– Вы не против, если я к вам присоединюсь?
Они посмотрели на него. Все трое выглядели удивленными. Девушки были слишком вежливыми, чтобы послать его куда подальше. И слишком умными, чтобы предложить сесть за свой столик. Нью-Йорк, лето 1977 года. Пожары в Бронксе. Сотни самоубийств. Сын Сэма. Иррациональная паника повсюду.
– Я здесь совсем недавно, – продолжал Ричер. – Может быть, вы подскажете мне, куда следует пойти, чтобы послушать хорошую музыку?
Никакого ответа. Две пары голубых глаз и одна пара карих молча смотрели на него.
– Вы собираетесь куда-нибудь пойти сегодня?
Первой заговорила брюнетка.
– Может быть, – сказала она.
– И куда?
– Пока не знаем.
К ним подошла официантка, не старше студенток, и Ричер встал так, чтобы у него осталась только одна возможность пропустить ее к столику – сесть. Как если б он увлекся разговором. Брюнетка тут же подвинулась, оставив дюйм между своим бедром и бедром Ричера. Виниловая скамья была липкой от жары. Джек заказал кока-колу. Для кофе было слишком жарко.
Наступило неловкое молчание. Официантка принесла Ричеру кока-колу. Он сделал глоток.
– Ты из нью-йоркского университета? – спросила сидевшая напротив блондинка.
– Я еще в средней школе, – ответил Ричер.
Она слегка смягчилась, словно он оказался редкой диковинкой.
– И где ты учишься? – спросила она.
– В Южной Корее, – ответил Ричер. – Военная семья.
– Фашист, – сказала она. – Проваливай.
– А чем зарабатывает на жизнь твой отец?
– Он адвокат.
– Сама проваливай.
Брюнетка рассмеялась. Она показалась Ричеру на дюйм ниже остальных, и ее кожа была заметно темнее. Стройная фигурка, похожая на эльфа. Ричер слышал это слово. Впрочем, оно мало что ему говорило. Он никогда не видел эльфов.
– Не исключено, что «Рамоунз» будут сегодня вечером выступать в CBGB. Или «Блонди»[7].
– Я пойду, если вы пойдете, – сказал Ричер.
– Это опасный район.
– По сравнению с чем? С Иводзимой?
– А где это?
– Остров в Тихом океане.
– Звучит симпатично. Там есть пляжи?
– Полно. Как тебя зовут?
– Крисси.
– Приятно познакомиться, Крисси. Я – Ричер.
– Это имя или фамилия?
– Оно единственное.
– У тебя только одно имя?
– Во всяком случае, используется только оно.
– Значит, если я пойду с тобой в CBGB, ты обещаешь держаться рядом?
С точки зрения Ричера, вопрос был из серии «Спят ли медведи в лесу?». Или «Католик ли папа римский?».
– Да, конечно, можешь на меня рассчитывать, – сказал он.
Блондинки, сидевшие напротив, забеспокоились, и он понял, что они с ними не пойдут. Что устраивало его на все сто. Словно большой зеленый свет. Экскурсия вдвоем. Как настоящее свидание. Девять часов вечера, среда, 13 июля, Нью-Йорк – и его первая победа среди гражданских уже находилась на расстоянии протянутой руки, как отходящий поезд. Он ощущал ее приближение, точно землетрясение. Интересно, где находится студенческое общежитие Крисси? Наверное, где-то рядом, решил он.
Он пил кока-колу.
– Ну пошли, Ричер, – сказала Крисси.
Ричер оставил на столе деньги за четыре кока-колы, что показалось ему поступком джентльмена, вышел из кафе вслед за Крисси, и ночная жара обрушилась на него, точно молот. Как и на Крисси. Она отбросила волосы с плеч, и он увидел влажный блеск шеи.
– Нам далеко? – спросила Крисси.
– А ты там никогда не была? – спросил Ричер.
– Это плохой район.
– Я думаю, нам нужно пройти пять кварталов на восток. Мимо Бродвея и Лафайетт до Бауэри. А потом еще три квартала на юг, до угла с Бликер.
– Сейчас так жарко.
– Это точно.
– Может быть, нам стоит поехать на моей машине? Там кондиционер.
– У тебя есть машина?
– Конечно.
– Здесь, в городе?
– Совсем рядом. – И она показала на маленький хетчбэк, стоявший у тротуара в пятидесяти футах от них.
«Шевроле Шеветт», – подумал Ричер, – выпуска прошлого года, возможно». Бледно-голубого цвета вроде… но он не мог знать наверняка из-за неверного желтого света уличных фонарей.
– Содержать машину в городе довольно дорого, – сказал он.
– После шести часов вечера парковка бесплатная, – сказала Крисси.
– А что ты делаешь с ней днем?
Девушка немного помолчала, словно распутывая слои его вопроса.
– Я здесь не живу, – наконец сказала она.
– Я думал, что живешь. Извини. Моя ошибка. Я думал, ты учишься в Нью-Йоркском университете.
Она покачала головой.
– «Сара Лоренс».
– Кто она такая?
– Это колледж. Мы все туда ходим. В Йонкерсе. К северу отсюда. Время от времени мы приезжаем в город, посмотреть, что здесь происходит. Иногда в кафе заходят парни из Нью-Йоркского университета.
– Значит, мы оба приезжие.
– Не сегодня, – сказала Крисси.
– А что будут делать твои подруги? – спросил Ричер.
– С чем?
– Как они попадут домой?
– Я их отвезу, – ответила Крисси. – Как всегда.
Ричер промолчал.
– Но они подождут, – сказала Крисси. – Это часть сделки.
Кондиционер «Шеветт» оказался таким же паршивым, как и в кафе, но все же это лучше, чем ничего. На Бродвее было совсем мало народу, люди напоминали призраков в призрачном городе, так медленно они двигались, на Лафайетт – еще меньше, и шли они совсем медленно. Бездомные на Бауэри ждали, когда откроются ночлежки. Крисси припарковалась двумя кварталами севернее клуба, на Грейт-Джонс-стрит, между машиной с разбитым ветровым стеклом и машиной с разбитым задним стеклом. Но находившийся рядом уличный фонарь горел, и ничего лучшего им все равно было не найти, если не нанимать отряд вооруженных охранников, или свору злобных собак, или тех и других. К тому же на Вашингтон-сквер машина едва ли будет целее.
Поэтому они просто выбрались наружу, в жару, и прошли до угла сквозь воздух, такой плотный, что, казалось, его можно есть ложками. Небо было жарким и жестким, точно железная крыша в полдень; на севере все еще сверкали зарницы, выплескивая огромную энергию, однако без особого прока.
Очереди у двери в клуб не было, и Крисси сочла это хорошим знаком, потому что они могли рассчитывать на места рядом со сценой – вдруг сегодня будут выступать «Рамоунз» или «Блонди». Парень, стоявший у входа, взял у них деньги, и они направились мимо него в жару, шум и темноту к бару с низкой и длинной стойкой, тусклым освещением, потеющими стенами и красными высокими табуретами. Всего в баре было тридцать посетителей, двадцать восемь из них парни и девушки не старше Крисси, плюс один человек, которого Ричер знал, и еще один, с которым, он не сомневался, ему предстояло познакомиться очень скоро и очень близко.
Человек, которого он знал – Джилл Хемингуэй, – все еще оставалась блондинкой, худощавой и нервной, все еще в коротком летнем платье. Ну а тот, с кем ему предстояло познакомиться очень близко, был очень похож на Крозелли. Возможно, кузен. Такого же роста, размера и возраста, так же одет в пропотевшую насквозь рубашку, прилипшую к мокрому волосатому животу.
Джилл Хемингуэй увидела Ричера первой. Но лишь на секунду. Он встала с табурета и успела сделать шаг, когда парень в костюме щелкнул пальцами и указал на телефон. Бармен тут же водрузил аппарат на стойку перед ним, и он принялся набирать номер. Хемингуэй протолкалась к Ричеру сквозь толпу и встала к нему лицом.
– Ты идиот, – сказала она.
– Джилл, это моя подруга Крисси, – сказал Ричер. – Крисси, это Джилл, с которой я познакомился до тебя сегодня вечером. Она – агент ФБР.
– Привет, Джилл, – сказала стоявшая рядом с ним Крисси.
Хемингуэй слегка смутилась.
– Привет, Крисси.
– Вы пришли послушать музыку? – спросил Ричер.
– Я пришла сюда потому, что это одно из немногих мест, которое Крозелли контролирует не полностью. Поэтому он поставил здесь своего человека. Я пришла в клуб, чтобы с тобой ничего не случилось.
– Откуда вы знали, что я сюда приду?
– Ты живешь в Южной Корее. Что еще ты мог там слышать?
– Вы о чем? – спросила Крисси.
Парень Крозелли все еще говорил по телефону.
– Давайте присядем, – предложил Ричер.
Возле пустой сцены стояли маленькие кофейные столики. Ричер пробился сквозь толпу – левое плечо, правое плечо – и сел спиной к углу, так чтобы видеть бо́льшую часть зала. Крисси с некоторым сомнением села рядом, и Хемингуэй, помедлив пару секунд, присоединилась к ним.
– Я с ума схожу от вашей истории, ребята. Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – сказала Крисси.
– Я шел по улице и увидел, как агента Хемингуэй ударили по лицу, – ответил Ричер.
– И?..
– Я надеялся, что мое присутствие его обескуражит и он больше не станет так поступать. Парень обиделся. Оказалось, что он мафиози. Джилл уверена, что они собираются надеть на меня бетонные ботинки.
– А ты думаешь иначе?
– Мне кажется, она преувеличивает.
– Ричер, об этом снято множество фильмов, – сказала Крисси.
– Она права, – добавила Хемингуэй. – Тебе следует ее послушать. Ты не знаешь этих людей, не понимаешь их культуры. Они не могут позволить чужаку проявить неуважение к ним. Вопрос гордости. Так они ведут дела. И они не успокоятся, пока не рассчитаются с тобой.
– Иными словами, они ничем не отличаются от морской пехоты, – сказал Ричер. – Я умею справляться с такими людьми. Занимаюсь этим всю свою жизнь.
– И как ты планируешь с ними справиться?
– Я сделаю цену вопроса слишком высокой. Если откровенно, она уже и сейчас достаточно высока. Они ничего не могут сделать здесь, потому что их арестуют – либо вы, либо полиция Нью-Йорка. А это слишком высокая цена. Потребуется привлекать адвокатов, давать взятки и получать одолжения; они не станут тратить столько сил на меня. Я того не стою. Я – никто. Крозелли это переживет.