самом автомобиле, мать твою! Я это должен сказать наверху?
Смирнов гневно ткнул пальцем в воздух над головой.
– С таким, пардон, говном, меня там не примут, капитан! Меня там высмеют в лучшем случае.
Руки полковника снова опустились к бумагам на столе и принялись судорожно их перелистывать.
– Что ты пытаешься от меня скрыть, капитан? Кого выгораживаешь? – неожиданно спокойно спросил полковник. – Что за интерес у тебя в этом деле? Мне что, настаивать на твоем отстранении?
Окунев похолодел. Кто-то настучал насчет Ольги! Да никто не мог, кроме Степки Галкина! Мстит, гад, за утро первого января. Точно мстит.
– Никак нет, товарищ полковник. Нет никакого интереса. Просто счел преждевременным докладывать, не имея на руках веских доказательств.
– Так доложи без веских, – смягчился полковник. Он был отходчивым и не любил свирепствовать. – Мне важно знать твои соображения по этим двум убийствам. Говори, капитан.
Степа начал говорить.
– По моим соображениям, эти два дела, товарищ полковник, следует объединять, – начал он осторожно. – А пошло все со смерти некоего Виктора Деревнина, уголовника-рецидивиста. Смерть с виду некриминальная: сердечная недостаточность. Но эксперт утверждает, что имелось сильное переохлаждение. И это в разгар лета!
– Стоп, капитан. – Смирнов высоко поднял густые брови, глянул непонимающе. – Ты о чем сейчас? Январь на календаре.
– Прошу прощения, товарищ полковник. Вы просили досконально, вот я и начал сначала.
– А, ну давай. Только не затягивай. – Полковник глянул на часы. – Мне еще в главк надо.
– Так точно, товарищ полковник. Я коротко.
Окунев посмотрел на свои ладони. Странно, пальцы подрагивали. Он волнуется? Из-за того, что навлек на себя гнев полковника? Или из-за того, что приходится взвешивать каждое слово, чтобы не навредить, не дай бог, Ольге?
– Так вот, смерть рецидивиста Деревнина вроде бы произошла по естественной причине, но налицо сильное переохлаждение. Как если бы он провел долгое время в холодильнике, так утверждает эксперт.
– Да понял я уже! При чем тут этот Деревнин? Что, по факту его смерти возбуждалось дело?
– Никак нет, товарищ полковник. Но интересно другое. Незадолго до его смерти в кругу его семьи появился некто Вадим Синев.
– Это наш нынешний покойник, я правильно понимаю?
– Так точно. Вадим Синев заводит отношения с дочерью Деревнина.
– И что ты находишь в этом странного? Сначала папаша девушки помирает якобы от естественных причин, которые эксперту кажутся не совсем естественными. Дальше через полгода ее парня находят с пробитой головой. Считаешь ее причастной, что ли, дочь Деревнина?
– Никак нет, товарищ полковник. Дело в том, что отец этого самого Вадима Синева погиб много лет назад. Был охранником в банке и погиб во время налета. Застрелили грабители. И одним из тех грабителей был Деревнин.
– Так, – протянул, как грохнул, Смирнов.
Откинулся на спинку кресла, уперся ладонями в стол. Уставился на Окунева оторопело. Через пару минут заворочал шеей и принялся руками чертить в воздухе какие-то странные линии. Тут же подался вперед, навалился грудью на стол, сузил глаза и проговорил задумчиво:
– Другими словами, Синев влез в дом к Деревнину с единственной целью – отомстить?
– Думаю, да, – кивнул Окунев.
– Ты смотри! А кто же его тогда по башке пригрел? Дочка Деревнина?
– Нет, – помотал он головой не по уставу. – Она узнала о смерти бывшего жениха от меня. Я был у нее с опросом наутро после убийства.
– Бывшего? Они расстались сразу после смерти ее отца?
– Не сразу, товарищ полковник. Синев протянул с ней почти полгода. Ушел без объяснения причин перед Новым годом. Просто назвал ее дурой.
Полковник хмыкнул и спрятал улыбку в ладонь. Не станет он рассказывать, что свою молодую супругу, на которой женился, овдовев, тоже порой так называет. Потому что взбалмошная, потому что непослушная, потому что…
Да мало ли почему! Называет любя, и все! Но не бросает же! Разве из-за этого бросают?
– Это не причина, – только и сказал он.
– Так точно, товарищ полковник. Думаю, он просто выполнял чьи-то указания.
Промолчал, хотя очень хотелось рассказать, какая Ольга славная и какая красивая. Дурацкой ее мог назвать только слепой или одержимый ненавистью человек.
– Так, ладно, об этом потом. Что было дальше?
– А дальше… В общем, на ночь гибели Синева у Ольги стопроцентное алиби: была за городом в шумной компании.
– Да понял я, понял. Каким боком здесь Галкин Иван Андреевич?
По тому, каким тоном выговорил это имя полковник, Окунев догадался, что бывшего следака тот не очень жаловал.