л майор.
К этому времени «Коди-193» сжёг треть своего топлива и очень быстро потреблял оставшееся, совершая полет на такой небольшой высоте, ниже невидимых вершин по сторонам. Программисты сделали все что могли, но в один леденящий момент порыв ветра отбросил самолёт вправо до того, как автопилот вернул его на прежний курс, и «Коди-193» миновал необычайно высокое дерево на расстоянии всего семидесяти футов. На вершине холма стояли два солдата, они успели заметить мчащуюся тень и открыли по ней огонь из автоматов, но пули снова пролетели мимо. Один из солдат начал спускаться к телефону, но его товарищ окриком остановил его, видя, как самолёт исчезает вдали, следуя по своему слепому курсу. К тому времени, когда они успеют позвонить и доложить об увиденном, вражеский самолёт будет уже далеко, и к тому же они выполнили свой долг, обстреляв его. Вьетнамский солдат задумался над тем, попали ли его пули, но для того, чтобы определить это, было уже слишком поздно.
Полковник Робин Закариас из ВВС США шёл по тому, что в другое время и при других обстоятельствах было бы названо парадным плацем, но здесь парадов не проводилось. Он был в плену уже более шести месяцев и смотрел на каждый наступающий день, как на продолжающуюся борьбу, ожидая страдания более тяжёлые и невыносимые, чем те, которые мог вообразить. Сбитый во время выполнения своего восемьдесят девятого боевого вылета, накануне возвращения домой, он сумел на редкость успешно выполнить задание и был сбит всего лишь в результате случайности. Но ещё хуже было то, что его второй пилот, его «медведь» погиб. И в этом ему, наверно, повезло, подумал полковник, которого вели через площадь два низкорослых молчаливых солдата с автоматами. Его руки были связаны за спиной, ноги спутаны короткой верёвкой, позволяющей передвигаться только мелким шагом. Значит, они боятся его, несмотря на свои автоматы, на часовых, что следят со сторожевых башен. Должно быть, я действительно страшен для этих маленьких ублюдков, подумал лётчик-истребитель.
Закариас не чувствовал себя таким уж опасным. Его спина все ещё болела после катапультирования. При приземлении он серьёзно повредил позвоночник, и его попытка избежать плена была скорее демонстрацией — он сумел проползти целых сто ярдов за пять минут, прямо в руки артиллерийского расчёта, очередь которого разорвала на части его самолёт.
И тут начались муки. Его провели через три деревни, где ему плевали в лицо, забрасывали камнями. Наконец он оказался здесь, где бы это ни находилось. Он видел морских птиц. Похоже, лагерь находился недалеко от моря. Однако памятник в Солт-Лейк-Сити, в нескольких кварталах от дома, где он провёл детство, напоминал ему, что чайки — не просто морские птицы. За несколько предыдущих месяцев его подвергли самым разнообразным издевательствам, однако на протяжении последних недель издевательства почему-то прекратились. Может быть, они просто устали мучить его, подумал Закариас. А может, Санта-Клаус действительно существует, сказал он себе, глядя под ноги на грунт. Здесь у него было мало утешений. В лагере находились и другие пленные, но все его попытки связаться с ними потерпели неудачу. В его камере не было окон. Ему удалось увидеть лица двух других американцев, но ни одного из них он не узнал. В обоих случаях он попытался поздороваться, и был тут же сбит на землю прикладом одного из своих охранников. Оба американца видели его, но не произнесли ни звука, только улыбнулись и кивнули — лучшее, на что они были способны. Оба мужчины были примерно его возраста и, по-видимому, имели такое же воинское звание, но это было все, что ему удалось узнать. Но наиболее пугающим для человека, у которого были все основания бояться, являлось то, что происходило совсем не то, чего он ожидал, о чем говорили на инструктажах. Этот лагерь не был ханойским «Хилтоном», где должны были находиться все военнопленные. Кроме того, он не знал практически ничего, а неизвестность — всегда самое пугающее, особенно для человека, привыкшего на протяжении более двадцати лет быть абсолютным хозяином своей судьбы. Его единственным утешением было то, что положение, в котором он находился, не могло быть хуже. В этом он ошибался.
— Доброе утро, полковник Закариас, — окликнул его незнакомый голос. Полковник поднял голову и увидел мужчину выше себя ростом, европейца, в мундире, совсем непохожем на обмундирование охранников. Он шёл навстречу военнопленному с улыбкой на лице. — Совсем непохоже на Омаху, верно?
И тут послышался шум, тонкий завывающий визг, доносящийся с юго-запада. Полковник инстинктивно повернулся — лётчик всегда должен посмотреть на самолёт, где бы он ни находился. Самолёт через мгновение появился из-за деревьев, раньше, чем успели прореагировать охранники.
«Буффало хантерс», подумал Закариас, выпрямившись и повернувшись к пролетающему беспилотному самолёту. Он поднял к нему голову и, увидев чёрный квадрат объектива, стал шептать про себя молитву о том, чтобы фотокамера действовала. Когда охранники поняли, что он делает, удар прикладом по почкам сбил его на землю. Подавив ругательство, полковник попытался удержаться от стона, и в это мгновение в поле его зрения появилась пара сапог.
— Не стоит слишком волноваться, — сказал незнакомец. — Он направляется в Хайфонг считать стоящие там корабли. А теперь, мой друг, нам нужно познакомиться.
«Коди-193» продолжал лететь на северо-восток с почти неизменной скоростью и на прежней высоте. Скоро он оказался в плотном поясе противовоздушной обороны, окружающей единственный крупный морской порт Северного Вьетнама. Фотокамеры на нем запечатлели несколько ракетных батарей, наблюдательных пунктов и множество солдат с автоматами АК-47, каждый из которых, по крайней мере, попытался выстрелить в него. Единственным преимуществом «Коди-193» были маленькие размеры. Что касается всего остального, он летел, не меняя курса и высоты, фиксируя на двух с четвертью-дюймовой плёнке все, что попадалось в объективы камер. Его не пытались сбить только зенитные ракетные батареи — «Коли-193» летел на слишком маленькой высоте для них.
— Давай, бэби, давай! — произнёс майор в двухстах милях от него. Снаружи четыре поршневых двигателя «Сигнальной звезды» напрягали все силы, чтобы поддерживать самолёт на высоте, необходимой для слежения за «Коди-193». Глаза майора были прикованы к экрану радиолокатора, следя за отражённым изображением сигнала, поступающего от радиолокационного транспондера. Другие контролёры, находящиеся тут же на борту, наблюдали за другими американскими самолётами, тоже находящимися над вражеской территорией и поддерживающими непрерывную связь с «Красной короной» — кораблём ВМФ, обеспечивающим воздушные операции со стороны моря. — А теперь поворот на восток, бэби, — вот сейчас!
Точно по расписанию «Коди-193» круто повернул направо, чуть снизился и пронёсся над причалами Хайфона со скоростью в пятьсот узлов, опережая сотни трассирующих пуль, преследующих его. Докеры и матросы с разных судов смотрели вверх с удивлением и раздражением, а некоторые и с немалым страхом — уж слишком много у них над головами проносилось свинца.
— Все! — воскликнул майор настолько громко, что сидящий слева контролёр-сержант с осуждением посмотрел на него. На борту самолёта полагалось соблюдать тишину. Майор нажал кнопку микрофона перед собой, вызывая «Красную корону». — Коди один-девять-три закончил операцию — бинго!
— Понятно, бинго для один-девять-три, — тут же прозвучал ответ с корабля. Вообще-то это было не правильное применение кода «бинго», означающего при обычных условиях, что топливо на борту самолёта подходит к концу, но слово применялось так часто, что превратилось в более чем надёжную маскировку. После этого старшина ВМФ на другом конце линии связи вызвал барражирующий вертолёт и сказал его команде, что пора просыпаться и браться за дело.
Беспилотный самолёт пересёк береговую черту минута в минуту, продолжая лететь на малой высоте ещё несколько миль, и затем начал последний подъем на высоту. В его баках оставалась всего сотня фунтов топлива, когда он достиг запрограммированной точки на расстоянии тридцати миль от берега и начал летать по замкнутому кругу. У него на борту включился ещё один транспондер, работающий на частотах поисковых радиолокаторов американских военных кораблей, патрулирующих в море. Один из них, эскадренный миноносец «Генри В. Уилсон», засек ожидаемую им цель в расчётном месте и в расчётное время. Техники, занимающиеся наведением его ракетных установок, воспользовались выдавшейся возможностью, чтобы провести тренировочную программу перехвата, но были вынуждены уже через несколько секунд выключить радиолокаторы, освещающие цель. Они заставили нервничать авиатехников на борту авианосца.
Описывая круги на высоте пяти тысяч футов, «Коди-193» сжёг, наконец оставшееся топливо и превратился в планер. Когда воздушная скорость беспилотного самолёта упала до требуемой величины, сработали пиропатроны, сбросившие люк на верхней части самолёта. Оттуда выбросился парашют. Вертолёт ВМФ был уже наготове, а белый парашют оказался для него превосходной целью. Вес беспилотного самолёта составил теперь всего полторы тысячи фунтов, что едва превышало вес восьми взрослых мужчин. В этот день ветер и видимость содействовали успешному завершению операции. Вертолёту удалось захватить парашют при первой же попытке, он развернулся и направился к авианосцу «Констелейшн», где беспилотный самолёт осторожно опустили на салазки, закончив, таким образом, его шестьдесят второй боевой вылет. Ещё до того как вертолёт занял отведённое для него место на лётной палубе авианосца, техник уже откручивал болты, удерживающие крышку отделения, в котором находились фотоаппараты, и вынимал тяжёлые кассеты с плёнкой. Не теряя ни минуты, он отнёс их вниз и передал другому технику в фотолаборатории авианосца, оборудованной самой современной аппаратурой. Для проявления плёнки потребовалось всего шесть минут, после этого все ещё влажная плёнка была высушена и передана ещё одному специалисту, на этот раз офицеру воздушной разведки. Качество плёнки было не просто хорошим, а великолепным. Плёнку перемотали с одной катушки на другую над плоской стеклянной пластиной, освещённой снизу парой ламп дневного света.