Ричер шагнул на тротуар, стараясь держаться поближе к ограде у начала лестницы, которая вела в метро. В конце длинного квартала, на западе, он увидел вспышки огней, синих и красных, и понял, что там припаркован полицейский автомобиль. Заграждение на дороге. Не заходить. Получалось, что 23-я перекрыта, как и многие поперечные улицы, а также Бродвей, Пятая авеню и Мэдисон – скорее всего, до 30-й улицы.
И никого вокруг.
Ричер посмотрел на Флэтайрон-билдинг, узкий треугольник с острым углом впереди, совсем как тонкий клин или скромный кусок пирога. Но Джеку он представлялся носом корабля, как будто к нему приближался огромный океанский лайнер. Не самая оригинальная мысль – он знал, что многие чувствуют то же самое. И даже громадное стекло на фасаде первого этажа не портило впечатления – как раз наоборот, усиливало его, потому что походило на выступающую подводную часть супертанкера, видимую только в те моменты, когда он нагружен не слишком сильно.
Наконец сквозь двойное стекло окон Ричер увидел женщину в темных брюках и темной рубашке с коротким рукавом, которая стояла на Пятой авеню и смотрела на север. Она что-то держала в правой руке. Может быть, телефон. Или «Глок-19».
Ричер отошел от ограды подземки и зашагал на другую сторону улицы. На красный свет, но машин все равно не было. У него вообще возникло ощущение, будто он оказался в городе-призраке и, кроме него, на Земле не осталось ни одного человека. Если не считать женщины на Пятой авеню, к которой он направлялся, выбрав в качестве ориентира застекленное окно Флэтайрон-билдинг, и его каблуки выбивали громкую дробь в царившей на улице тишине. Стекло на фасаде защищала треугольная железная рамка, похожая на миниатюрную лодочку, спасающуюся от догоняющего ее танкера. Она была зеленой, как мох, с украшениями цвета имбирных пряников тут и там, металл и стекло, огромные панели длиной с автомобиль и высотой в половину роста человека.
Женщина заметила Ричера. Повернулась в его сторону, но отступила на несколько шагов, как будто хотела, чтобы он последовал за ней, на юг и в тень. Джек обогнул выступающий нос лодочки и увидел, что женщина держит в руке телефон, а не пистолет.
– Вы кто такой? – спросила она.
– А кто спрашивает? – поинтересовался Ричер.
Женщина повернулась к нему спиной – и тут же снова лицом, быстро и уверенно, точно ложная атака на баскетбольном поле. Но он успел прочитать «ФБР» на рубашке.
– А теперь ответьте на мой вопрос, – потребовала она.
– Обычный человек.
– И что вы тут делаете?
– Смотрю на это здание.
– Флэтайрон?
– Нет, на то, что у него впереди. На стеклянную часть.
– Зачем?
– Я что, слишком долго спал? – спросил Ричер.
– В каком смысле? – спросила женщина.
– Может, какой-то безумный старый полковник устроил государственный переворот? И мы теперь живем в полицейском государстве? Видимо, я отключился и все пропустил.
– Я – федеральный агент и имею право потребовать, чтобы вы назвали свое имя и показали мне удостоверение личности.
– Меня зовут Джек Ричер. Второго имени нет. Паспорт лежит в кармане. Хотите, чтобы я его достал?
– Очень медленно.
Так он и сделал, очень медленно. Сложил пальцы ножницами, точно карманник, вытащил тонкую голубую книжечку и выставил ее перед собой, чтобы женщина поняла, что это такое, затем передал ей, и она ее открыла.
– Почему вы родились в Берлине? – спросила она.
– Я не контролировал передвижения моей матери, поскольку в тот момент являлся всего лишь эмбрионом.
– Почему она была в Берлине?
– Потому что там находился мой отец. Мы были семьей морского пехотинца, и моя мать говорила, что я чудом не появился на свет прямо в самолете.
– А вы тоже морской пехотинец?
– В настоящий момент безработный.
– После чего?
– Уже довольно давно.
– После чего?
– Армия.
– Подразделение?
– Военная полиция.
Женщина вернула ему паспорт.
– Звание? – спросила она.
– А это имеет значение? – поинтересовался Ричер.
– Я имею право задавать вопросы.
Она смотрела куда-то ему за плечо.
– Я закончил службу в звании майора.
– Это хорошо или плохо?
– По большей части плохо. Будь я хорошим майором, меня заставили бы остаться.
Женщина из ФБР промолчала.
– А вы? – спросил Ричер.
– Что «я»?
– Звание?
– Руководящий специальный агент.
– Вы сегодня руководите?
– Да.
– Потрясающе.
– Откуда вы пришли? – спросила женщина.
– Из метро.
– Там было полицейское заграждение?
– Не помню.
– Вы его проигнорировали.
– Проверьте Первую поправку. Я уверен, что имею полное право ходить там, где захочу. Разве не это делает Америку великой страной?
– Вы мешаете.
– Чему?
Агент продолжала смотреть ему за плечо.
– Я не могу сказать, – ответила она.
– В таком случае вам следовало отдать приказ, чтобы поезд не останавливался на этой станции.
– Я не успела.
– По причине?
– Я не могу сказать.
Ричер промолчал.
– Почему вас интересует стеклянная часть этого здания?
– Я подумываю наняться мойщиком окон. Возможно, это поможет мне снова встать на ноги.
– Обман федерального агента считается преступлением.
– Миллионы людей каждый день смотрят в эти окна. Вы спрашивали у них почему?
– Я спрашиваю вас.
– Мне кажется, Эдвард Хоппер нарисовал здесь своих «Полуночников», – сказал Ричер.
– И что это такое?
– Картина. Очень известная. Взгляд через окно кафе поздно вечером на одиноких людей, сидящих внутри.
– Я никогда не слышала про кафе «Полуночники». Здесь такого нет.
– Полуночники – это люди. Кафе называлось «Филлис».
– Я вообще не слышала, чтобы здесь было какое-нибудь кафе.
– Скорее всего, нет.
– Вы же только что сказали обратное.
– Мне кажется, Хоппер увидел это здание и превратил его в кафе в своем воображении. Или, по крайней мере, в закусочную. Форма такая же, как на картине. Он смотрел на него как раз с того места, где мы с вами стоим.
– Кажется, я знаю эту картину… Там изображено три человека, верно?
– И еще бармен. Он слегка наклонился, что-то делает под прилавком. У него за спиной стоит два кофейника.
– Там нарисована пара, они сидят очень близко, но не касаются друг друга. И еще мужчина, один, спиной к нам. В шляпе.
– Все мужчины носят шляпы.
– У женщины рыжие волосы. И она очень грустная. Более наполненной одиночеством картины я в жизни не видела.
Ричер посмотрел сквозь стекло из реальной жизни и по-думал, что может легко представить внутри яркий флуоресцентный свет, заливающий людей, точно луч прожектора, безжалостно выставляя их на обозрение темных улиц за окном, но эти улицы пусты, и их никто не видит.
На картине и в реальной жизни.
– И во что я вляпался? – спросил Ричер.
– Вы должны стоять неподвижно на месте и не двигаться, пока я вам не разрешу.
– Или?
– Или отправитесь в тюрьму за вмешательство в операцию, касающуюся национальной безопасности.
– Или вас уволят за то, что на сцене, где проводится операция, появилось гражданское лицо.
– Она проводится не здесь, а в парке.
Женщина посмотрела по диагонали, через широкий перекресток, где встречались три главные улицы, и темные деревья за ними.
– Так во что же я вляпался? – повторил Ричер свой вопрос.
– Я не могу сказать.
– Уверен, что я еще и не такое слышал.
– Военная полиция, верно?
– Как ФБР, только с гораздо меньшим бюджетом.
– Наша цель находится в парке. Он сидит в полном одиночестве на скамейке и ждет связного, который не придет.
– И кто он?
– Плохиш.
– Из ваших?
Агент кивнула.
– Один из нас.
– Он вооружен?
– У него нет оружия и никогда не было.
– А почему связной не придет?
– Он погиб в автокатастрофе час назад. Водитель скрылся с места происшествия. Никто не успел разглядеть номера машины.
– Какая неожиданность…
– Он был русским. Государственному департаменту пришлось информировать о его смерти их консульство. По чистой случайности оказалось, что он там работал.
– Ваш парень сливал информацию русским? Неужели такое до сих пор случается?
– Причем все чаще. Информация становится все более важной. Кое-кто утверждает, что мы возвращаемся в восьмидесятые. Но они ошибаются. Мы возвращаемся в тридцатые.
– Значит, ваш парень не станет лучшим служащим месяца?
Женщина промолчала.
– И куда вы намерены его отвезти?
Она помолчала еще мгновение.
– Все это секретная информация.
– Все? Что именно? Он не может отправиться сразу в несколько разных мест.
Она ничего не ответила.
Теперь пришла очередь Ричера немного помолчать.
– Он направляется туда, куда вам нужно?
Агент молчала.
– Да или нет?
– Нет.
– Из-за высокого начальства?
– Как всегда.
– Вы замужем?
– А это-то тут при чем?
– Так замужем?
– Болтаюсь в пространстве.
– Значит, вы – та рыжеволосая девушка. А я – мужчина в шляпе, который сидит спиной к зрителям в полном одиночестве.
– Не поняла?
– Я собираюсь прогуляться. В соответствии с Первой поправкой. А вы останетесь здесь. В качестве умного тактического хода.
И, прежде чем она успела ему возразить, Ричер развернулся и зашагал прочь. Обогнув застекленный выступ здания, он прошел по диагонали через сложный перекресток, быстро, не замедляя шага у обочин и нарисованных на дороге линий, не обращая внимания на знаки: Проход запрещен. И наконец оказался у юго-западных ворот, ведущих в парк. Впереди он увидел высохший фонтан и закрытый на ночь киоск, где продавали бургеры. Влево уходила центральная аллея, следовавшая какому-то диковинному плану, в результате которого получались огромные овалы, похожие на беговые дорожки.
На столбах горели тусклые разноцветные лампочки, и сияние огней Таймс-сквер отражалось от облаков, точно вспышки магния. Ричер отлично все видел вокруг себя, только вот видеть было нечего – одни пустые скамейки, по крайней мере, в начале аллеи. Он пошел дальше и обнаружил новые скамейки, тоже пустые, и так до самого дальнего края овала, где находились еще один высохший фонтан и детская площадка; за ними аллея уходила дальше, вдоль другой стороны овала, назад, к ближайшему повороту. Там тоже имелись скамейки.