еской натуры. И вообще работать было бы легко и просто. Но не успел, потому что зашипела рация и из миниатюрного динамика прозвучал чуть искаженный эфиром голос одного из оперативников:
— Сто первый, сто первый, я сто четвертый, как слышите меня?
— Слышу хорошо, — ответил Мохов, непроизвольно повернув голову к микрофону, хотя на улице, конечно, никогда не позволил бы себе этого сделать, чересчур заметный и характерный жест. — Что случилось?
— Он уходит. С ним еще в белой рубахе, клетчатых брюках, кавказец.
— Через главные ворота?
— Да.
— Все, я их вижу. Пошли!
Бородатый шагал торопливо, слегка вразвалку, непомерно длинные руки его, как два совершенно чуждых телу отростка, болтались по бокам, будто какой-то гигант дал бородатому поносить их на время. Рядом шел высокий сутуловатый кавказец. Видимо, один из рыночников, хотя Мохов его за прилавком не видел. Когда эти двое отдалились метров на двести, Павел повернулся к Бычкову, сказал быстро:
— Ну вот, начинается работа. Трогай. Ребята поведут их. А мы будем в арьергарде.
Примерно через квартал Борода и его спутник свернули на улицу Хабарова. Бычков подогнал машину к перекрестку, притерся к тротуару.
— Я сто первый, я сто первый. Как дела?
— Я сто третий. Пока спокойно. Топают, как на прогулке.
Прошла минута, вторая…
— Я сто второй, я сто второй! Они сели на автобус третьего маршрута. С ними сто четвертый. Подберите меня у табачного киоска на Хабарова.
Оперуполномоченный Семин был щуплый, маленький, вихрастый и совсем походил бы на мальчишку, если бы не угрюмо-печальное выражение лица и внимательный, пристальный взгляд. Он плюхнулся на сиденье, отдуваясь.
— Жарко. Давно такого лета не было.
— Какой госзнак у автобуса? — спросил Мохов, протягивая оперативнику пачку сигарет.
— Двенадцать — двадцать четыре.
Они нагнали его быстро. Бычков не рискнул подъезжать вплотную, а приткнулся в хвост к красному «Москвичу», который шел за автобусом. Возле остановки, когда автобус стал притормаживать, Бычков вслед за «Москвичом» обогнал его, чтобы через некоторое время вновь пристроиться в нескольких метрах сзади. Но этого не понадобилось.
— Я сто четвертый, на остановке «Детский городок» они вышли.
— Ну все, я пошел, — сказал Семин, вздыхая. Он открыл дверцу и раздраженно заметил: — Просто Сахара какая-то.
Некоторое время «Нива» не двигалась с места. Мохов ждал очередного сообщения. Голос Семина ворвался неожиданно. Оперативник говорил зло и отрывисто:
— Я сто второй. Они перепроверяются, свол… Слышите меня? Вернее, не они, а Борода.
— Они вас заметили? — встревожился Мохов.
— Думаю, что нет, но работать тяжело, оглядываются на каждом шагу. Они идут к универмагу.
Универмаг выстроили недавно. Проектировали его молодые архитекторы из Новосибирска. С виду он напоминал огромный кубической формы аквариум, набитый мелкой рыбешкой, потому что уже издалека можно было различить за стеклами беспорядочно двигающихся по четырем этажам универмага покупателей. Горожане так и называли магазин — Аквариум. Мохов знал, что человеку опытному, знающему универмаг и прилегающие к нему улицы города, уйти в Аквариуме от наблюдения было не так трудно. Вечером универмаг всегда ломился от людей, в нем имелось много потайных уголков, где, переждав немного, преследуемый мог, затерявшись в толпе, уйти через один из четырех выходов. Если Борода заметил, что его «ведут», то его действия сейчас были вполне оправданными.
— Нет худа без добра, — ни к кому не обращаясь, заметил Мохов. — Раз он перепроверяется, значит, сомнений нет, мы попали в цвет. — Он усмехнулся. — Смотри-ка, стихами заговорил.
— Я сто второй. Они вошли в универмаг.
— Вас понял, — Мохов кивнул Бычкову. — Давай к Аквариуму.
— Я сто второй, он опять перепроверился и весьма примитивно, — в голосе Семина Мохов уловил усмешку. — Вошел в магазин и сразу вышел. Сейчас снова двинул обратно.
— Второй с ним?
— Как привязанный.
— Ты осторожно смотри.
— На том стоим.
День угасал. Небо порозовело. Стены, окна домов приобрели красноватый оттенок. Свежий ветер играючи уносил духоту.
Шли минуты, оперативники молчали. Но вот зашелестела рация.
— Ты видишь его? — Это был голос Семина. Оперативники переговаривались между собой.
— Нет, — Мохов уловил в голосе сто третьего растерянность.
— Потеряли?! — вмешался он.
— Я сто третий. Как в воду канул.
Мохов со злостью хлопнул по приборному щитку, словно он был в чем-то виноват.
— Осторожней, — буркнул Бычков.
— Ищите, ищите, — Мохов с трудом сдерживал себя.
— Кавказец пошел к выходу, почти бежит.
— Давай за ним, — приказал Мохов, — а сто четвертый пусть Ищет. Сто четвертый, слышишь меня?
— Слышу, — невесело отозвался инспектор.
— Где ты видел его последний раз?
— На первом этаже, возле бижутерии.
— Я сейчас подойду, а ты ищи его по залу, ищи!
Мохов открыл дверцу, бросил Бычкову уже с тротуара:
— Жди!
Чтобы не привлекать внимания, он старался идти медленно. Неспешный шаг удавался с трудом. Последние метры до магазина он почти бежал. Он втерся в толпу и с милой улыбкой, мягко расталкивая покупателей, направился к секции бижутерии. Две хорошенькие девушки-продавщицы едва успевали отвечать на вопросы, выдавать товар и выписывать чеки. Лица у них были посеревшие, измученные, но держались они хорошо.
Мохов протиснулся к прилавку, изобразил на лице самую свою обаятельную улыбку и окликнул одну из девушек. Она мазнула по нему взглядом, но ничего не ответила. Наверное, ей не нравились усатые. Мохов повторил попытку. Девушка вновь взглянула на него. И взгляд ее задержался. Густые немодные брови изумленно поползли вверх. Забыв о покупателях, она приблизилась к Мохову и почему-то шепотом произнесла:
— Что с вами?
Мохов обернулся, он не понял, к кому обращается продавщица.
— Ведь вы Мохов? — все так же шепотом спросила она.
Мохов машинально кивнул.
— Я вас знаю, — продолжала девушка. — Вы мужа моего на работу устраивали, Елкина. Только вы теперь с усами. Вам не идет.
Мохов улыбнулся облегченно. Бывшего вора Митю Елкина он действительно устраивал на работу. Вот что значит женский глаз. Несмотря на все маскировочные ухищрения, продавщица узнала его и даже оценила: «Вам не идет».
— Послушайте, — сказал Мохов, перегибаясь через прилавок. — Это очень важно. Здесь у вас крутился один парень с бородой, в кепке. Мне почему-то кажется, что он пошел вон туда, — Мохов указал на дверь, которая находилась за спиной у девушки. Там размещались подсобные помещения.
Мохов рассуждал просто. Борода не мог исчезнуть из поля зрения оперативника, если бы от галантереи, вновь направился в зал. Секция располагалась в углу, и покинуть ее незаметно было бы невозможно. Значит, он в зал не выходил.
— Был такой парень, — подтвердила продавщица. — Он попросил пройти к заведующей по личному вопросу. А что? — В глазах у девушки промелькнул испуг.
Но последних ее слов Мохов уже не слышал. Он отбежал в сторону, обогнул прилавок, и влетел в дверь. Комната, ещё комната, коридор. Лестница. Вход в подвал. Коридоры в подвале широкие, ярко освещенные. Можно на автокарах кататься. Почему здесь так пусто? И спросить не у кого, где этот чертов Борода. Ладно, вперед, к выходу! Он наверняка искал выход. Дверь, снова дверь. Потянуло свежим воздухом. Значит, выход близко. Так и есть, вот он. Возле двери скучал мужик с лицом лилипута. Мохов стремительно вынул удостоверение.
— Парень в кепке, с бородой не выходил?
Мужик почмокал губами и ничего не ответил. Мохов наклонился к самому его лицу и зловеще проговорил:
— Я тебя спрашиваю, приятель, спрашиваю вежливо и учтиво. Если не хочешь отвечать, пойдешь со мной.
— А чего эта, — мужик замахал руками, — я того, не понял, во… А то как, проходил, проходил. Из дворика нашего вышел и напрямки побежал.
Мохов выскочил во двор универмага, из двора в тихий темный переулок. Город он знал хорошо. И этот переулок тоже. К центру города Борода не пойдет. Глупо. Значит, к реке, а там в тайгу. Но вряд ли он знает проходные дворы. Через них к реке можно выйти в два раза быстрее. Мохов нырнул в узкий проход между домами. Маленький уютный дворик с песочницами. В песочницах копошатся дети, на лавочке неподалеку мамы и бабушки — они изумленно вытаращились на бегущего. Кто-то визгливо выкрикнул: «Не зашиби детей, хулиган!» От следующего переулка дворик отделен небольшим забором. Не беда. Мохов ловко перемахнул забор. Там еще один двор. Этот попроще, холодный и мрачный, как колодец. Дальше улица, длинная и в гору. Ничего, когда-то он неплохо бегал. Раз-два, раз-два, ах, черт, надо бросать курить, раз… Теперь налево. Еще двор, а за ним тот самый переулок, по которому должен идти Борода, он просто обязан по нему идти, иначе зачем столько усилий?
Он столкнулся с Бородой нос к носу. Выскочив из двора, даже задел его плечом и по инерции сделал еще несколько шагов. Бородатый сразу все понял. Он рванулся что есть силы по переулку. Но бегал он плохо и неумело. Через минуту Мохов был в десяти метрах от него. И тогда Борода обернулся, в руках у него был обрез. Как он достал и откуда, Мохов не видел. Грянул выстрел. Грохот его гулко пробежался по переулку. Мохов шарахнулся в сторону и с удивлением отметил, что даже не ранен. Он выдернул из кобуры пистолет и крикнул:
— Не шевелись, убью, — и выстрелил в воздух.
Борода ошалело посмотрел на него и медленно опустил обрез. Мохов перевел дыхание и отер пот со лба.
— Брось обрез, — вполголоса сказал он. — Ко мне, сюда, ближе!
Борода неохотно приподнял руку с оружием, чтобы якобы бросить подальше, и Мохов нутром, спинным мозгом ощутил, что он сейчас выстрелит из второго ствола. Он дернулся вбок и, падая, нажал курок. Два выстрела громыхнули почти одновременно. Только Мохов был невредим, а Борода перегнулся пополам и тяжело рухнул на бок. Мохов приподнялся и сплюнул, выругавшись.