- Позже.
Почему она другого ответа и не ожидала?
Ей не нравилось, как с ней говорил Роман. Как он на неё смотрел, тоже не располагало к симпатии.
- Я не хочу беременеть, - выпалила она, дергая руками. Её пригвоздили, почти распяли, лишили возможности защищаться, выразить свой протест. Так дело не пойдет!
Даже через одеяло она почувствовала, как тело Романа напрягается. Лицо исказилось.
- Кто бы сомневался, Губастая, - ядовито бросил он, гневно сводя брови на переносице. – Я до сих пор для тебя недостаточно хорош?
Вита снова дернула руками.
- Я не о том! Черт побери, Рома, слезь с меня! Я не хочу…
- Что снова не хочешь? Меня? – зло бросил он и сделал характерное движение бедрами, после чего вклинил одно колено между её ног.
И снова мешало лишь одеяло. Но от их возни оно стало задираться.
- Ты псих, Багровский! – Вита старалась не кричать, сохраняя остатки спокойствия. Хрупкого и невесомого, грозящегося испариться в любой момент. – И меня делаешь сумасшедшей! Каждое слово переворачиваешь!
- Да, я псих, Виталина, - его лицо склонилось ниже, губы приблизились к её губам, и горячее дыхание опалило щеки. – Это ты меня делаешь таким! Только с тобой я теряю терпение и…
- Так не теряй! Что ты со мной возишься! Оставь меня в покое, и будет тебе счастье!
Виту понесло. Она не понимала, что происходит. Ей была ненавистна мысль, что она попадает под мужское обаяние Романа. Она не хотела…Она сопротивлялась… Почему? Всё очень просто.
Она хотела, чтобы Рома хотя бы немного считался с ней. С её мнением. Не давил. Не указывал, что делать, а что нет.
Она не против ребенка. Малыши в доме всегда прекрасно! Но не так! Когда Багровский решил единолично, что предохраняться они не будут. Она сглупила, что не подняла разговор до свадьбы и вчера. Слишком переживала. Потом оказалось поздно.
Вита слышала, что существует экстренная контрацепция. Необходимо лишь принять таблетки в первые сутки после незащищенного полового акта. Или две. Вита пока не вдавалась в подробности. Видимо, придется.
- Я тебя никогда не оставлю в покое! Когда ты это поймешь? И ты будешь делать всё, как я скажу!
- Да неужели? Наконец-то, Багровский, ты показал своё истинное лицо деспота и тирана! Ты…
Роман впился в её губы, одновременно сводя её руки над головой и обхватывая их одной ладонью. Вита зарычала в губы мужа, не собираясь ему уступать на этот раз. Что он себе позволяет? Нет. Нет! И ещё раз нет!
Непонятно, что больше её злило. Тяжесть Романа и его близость, то, что не удалось поговорить, и снова намечался незащищенный секс, или реакция её тела. То тепло, что собралось в груди и устремилось вниз живота. Так не бывает! Не может у нее столь стремительно проснуться чувствительность, что от одного присутствия мужчины рядом она готова позабыть обо всем. Потерять голову…
Муж напирал, не давая ей ни единого шанса. Если ночью она настраивалась на согласие, сейчас - на борьбу. Пусть ей будет плохо! Пусть! Она не сдастся! Не позволит манипулировать!
Она укусила его. Сильно. Впилась зубами в нижнюю губу. Рома зарычал, но поцелуй не прервал. Зато во рту появился привкус крови.
Его крови…
Вите стало дурно. До чего она докатилась. И это уже не первый раз, когда она его калечит! Это неправильно. Так не должно быть.
Вита глухо застонала. Выгнулась дугой, сминая одеяло, приспуская его к животу и обнажая грудь.
Чтобы тотчас вспыхнуть сильнее. Соски уперлись в грудную клетку Ромы. Задели, чуть-чуть. Отчего заныли, вокруг ареола ощутимо закололо.
Внезапно всё исчезло. И давление, и захват руки.
Рома, грязно выругавшись, скатился с неё.
- Ну и черт с тобой! – он откинулся на подушку, закрыл глаза. Его грудь шумно опускалась и поднималась. Он пытался совладать с эмоциями.
Вита села, прижимая к груди одеяло. Скомкала его негнущимися пальцами, до конца не в состоянии принять факт, что Рома её оставил. Ей же радоваться положено, да? Тогда почему сердце заныло, а в горле неприятно запершило?
Вита, не глядя на Романа, взяла халат, что лежал рядом на кресле. Не пойдёт же она в ванную с одеялом. Тащить тяжело и абсурдно.
Почему у них так? Всё через одно место. Неприятное чувство раскаяния подобралось к девушке. Не стоило с утра затевать ссору. Вита тотчас одернула себя. Она достаточно прогнулась под Багровского, даже на этот фарс со свадьбой согласилась. Что ещё надо? Неужели нельзя по-человечески поговорить? Нет, мы же альфа-самец, нам рычать надо и прогибать её дальше.
Повернувшись к мужу спиной, с трудом попадая в рукава халата, Вита потуже затянула пояс. Ноги предательски ослабли. Наверное, сказывалось вчерашнее волнение, никак иначе. Утренняя ссора совершенно не причем.
Вита прошла в ванную. Зашла в комнату и закрыла за собой дверь. В глазах предательски защипало, пришлось несколько раз моргнуть. Вита не удержалась и шмыгнула носом. Какая же она слабачка… Раньше даже не расстроилась бы. Напротив, порадовалась бы, что вышла ссора с Багровским, и тот тоже в ярости.
Что изменилось сейчас?
Она посмотрела на кольцо на пальце. Дело же не в нем?
Отойдя от двери, она подошла к умывальнику. Посмотрела в зеркало и поморщилась. Хороша она с утра, ничего не скажешь. Заспанные глаза, сильно припухшие губы, спутанные волосы. На губе виднелась капелька крови. Его… Вита подняла руку и с каким-то остервенением принялась оттирать её. Вот так и точка!
Нет, она сначала под душ. Потом всё остальное.
Вита в направлении душевой успела сделать два шага, когда дверь распахнулась, благо не ударила о стену, и в ванную влетел Роман. Именно влетел, её спины даже коснулось дуновение ветра. Два шага, и Рома уже рядом с ней. Один вздох, и Вита оказывается прижатой грудью к прохладному кафелю, сильная рука фиксирует её шею, а горячее дыхание обжигает затылок.
Вита не успела даже пикнуть, как вторая рука властно сжала её подбородок и развернула лицо. Роман прижимался к ней всем телом и, как только её губы оказались в доступе, снова поцеловал.
Он действовал стремительно, не давая Вите возможности прийти в себя и оттолкнуть его, воспротивиться. Губы обжигали, захватывали, заявляли на неё права. Рука, что зафиксировала шею, уже поменяла положение и распахивала халат, устремляясь к груди. Вита была не против… В эти секунды точно. Потом, возможно, она пожалеет, что дала слабину, что всё-таки уступила, но когда тебя прижимают к себе так плотно, что спиной чувствуешь едва ли не каждый мускул, что от мужского запаха дуреешь, и в голове появляется туман, устоять сложно.
Вита хотела бы вздохнуть, и не могла. Её рот пленили, грудь сжали. Опытные пальцы Ромы уже вовсю ласкали сосок. Сжимали его, сразу же ласкали подушечкой пальца, рассылая по телу всё больше импульсов. Вита, чтобы устоять, уперлась рукой в кафель. Ноги дрожали, получалось, хорошо, что её держали, иначе бы она рухнула прямо на пол.
Ей стало жарко. И хорошо. От этого властного поцелуя, не грубого, но подчиняющегося. В её душе поднималась волна чего-то нового, того самого осознания, что Рома, несмотря на их конфликт, несмотря на то, что они снова ни до чего не смогли договориться, и она довела его до ярости, оттолкнула, не отступился. Он пошёл за ней. Вита затрепетала. Не всё так просто… Она упускает нечто важное. Ей бы зацепиться, вспомнить, осознать.
Пока – нереально.
Пока – имели значение лишь его прикосновения, его отнюдь не нежные ласки, балансирующие на грани грубости и запредельной нежности. Выворачивающие её сознание наизнанку, меняющую реальность. Вита отвечала на поцелуй Ромы. Хотела зажмурить глаза, остановилась в последний момент, потому что попала под гипноз его взгляда. Они целовались и смотрели друг на друга.
Вита не заметила, как он перестал удерживать её за подбородок. Её глаза лишь шире распахнулись – Рома сдергивал с неё уже распахнутый халат. Вита помогала ему. Вот так неожиданно для себя. Нежнейшая ткань начала доставлять сильный дискомфорт, захотелось от неё избавиться.
Рома был обнажен.
- Упрись руками о стену. И не смей их убирать.
Если спросить Виту позже, почему она подчинилась, она не сможет дать вразумительный ответ.
Сработали женские инстинкты?
Или в голосе Романа звучало настолько оглушающее возбуждение, страсть, желание ей обладать, что невозможно было противиться? Главное – и не было желания.
Руками в стену… Хорошо… хорошо…
Она всё же зажмурилась, когда расставляла руки.
Сердце грохотало в груди отчаянно, бешено, так, что, казалось, его слышал и Роман.
И это было только начало…
Потому что бедное сердце скатилось куда-то в область живота. Рома опустился на корточки и его губы коснулись её ягодиц. Прикусили кожу, потянули, сжали. Вита сильнее зажмурила глаза. Зато воображение работало на полную силу, и перед её внутренним взором предстала картина обнаженного Романа, прикасающегося к её ягодицам.
Это было пошло.
Это было возбуждающе.
Это было прекрасно.
К губам и зубам он присоединил пальцы. Они раздвинули влажные складочки и скользнули внутрь, вызывая у Виты ещё более сильную ответную реакцию. Ни боли, ни страха не было. Лишь потребность в нем. Внутри. В себе. Вита уперлась лбом в кафель.
Что с ней делали руки и губы Ромы… Проникали, ласкали, трогали. Заставляли её теряться, забывать, кто она такая. Лишь бы дальше давал ей то, что требовало тело.
Его пальцы растягивали, подготавливали, неспешно проникали. Выходили, задевали клитор, играли с ним. Надавливали, чтобы сразу же внутрь, туда, где тепло и влажно. Вита увлажнялась всё сильнее. Она даже слышала постыдно-хлюпающие звуки, от которых краснела. И снова сразу же терялась в вихре возбуждения, что не давал возможности перевести дыхание.
Её рука соскользнула по кафелю, Вита немного покачнулась, просела, и сразу же услышала хриплое:
- Руку на место, девочка.
Чертов садист!
Вита не могла не послушаться. Тело превратилось в пластилин, муж - в мастера, что играл и лепил по своему усмотрению. Ещё мгновение, и она будет сама подмахивать бедрами, намекая, нет, прося большего. Вита прикусила нижнюю губу.