На дальнем востоке между двумя войнами
Отец был свидетелем создания буферной республики в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Дальневосточная Республика (ДВР) была образована в очень сложной международной и внутриполитической обстановке, что было обусловлено необходимостью предотвратить военное столкновение Советской России с Японией, обеспечить условия для ликвидации интервенции и Белого движения.
Советская Россия признала ДВР, оказывала ей помощь. При поддержке России была сформирована регулярная Народно-революционная армия (НРА). Войска НРА сражались с атаманом Семеновым и бароном Унгерном[6], с японскими интервентами, которые под натиском наших войск были вынуждены покинуть Приморье. Командующим войсками НРА в 1922 году был В. К. Блюхер, а отец – комиссаром штаба.
В архиве отца сохранились воспоминания о Блюхере. Эти воспоминания, с небольшими сокращениями, я здесь публикую впервые.
Кстати, в первой семье отца долгое время хранилась семейная шкатулка Блюхеров, присланная Анне Ефимовне Коневой после ареста Блюхера как врага народа. Спустя годы эта шкатулка была вновь передана его семье.
«Обстановка на Дальнем Востоке, куда двигалась Красная Армия после разгрома Колчака, была действительно крайне сложная, чреватая многими опасностями.
На Дальнем Востоке оказались многие уцелевшие белогвардейские части под командованием разных генералов и атаманов; там орудовали эсеры, меньшевики, местная буржуазия, а за их спиной стояли вооруженные до зубов войска Японии, США, а из Маньчжурии грозили реакционные китайские генералы.
Надо было разгромить белогвардейцев, изгнать интервентов, освободить Дальний Восток и при этом не вступать в войну с Японией.
По предложению В. И. Ленина была создана Дальневосточная Республика (ДВР) и сформирована Народно-революционная армия (НРА), главкомом которой был назначен Василий Константинович Блюхер.
Мне довелось работать с ним, поскольку я был назначен комиссаром штаба НРА.
Нельзя было не поражаться громадной работоспособности и таланту Блюхера как полководца, политика и дипломата. Ведь он никогда нигде не учился командовать войсками (а НРА по-нынешнему фронт), не учился и дипломатии.
У Василия Константиновича было острое классовое чутье, опыт работы с людьми и прирожденный дар, позволявший ему верно оценивать обстановку не только перед своим фронтом, но и во всей Азии, где переплетались и сталкивались интересы разных стран.
В. И. Ленин настаивал на том, что “вести войну с Японией мы не можем и должны все сделать, чтобы попытаться не только отдалить войну с Японией, но если можно, обойтись без нее”.
Для этого нужно было разгромить белогвардейцев, лишить японских и иных интервентов опоры на территории нашего Дальнего Востока. И это сделала Народно-революционная армия под командованием Блюхера.
Блюхер был замечательный организатор. Он объединил усилия своих красноармейских частей с усилиями партизанских отрядов, действовавших на Дальнем Востоке, преодолел элементы партизанщины, анархии, чтобы добиться поставленной цели. Авторитет Блюхера был непререкаем. Его отличительной чертой была способность охватить обстановку на Дальнем Востоке в целом: и оперативно-тактические детали, и конкретные задачи, решение которых ведет к победе. Это особенно проявилось в знаменитом штурме Волочаевки.
Высоты под Волочаевкой были взяты двусторонним штурмом красноармейцев и партизан, которые продвигались по снегу, в мороз, под ожесточенным огнем белогвардейцев. Сблизились с ними до рукопашного боя и разгромили. Этому беспредельному героизму воинов нашей армии и партизан обязаны своими успехами и Блюхер, и все полководцы Гражданской и Великой Отечественной войн. Весь Дальний Восток был освобожден от белогвардейцев и интервентов. Ленин обратился с приветственной телеграммой к рабочим и крестьянам освобожденных областей и города Владивостока. Мне выпала честь зачитать эту телеграмму Ильича на съезде. Помню, как японский представитель в ДВР демонстративно поднялся и ушел со съезда, поняв, что японцам на советском Дальнем Востоке не быть. Вспоминая сейчас то время, видишь наше прошлое еще более значительным».
Летом 1937 года отца срочно вызвали в Москву. В это время проходила партийная конференция Белорусского военного округа, командующим которым был И. П. Уборевич. Отец командовал в БВО дивизией, и многие знали, что Уборевич с симпатией относился к молодому комдиву. В такой обстановке, после ареста Уборевича, срочный вызов в Москву по приказу наркома обороны Ворошилова сулил мало хорошего. Ехал с тревожными мыслями, причину вызова ему по телефону тоже объяснять не стали. Сказали только: «Захватите с собой пару белья, больше ничего не берите. Все указания получите в Москве». В Москве, прямо с вокзала, отца привезли в наркомат, где К. Е. Ворошилов сообщил ему о назначении военным советником Монгольской народной армии.
Эта история в общем-то известна, она есть во многих воспоминаниях отца, а вот о подробностях разговора, о некоторых оценках я прочитала впервые как раз на страницах фрагмента, о котором веду речь.
«В 11 часов утра я уже был в приемной у наркома. Народного комиссара еще не было на службе; генерал для особо важных поручений, или, вернее, комдив по-тогдашнему, Хмельницкий ничего не мог сказать мне о цели вызова и предложил терпеливо ожидать прибытия наркома. Вскоре появился Ворошилов; последовал первый звонок адъютанту с приказанием вызвать меня в кабинет.
Вхожу в кабинет наркома. Ворошилов встречает меня стоя, в состоянии большого раздражения, беспокойства и тревоги в связи с теми мероприятиями, которые проводились в это время в армии: арестами ряда видных военачальников. Разговор этот был недолгим, но мне запомнился тем, что Ворошилов, возмущаясь тем, что происходит, обращался ко мне с вопросом:
– Как могло все это произойти? Что вы думаете обо всех арестованных военачальниках, какое мнение у вас, командиров? Ужели на самом деле в армии так много врагов народа?
Я ответил Ворошилову, что я не верю, чтобы ряд арестованных военачальников были предателями и врагами народа, и нам не понятно, что, собственно, происходит в связи с арестом ряда начальников, а особенно мне довольно близких.[7]
После этих разговоров Ворошилов спросил меня, знаю ли я Дальний Восток. Я ответил, что знаю, воевал на Дальнем Востоке, прошел его весь, до Владивостока включительно. Знаю ли я Монголию? Я ответил, что немного знаю Монголию, поскольку когда развертывались бои за освобождение Забайкалья от банд Семенова, наши войска 2-й Верхнеудинской дивизии выходили на границы с Монголией и Маньчжурией, и я представляю себе весь район, особенно восточную часть Монголии, ее бескрайние степи и характер местности. К тому же наша дивизия принимала участие в ликвидации банд Дидерихса.
Ворошилов, не расспрашивая меня дальше о моем знании Дальнего Востока и Монголии, поставил передо мной вопрос:
– Нам нужно в Монголию послать представителя в качестве советника при Монгольской народной армии, а в последующем имеется в виду ввести советские войска в Монголию. Этот советник будет командовать советскими войсками. Как вы смотрите на то, если мы вас назначим на эту должность и справитесь ли с ней?
Для меня, разумеется, этот вопрос был неожиданным, но я быстро понял обстановку и сложность, которая возникает в данный период с кадрами. Отказываться я не имею права. И я заявил смело:
– Справлюсь, товарищ народный комиссар, я согласен на это назначение.
Ворошилов был в высшей степени удовлетворен таким ответом, и у него вырвалась реплика:
– А говорят, что у нас нет кадров! Смотрите, какие у нас замечательные кадры! Очень хорошо, товарищ Конев, что вы сразу согласились поехать в Монголию и выполнить это ответственное поручение. Сегодня состоится заседание Политбюро, и я доложу на Политбюро о вашем согласии, вопрос о вашем отъезде будет решен окончательно.
Действительно, вечером было уже решение Политбюро о моем назначении. Одновременно мне было сообщено, что в Монголию вместе со мной едет делегация. В ее состав входят министр внутренних дел Фриновский, начальник Главного Политуправления Смирнов.
Вечером, после этого разговора, я был вызван в Кремль к товарищу Сталину с тем, чтобы получить его личные указания в связи с командировкой. Присутствовали члены делегации Фриновский и Смирнов, нарком обороны Ворошилов. Сталин объяснил обстановку, складывающуюся в Монголии.
Он заявил, что в связи с наступлением японцев в Маньчжурии, у них имеется план захватить Монгольскую Народную Республику, ликвидировать революционные завоевания монгольского народа.
С захватом Монгольской Народной Республики японцы создадут угрозу и для нас – могут перерезать нашу Кругобайкальскую железную дорогу в районе озера Байкал. Сталин заявил:
– Товарищ Конев, мы введем советские войска в Монголию. Задача этих войск: не допустить захвата Монголии японскими войсками; не допустить выхода японцев к границам Советского Союза в районе озера Байкал и тем самым перерезать нашу железную Дальневосточную дорогу. Повторяю, основная ваша задача заключается в том, чтобы с вводом советских войск принять все меры к тому, чтобы не допустить захвата Монголии японскими войсками и не дать им возможности перерезать железную дорогу у озера Байкал.
Я был глубоко взволнован этим большим и ответственным поручением. Отправившись вместе с товарищами в Улан-Батор, в течение всей дороги от Москвы до Иркутска изучал возможные пути решения проблем. Главным образом задумывался над тем, что в Монголии, в пустынной степной стране, с очень ограниченным числом населения действовать нашим войскам будет очень трудно».
Военные задачи, которые были поставлены, отец успешно выполнил. Жизнь в пустыне Гоби протекала в суровых условиях, но и очень далеко от внутриполитической борьбы в центре, схваток за власть, интриг, вне атмосферы подозрительности и непонимания.