– О господи, – сквозь зубы прошипела Десма. – Опять он в этой своей шляпе!
– Эммет его «соломенным чучелом» называет.
– Это почему?
– Говорит, что с виду у Ферди все, и одежда тоже, как у настоящего парня, но если его чуточку ковырнуть, так вся трухлявая соломенная набивка сразу наружу вылезает.
Ах, как же это было приятно – наконец-то посмеяться вместе! В этот миг они, две старые подруги, определенно стояли плечом к плечу против… чего? Во всяком случае, на той стороне было явно что-то враждебное. Возможно, для того чтобы они обе это почувствовали, Господь и устроил появление Ферди Костича.
Он подъехал к изгороди и, не слезая с седла, облокотился на нее, оценивая проделанную женщинами работу.
– Боже мой, Десма, – сказал он, – ты никак собралась от всего округа отгородиться?
Десма снова подняла молот с земли и вернула его на плечо.
– Да вот приходится изгородь восстанавливать, а то какие-то бездельники не только ее поломали, но и пир своим лошадям в моей капусте устроили.
– Слава богу, я вовремя приехал и успел последнее из наших неогороженных ранчо увидеть, – сказал Ферди.
– Слава богу.
Он втянул щеки и причмокнул, делая вид, будто пытается заставить лошадь проехать сквозь пролом в изгороди, потом сказал:
– Боюсь, мне в следующий раз придется коня заставить барьер брать.
– Ты бы лучше почту-то на переднем крыльце оставлял, как все нормальные люди.
Ферди промолчал. Потом посмотрел на Нору и вдруг страшно оживился:
– Приветствую вас, миссис Ларк! Удивлен. Вы-то как здесь оказались?
Внутренне вздрогнув, Нора спокойно ответила:
– Да шла мимо и заглянула на минутку.
– На минутку, значит. Очень вы храбрая, миссис Ларк, скажу я вам. Очень храбрая.
Достойного ответа она придумать не сумела, сказала лишь:
– Надеюсь, Ферди, тебя сюда занесло не для того, чтобы вести разговоры о разбойниках, которые почтовые кареты на нашей дороге грабят? – Впрочем, ее неуклюжий и сердитый намек так и повис в воздухе, не найдя отклика. Издевательски-наглое выражение на физиономии почтальона осталось прежним. Да и на лице Десмы не дрогнул ни один мускул.
Так и не спешившись, Ферди открыл почтальонскую сумку из дерюги и принялся в ней рыться. Нора давно подозревала, что его притворно-горячее желание развозить почту самым тесным образом связано с его тайной страстью вынюхивать секреты, строить собственные дикие догадки насчет чужих взаимоотношений, а потом разносить сплетни, выдавая вымысел за действительность. Эти его грешки давно уже перестали ее трогать. Как, впрочем, и его постоянные попытки унизить ее в глазах мужа и сыновей. Мало того, она сама удивилась, сколь мало ее задели глумливые вопросы почтальона насчет того, почему это никто из молодых людей мисс Джози не пишет, ведь она такая нежная, такая очаровательная девушка, да еще и таким удивительным даром обладает. Но сейчас ее буквально взбесило это нарочито медлительное копание в сумке. Значит, Ферди снова сунул нос в чужие дела! Значит, сейчас он начнет… Нет, только не здесь!
– Так-так-так, посмотрим, что тут у нас есть, – сказал Ферди и, выложив пачку писем на луку седла, стал неторопливо их просматривать. – Вот, например, довольно короткое письмецо от твоего брата из Филадельфии. Какое странное слово «Филадельфия»! Правда ведь, странное?
– Не более странное, чем было на прошлой неделе, Ферди, – сухо заметила Десма.
– Где это слыхано, чтобы две хорошие отдельные буквы – «p» и «h» – ставить рядом, чтобы получить один звук? Тем более что в английском алфавите буква «f» имеется? Там, откуда я родом, звук «ф» буквой «ф» и обозначается. Представьте только, если б мое имя писалось как Pherdy. У нас бы так и говорили: «Пхерди». – Ему, видно, самому страшно понравилась собственная шутка, и он еще пару раз ее повторил, и Нора в конце концов тоже начала истерически смеяться. А у Десмы лицо так и осталось каменным. – Вот, я вам тут отложил «Домашний журнал для женщин» за прошлую неделю, миссис Руис. И ваш, миссис Ларк, журнальчик у меня тоже имеется. Вот, пожалуйста. Что-то ведь было, кажется, еще? Ах да, очередное письмо вам из Земельного комитета. Как я понимаю, вы все еще ведете с ними переписку по поводу того участка, на который Рей заявку подавал? И, похоже, не очень-то им нравится, когда вы их письма без ответа оставляете. Между прочим, я мог бы на обратном пути к ним заехать, если вы захотите сразу же ответить на их послание. Не хотите? Ну ладно. – Он поерзал в седле. Десма терпеливо стояла с протянутой рукой и ждала, когда наконец он отдаст ей всю почту. – Жаль, я свежий «Горн» не захватил – но мне показалось, что на этой неделе вы уже вряд ли им заинтересуетесь.
Десма, глядя прямо на него, обронила:
– Я «Горн» выписываю и плачу за это.
– Вот как? Только б лучше вам надеяться, что Земельный комитет его не выписывает.
У Норы екнуло сердце. А Десма сказала:
– Ты все-таки завези его в следующий раз, Ферди.
Почтальон с удовольствием изучил целый веер из писем, которые он сжимал в руке, и лукаво спросил:
– А как насчет вот этого письма? Оно адресовано Рею. Тебе отдать, что ли?
– А ты можешь предложить что-то другое? Например, оставить письмо на могиле Рея?
Но Ферди и не думал заканчивать свое представление. Он снова пересмотрел все письма, словно решая, сколько отдать Десме – два или три, – и не зная точно, сколько же их у него всего. Наконец Нора не выдержала:
– Ради бога, Ферди, прекрати это! Ты что, читать не умеешь?
На губах почтальона появилась печальная улыбка, исполненная тайного знания.
– Мне, право, жаль, что письма, адресованные Рею, все продолжают приходить. Думается, не все еще толком уразумели, что он этот мир покинул. Страшное дело! И никто ведь такого не ожидал. Молодой мужчина, ей-богу, всего сорок пять. А все-таки он был ужасно большой! Понимаешь, Десма, я что хочу сказать: не толстый, а именно большой. Думается, он потому и ушел так рано. Известно ведь, что и крупные собаки куда раньше уходят, чем мелкие. – Ферди постучал конвертом по луке седла. – Честно скажу тебе, Десма. По-моему, это письмо выглядит каким-то уж больно личным. Ты не будешь против, если я действительно оставлю его там… у Рея? Я же знаю, ты все равно туда пойдешь, когда я уеду, вот тогда и возьмешь это письмо, а мне… в общем, мне с законами тоже считаться нужно.
– Поступай, как хочешь, Ферди.
– Ну, тогда ладно. – Он вежливо приподнял шляпу: – Миссис Ларк… – И вдруг – о, ужас! – ляпнул: – До свиданья, миссис Гриз.
Он развернул лошадь и стал так медленно подниматься по склону холма, что Норе показалось, на это у него уйдет не менее нескольких часов. К счастью, ледяная корка, сковавшая ее сердце после финальных слов Ферди, уже начинала таять. Почтальон, умело направляя лошадь, пробирался сквозь нагромождение скал возле большого можжевельника, и Нора знала: как только он эти скалы преодолеет и свернет к могиле Рея, она, возможно, все-таки сумеет заставить себя поднять глаза и посмотреть на Десму. А Десма, казалось, уже вполне овладела собой и снова вернулась к работе, присев на корточки возле очередного колышка и положив на колени полученные письма. Как это на нее похоже – всегда сохранять внешнее спокойствие! Сейчас она, правда, чуточку отвлеклась: подняла большую картофелину и принялась большим пальцем правой руки счищать с нее землю…
То, что это не картофелина, а камень, стало Норе ясно, когда он уже летел, описывая в воздухе дугу, прямо в голову Ферди. У нее не хватило времени крикнуть, предупредить, и камень с глухим стуком врезался Ферди в спину между лопатками. От удара он как-то сразу покосился в седле, а лошадь, нервно шарахнувшись, сбросила его на землю и отбежала в сторону. Впрочем, на земле он и двух секунд не пробыл: Десма мгновенно оседлала его и с силой ударила кулаком чуть повыше лопаток, отчего у Ферди вырвался какой-то удивительно жалкий всхлип. Нора не помнила, как оказалась рядом с ними и увидела, что земля так и летит во все стороны: значит, Ферди жив и пытается освободиться.
– Помоги-ка мне, – сказала Десма и сползла с почтальона, крепко держа его за плечо. Нора наклонилась, и они вместе перевернули Ферди на спину. От этого усилия у Норы закружилась голова. Она охнула, судорожно вдохнула и с удивлением поняла, что не может вспомнить, сколько времени простояла, затаив дыхание, хотя теперь, пожалуй, пора было снова его затаить, потому что Десма, широко расставив ноги, уселась Ферди Костичу на грудь и одной рукой по-прежнему придерживала его, а другой рылась у него за пазухой. Ферди ухитрился выпростать из-под сбившейся одежды руку и попытался помешать Десме, но тщетно. Он шипел и плевался, но Десма все же силой раскрыла ему рот, засунув туда пальцы, и приказала:
– Говори: «миссис Руис»! Немедленно! – И она с такой силой оттянула его нижнюю челюсть, что у него даже голова приподнялась. – Ну, говори!
Что-то вроде «мифиф Руфис» выползло вместе со слюной и пеной из-под пальцев Десмы. Тем временем в ее свободной руке появилось письмо, адресованное Рею, и она принялась яростно рвать его в клочья, засовывая обрывки в раззявленный рот почтальона. Пальцы Десмы, уже перепачканные его вонючей слюной, теперь покраснели от крови, ибо он жестоко кусал, прямо-таки грыз их своими дрянными зубами, которые тоже стали ярко-оранжевыми от крови.
Даже если Норе и казалось, что Ферди пора бы уже отпустить, ничего сделать она не успела: Десма сперва рывком поставила почтальона на ноги, а потом, с силой ударив его ногой, снова швырнула на землю. Все это произошло так быстро, что Нора даже толком не заметила, как мелькнула в воздухе обутая в сапог нога Десмы и в какой момент Ферди снова оказался на земле. Сперва он долго сидел, выплевывая мокрые, окровавленные кусочки бумаги, затем осторожно поднялся, отступил к своей перепуганной, прядавшей ушами лошаденке и моментально взлетел в седло, словно ему придал скорости ненавидящий взгляд Десмы.
– И не вздумай еще хоть раз прикоснуться своими грязными лапами к адресованным мне письмам, Ферди Костич! Слышишь? Не вздумай!