Вита шумно дышала.
Он захлопнул дверь, запер её.
И уже не глядя на жену, прошёл в гостиную.
Сразу к бару. Достал бутылку и из горла принялся пить.
- Может, объяснишь?
Тихий голос Виты резанул по нервам ещё сильнее.
Роман выпил треть бутылки, не меньше. Но легче не стало.
Покрутив бутылку в пальцах, поставил на место в бар. Иначе сорвется. И бутылка полетит в стену. А кружить хотелось. И сильно.
Роман повернулся и увидел стоящую у стены Виталину.
Какая же, сука, она красивая.
Дрожит, боится. Опасливо смотрит на него.
И губы… Чертовы губы, сводящие его с ума.
- Ты беременна.
Он не спрашивал.
Он поставил её перед фактом своей известности.
Вита вздрогнула, брови взметнулись кверху. Она не смогла справиться с растерянностью, и на её лице отразился страх.
- Знаешь? Откуда?.. - её губы едва двигались.
- Оттуда, - прорычал он и двинулся в её сторону. Как же ему хотелось её придушить. Собственными руками. Кто бы только знал. – Что, не утерпела, да? Как только узнала, что беременна, сразу понеслась оформляться на аборт?
Глаза Виты распахнулись, превратившись в два озера.
А он всё наступал.
Она сильнее вжалась в стену, руки раскрытыми ладонями распластала на стене. И дышала часто-часто, отчего её красивая грудь ритмично поднималась и опускалась.
Роман наступал. Остановился напротив жены, руки расставив по обе стороны от неё.
Маленькая… Куда меньше его.
В груди боль разрасталась, душила его нестерпимо.
- Что же ты, сука, творишь? – он сбавил обороты, и начал говорить уже тише. – Что, Губастая… Стоишь, глазками хлопаешь, невинная вся такая. Только я тебе не верю. Ни хера. Всё… Хватит, Вита. Думал, моей любви хватит на двоих. Ни х…я. Не хватило, да, Губастая?
Вита открыла рот, чтобы что-то сказать, но он покачал головой, останавливая её.
- Сделаешь аборт? Убьешь моего ребенка? Я тебя убью следом. Не посмотрю ни на свою любовь одержимую, ни на что. Моя любовь к тебе ненормальна, как аденома. А аденому вырезают… Или знаешь что, Виталина… Роди мне ребенка. МОЕГО ребенка. Роди и уёб…й на всё четыре стороны. Я тебя отпущу. Что? Как тебе такой вариант? Жизнь ребенка на твою свободу. Отличная сделка. Я ещё и бабла на счет кину.
Пощечина не совсем удалась, всё-таки Вита была зажата между его телом и стеной. Да и его расставленные руки не давали маневренности.
- Ты – идиот! – прилетело следом.
Он ожидал другой реакции. Какой и сам не знал.
Наверное, согласия.
Свобода же для Виты была ценнее всего…
Она так и не стала его.
Как и ЕГО ребенок, никогда не станет для неё любимым и родным.
Пощечина немного отрезвила.
- Ты…
- Ты – дурак, Багровский! – теперь уже кричала она. Глухо. Хотела, видимо, громко, а не получалось.
И в глазах слезы заблестели. А ещё обида. Та, которую не сыграешь.
В груди что-то заскребло, притормозило его.
- Вита!
- Что, Багровский, вот что? Ты… ты… - Вита подняла руку, собираясь отвесить ему ещё одну пощечину, но он перехватил. Сжал не сильно, но не вырваться. Какая же у неё нежная кожа! – Пусти, извращенец чертов! Ты – псих неконтролируемый! Ты что подумал… Что я ребенка убью? Сделаю аборт! Да ты… Пусти, я сказала! И дверь отопри! И так не любят, понял меня? Не любят!
Он видел, нет, чувствовал, как её всю заколотило. Она забилась, пытаясь вырваться, но Рома сильнее сжал её.
- Вит!
- Пусти, сволочь! Ты… Ты как вообще до такого додумался! После того, что между нами было накануне! К черту… Это Надя собирается, а я хочу её отговорить! Вернее, она сама не хочет, но боится… Да что я тебе рассказываю! Ты меня ни в грош не ставишь! Ты…
Он набросился на её губы, не зная, как предотвратить истерику. Губы… Губы Виталины, невероятно мягкие, сочные, вкусные. Самые желанные. Набросился на них, словно вечность не целовал. А в голове только одна мысль – она не собиралась убивать ИХ ребенка.
Вита сопротивлялась, укусила его. Он сильнее сжал её.
Не отпустит!
Никогда…
- Хватит, - оторвавшись от нее, Роман зафиксировал её тело. – Прости… Хватит.
- Нет… Пусти.
Его тряхануло, когда он увидел, как по её щекам побежали слезы. Тонкие хрустальные дорожки, разрисовывающие не щеки Виты – его сердце. Все её обвинения справедливы. Он сорвался, не сдержал своего буйного характера. Обидел её.
Но он её не отпустит.
- Надя беременна?
- Пошёл ты…
- Вита!
- Что, «Вита»?
Он ничего не ответил.
Дотронулся губами сначала до одной щеки, слизывая соленую дорожку. Потом до второй.
Руки, что с истинно женским отчаянием и упорством отталкивали его, замерли. Вцепились в его рубашку.
- Успокойся… Пожалуйста… Я лоханулся. Прости. Я сошёл с ума, когда дома увидел тест на беременность и разбросанные вещи. Ты спешила, и я подумал самое худшее.
Вита совсем по-детски шмыгнула носом и внезапно обмякла в его руках.
- Ты, правда, меня любишь?
Её вопрос прозвучал наивно в аспекте их обоюдного взрыва.
Романа самого колотило, он прикладывал титанические усилия, чтобы дальше не упасть. Ниже. Он оскорбил Губастую, обидел, наговорил такого, что самому стало тошно. Но всё говорило о том, что он прав.
А слова Нади послужили последним подтверждением.
Прозвучало слово «аборт».
- Люблю. Очень.
Ещё один всхлип.
- А почему не говорил… никогда…
- Я показывал. Вернее, пытался. Вит, не умею я ухаживать за девушками. А ты… Ты не просто девушка. Ты моя Губастая.
- Я тебя убью, Багровский. Убью.
- Не буду сопротивляться.
Она затихла.
Больше ничего не говорила, лишь стояла, безвольно откинувшись головой к стене.
- Пусти меня, Ром.
- Нет.
- Я хочу сесть.
- Пошли на диван.
- Багровский, я хочу-сесть-тут. Дверь ты всё равно запер. И дай мне попить. Воды.
Всё естество Романа противилось, чтобы разжать руки. Казалось, что именно сейчас, вот в эти минуты, он может окончательно отворотить от себя Губастую.
Приложив титанические усилия, всё же разжал и отошёл. Воды в гостиной не оказалось, и он едва ли ни бегом смотался на кухню.
Вита сидела на полу. Как маленькая девочка. Обхватила ноги руками и положила на них голову.
Такая беззащитная.
Уже носящая под сердцем их ребенка.
Роман себя не узнавал. Если будет накручивать дальше, снова сорвется не туда.
- Держи.
Он протянул стакан с водой. Она приняла его и жадно выпила, после чего вернула ему. Роман поставил его сбоку, относить куда-то не собирался даже.
Мужчина присел рядом с Витой. Близко. Очень. Так, чтобы она кожей чувствовала его.
Что он рядом.
Он не знал, надо ли ей это. Без её близости он сдохнет.
- Я думала, ты беснуешься, потому что не хочешь ребенка, - негромко ответила она, наблюдая за ним.
- Как я могу не хотеть, если спецом не предохранялся?
- Откуда мне знать? Ты не разговариваешь со мной.
- А сейчас я что делаю?
- Кричишь.
- Уже не кричу. Вит…
- Да, сейчас не кричишь. Проорался уже.
- Вит, я думал, сойду с ума, если не успею.
- Багровский…
- Что?
- Как я могла сделать аборт? Вот как?
- Ты же со мной тоже не разговариваешь, Губастая. Только сопротивляешься. Всегда.
- Не всегда.
Они оба замолчали. Смотрели друг на друга и молчали. На щеках Виты до сих пор были заметны следы от слез.
Роман, не выдержал, заговорил:
- Я приму любое твоё решение, Вита. Нет, не о том, чтобы уйти от меня. Это, извини, не обсуждается. Пока – точно, - он сам не верил, что говорит эти слова. – О том, как мы будем жить. Вместе или… Про «или» я даже думать не хочу. Мне… В общем, я приму. Потому что ты беременна, и я трогать насильно тебя не хочу. Хочу ребенка. Очень. Но… Как-то не клеится у нас что-то, Вит. Знаешь, я ж увидел тебя вечность назад. Ты не помнишь того дня, маленькая совсем была. А я помню. Дочь врага, которую няня толкнула в спину.
- На эскалаторе, - тихо проговорила она, чем его несказанно удивила.
- Да.
- Я помню.
- Как?..
Вита пожала плечами.
- А вот так. Помню. И всё. Я же видела твои фото, и тебя видела. Пусть и маленькая. Отец постоянно говорил про сыновей Багровских. Постоянно, Ром. Восхищался вами.
- Да ну на…
- Да. И да, я помню тебя. Высокого молодого парня. Ты тогда подошёл ещё к нам.
- Было дело.
- А что потом? Меня ведь не просто так тебе отдали.
- Не просто, конечно, - Роман усмехнулся. Вышло горько. Также было и во рту. Потому что что-то незримое, очень важное утекало сквозь пальцы. – Многие знали о моем интересе к тебе. Не поверишь, я же даже сел отчасти из-за того, чтобы тебя не тронуть. Чтобы ты выросла. Дать тебе время. Дал, называется.
Виталина как-то странно притихла. Сейчас, когда слезы, наконец, высохли, она ему напомнила зайчонка. Притаившегося, присматривающегося. Как бы сбежать? Всё может быть.
Но пока она сидела.
И слушала его влюбленный бред.
- Перед тем, как мне сообщили, что Совет отдал тебя мне, я своим парням дал распоряжение тебя пасти. Обеспечить всем необходимым. Жильем, деньгами. Неприятности решать. Да что я тебе это говорю… Ты и сама всё знаешь. Мне важно было знать, что ты в порядке. Что у тебя всё хорошо. Что ты сыта, одета, в тепле. Что ни один задроченный мудак вокруг тебя не ошивается! Меня корежило…
Он замолчал, стиснув зубы.
Вита тоже губки поджала и неожиданно произнесла:
- Расскажи.
- Как меня корежило?
- Да.
- Зачем?
- Мы же вроде бы как разговариваем. О чувствах. Я тоже расскажу… Потом.
Её негромкое «расскажу» переворачивало всё в его груди. Ребра раскрывало, туда ныряя.
- Вита, я же тебе говорил, что с ума по тебе схожу. Вы, девочки, в этом плане странные. Честно. Иногда вообще нас не слышите. Мы - одно, вы – второе.
- Аааа! У тебя большой опыт общения с женщинами! Ес