Да, у них отношения достаточно неформальные, подумал Келли, наблюдая за офицерами с расстояния в несколько сотен ярдов. Похоже, эти двое не очень ладят друг с другом. Теперь его наблюдение за лагерем не было столь напряжённым. Больше всего Келли боялся, что охрана лагеря вышлет патрули, чтобы прочесать окружающие джунгли, как поступило бы регулярное подразделение во вражеской стране. Но вьетнамцы находились на своей территории, и охрана лагеря не была подразделением регулярной армии. Его следующее донесение, переданное на «Огден», гласило, что все развивается в ожидаемых пределах, никакой дополнительной опасности.
Сержант Питер Майер курил. Его отец относился к этому с неодобрением, но примирился с этой слабостью сына, требуя одного — чтобы он не курил в доме. И сейчас они сидели после воскресного ужина на заднем крыльце пасторского дома.
— Значит, это Дорис Браун? — спросил Питер. В свои двадцать шесть лет он был одним из самых молодых сержантов полицейского департамента и, подобно большинству современных полицейских, ветераном войны во Вьетнаме, ему оставалось шесть зачётных часов до получения диплома вечерней школы, и он подумывал о поступлении в академию ФБР. Соседи уже знали о возвращении девушки, исчезнувшей несколько лет назад. — Я помню её. В прошлом у неё была любопытная репутация.
— Питер, ты ведь знаешь, что я не могу говорить об этом. Пасторская клятва, понимаешь. Я посоветую девушке поговорить с тобой, когда наступит время, но...
— Папа, я знаком с тайной исповеди. Но ты должен понять, что речь идёт о двух убийствах. Два человека убиты, да ещё торговля наркотиками. — Он бросил окурок сигареты «Салем» в траву. — Это очень серьёзное дело, папа.
— Даже хуже, чем ты думаешь, — еле слышно вздохнул отец. — Они не просто убили этих девушек. Их подвергли пыткам, сексуальным извращениям. Все это просто ужасно. Спасшаяся девушка проходит сейчас курс лечения у психиатра. Я знаю, что должен предпринять что-то, но не могу...
— Да, я понимаю, что ты не можешь нарушить закон. Ну хорошо, завтра я позвоню в полицию Балтимора и передам им то, что ты мне рассказал. Вообще-то следовало бы подождать, пока мы не предоставим в их распоряжение что-то конкретное, что-то, что могло бы помочь расследованию этого дела, но ты правильно говоришь — мы должны что-то предпринять. Я позвоню им завтра с самого утра.
— А это не подвергнет девушку опасности? — спросил пастор Майер, ругая себя за то, что в начале разговора употребил слово «девушка», а не «человек».
— Не должно, — ответил, подумав Питер. — Если ей удалось скрыться от них — я имею в виду, что они не знают, где она находится, а если бы знали, то уже попытались бы устранить её.
— Но как могут люди поступать так жестоко?
Питер закурил новую сигарету. Его отец был слишком праведным человеком, чтобы понять, какое зло существует в мире. Впрочем, и он сам не до конца понимал это.
— Папа, я постоянно сталкиваюсь с подобными случаями, и мне тоже трудно поверить этому. Но главное в том, чтобы арестовать этих мерзавцев.
— Пожалуй, ты прав.
Резидент КГБ в Ханое имел звание генерал-майора, и его работа заключалась преимущественно в том, чтобы шпионить за так называемыми союзниками. Каковы их истинные цели? Являются их разногласия с Китаем настоящими или притворными? Останутся ли они союзниками России после успешного завершения войны? Позволят ли они. Советскому Союзу пользоваться военной базой, после того как американцы покинут Вьетнам? Действительно ли их идеологические взгляды так тверды, как они пытаются уверить русских? Это были вопросы, на которые, как ему казалось, он имел ответы, но приказы, полученные им из Москвы, и его собственный скептицизм заставляли генерала снова и снова задавать их. У него были агенты в Министерстве иностранных дел Вьетнама и в других правительственных учреждениях. Это были вьетнамцы, их готовность информировать его, союзника по социалистическому лагерю, в случае обнаружения означала для них смерть, хотя во имя сохранения добрых отношений между их странами такая смерть будет представлена как «несчастный случай» или «самоубийство», поскольку ни одна из сторон не хотела формального разрыва. Словесным выражением преданности в социалистических странах придавали ещё большее значение, чем в капиталистических, генерал знал это, — ведь создавать символы намного проще, чем преобразовывать действительность.
Расшифрованная телеграмма, что лежала на его столе, представляла немалый интерес, особенно по той причине, что в ней не было прямых указаний относительно того, как ему следует поступить. Как это похоже на московских бюрократов! Они всегда спешат вмешаться в события, которые он мог уладить и без их участия, а вот теперь они не знали, что предпринять, — не знали, но боялись не предпринять ничего. Вот потому и поручили ему решить проблему на месте.
Генерал, разумеется, знал о существовании лагеря. Несмотря на то, что лагерь с американскими военнопленными находился в ведении военной разведки, у него были свои люди в аппарате военного атташе, информировавшие его. В конце концов, КГБ следил за всеми, для чего и был создан. Полковник Гришанов пользовался в своей работе нестандартными методами, однако, судя по его донесениям, ему удалось добиться хороших результатов, намного лучших, чем та информация, которую получал сам генерал от этих маленьких дикарей. И вот теперь у полковника появилась по-настоящему смелая идея. Вместо того чтобы разрешить вьетнамцам расправиться с военнопленными, он предложил вывезти их в Россию. Эта мысль была по-своему блестящей, и генерал КГБ пытался решить, стоит ли ему поддержать её в одном из своих донесений в Москву, где это предложение, несомненно, будет рассматриваться на уровне Совета Министров или даже Политбюро. В целом, считал генерал, такая мысль заслуживает особого внимания... и эта точка зрения помогла ему решить возникшую перед ним проблему.
Как ни привлекательно было бы предоставить американцам возможность спасти своих военнопленных в ходе их операции «Зелёный самшит», поскольку это убедит вьетнамцев в необходимости более тесного сотрудничества с Советским Союзом, докажет им их несостоятельность, в то же время это будет означать, что сведения, находящиеся в головах американцев, будут навсегда потеряны для его родины, а Советскому Союзу эти сведения были необходимы.
Сколько времени, подумал генерал, можно с этим подождать? Американцы действуют быстро, но отнюдь не молниеносно. Операцию одобрили в Белом доме всего неделю назад. Все бюрократические колёсики, в конце концов, крутятся одинаково медленно. В Москве для подготовки и осуществления такой операции потребовалась бы вечность. Операция «Кингпин» тоже готовилась очень долго — иначе она оказалась бы успешной. Только удача второразрядного советского агента на юге Соединённых Штатов позволила Советскому Союзу предупредить Ханой, и то с эвакуацией военнопленных едва не опоздали. Зато сейчас предупреждение поступило загодя.
Политические игры. Их просто невозможно отделить от разведывательных операций. В прошлом его едва не обвинили в намеренной затяжке решения, но впредь он не даёт им такой возможности. Даже с марионетками нужно обращаться, как с товарищами. Генерал поднял трубку, чтобы пригласить вьетнамского коллегу вместе пообедать. Они будут обедать в посольстве, только там подают приличную пищу, подумал генерал.
29. И покинет последним
Команда знала, что они будут лишь сторонними наблюдателями, поэтому следила за морскими пехотинцами с радостным возбуждением. Двадцать пять солдат без устали проделывали физические упражнения и закончили тренировку пробежкой вокруг стоящих на палубе вертолётов. Матросы смотрели на них молча. Теперь все стало известно. Слишком многие видели подводные сани, и матросы, сидя за столами в кают-компании, подобно профессиональным разведчикам, собрали воедино некоторые факты, да ещё и приукрасили их домыслами. Значит, морские пехотинцы высаживаются в Северном Вьетнаме. Что последует за этим, никто не знал, но все пытались догадаться. Может быть, операция заключается в том, чтобы захватить установку по запуску зенитных ракет и доставить на корабль какие-то важные детали. Может быть, собираются уничтожить какой-то мост, но скорее всего целью операции являются люди. Возможно, вьетнамские партийные руководители.
— Военнопленные, — уверенно заявил старшина второй статьи, доедая свой гамбургер, который на флоте называют, «салазками». — Кто ещё? — прибавил он и кивнул в сторону медицинского персонала, обедавшего за отдельным столом:
— Шесть санитаров, четыре врача — слишком много медицинских дарований, парни. Как вы думаете, зачем они здесь?
— Господи, — заметил другой моряк, отпивая молоко из чашки. — Ты действительно прав, приятель.
— Да, нам будет чем гордиться, если это закончится успехом, — отозвался третий.
— Сегодня вечером ожидается плохая погода, — вставил старшина-рулевой. — Главный метеоролог флота улыбался по этому поводу, а я видел, как вчера его выворачивало наизнанку. Наверно, он не может, переносить плавание на корабле меньше авианосца. — «Огден» действительно очень странно раскачивался на волнах, и причина этого заключалась в необычной форме, которую имел корпус судна, а когда оно поворачивалось бортом к порывистому западному ветру, ситуация ещё больше ухудшалась. Матросам всегда доставляло удовольствие наблюдать, как у кого-то из офицеров исчезает за бортом обед — в данном случае это был ужин, — и, уж конечно, никто не станет радостно улыбаться, узнав о том, что приближается шторм, при котором его снова вывернет наизнанку. На это должна быть весомая причина. Заключение было очевидным, хотя от таких выводов служба безопасности приходит в отчаяние.
— Боже милостивый, надеюсь, у них будет все в порядке.
— Давайте ещё раз осмотрим лётную палубу, — предложил младший боцман. Все закивали. Тут же была собрана рабочая команда. Через час на чёрной лётной палубе, покрытой составом, предупреждающим скольжение, не останется даже