На окраине их района, в небольшом лесопарке стояла старая деревянная сцена со скамейками. Когда-то здесь давали концерты областные музыкальные коллективы, но те времена давно ушли в прошлое, о чем свидетельствовали загаженные задворки, изрезанные ножами деревья и кучи битых бутылок по кустам. Теперь перед пустой сценой сидели на скамейках разномастные пацаны, знакомые и не очень, в спортивных костюмах и школьных штанах. Поплевывали семечки, курили, негромко переговариваясь, всем своим заговорщицким видом намекая на то, что здесь происходит нечто важное. Новички стояли отдельно, жались, робея, к сцене. Наконец появился невысокий и худой гопник.
– Братва, всем привет, – небрежно бросил он, и сразу подошел к сцене. Он был ниже Егора, с темноватым лицом, черными как смоль волосами и быстрыми блестящими глазами. Он был даже тщедушным по виду, но в его уверенной фигуре, в манере говорить сквозила непонятная Егору сила.
– Заправ! Заправ! – прошелестело над нестройным рядом новичков.
Пацаны повскакивали со скамеек и подошли поближе, послушать.
– Эй, тихо там, – крикнул кто-то.
– Кто не знает еще, меня Черя зовут. – Заправ прохаживался вдоль сцены. – Завтра встречаемся на бурсе, в это же время. Там Девятка будет, у нас с ними сейчас мир. На волчарню вместе повалим.
– А что брать? – спросил кто-то из новичков.
Черя смерил вопрошавшего взглядом, сплюнул, глянул на часы.
– Пацаны, стрела у меня. Монгол, обоснуй, а я двинул. – Махнув рукой кому-то в толпе, он скрылся за деревьями.
На сцену влез хорошо сбитый пацан с чуть узковатыми, будто припухшими глазами и сломанным ухом. Буцнув попавшуюся под ноги бутылку, он оглядел толпу, набычился, прошелся косолапо по сцене, и, пародируя школьного военрука, грозно рыкнул:
– Кто тут не понял?
Он, может, и хотел казаться страшным, но за этим рыком явно чувствовался добрый и веселый характер: заулыбались даже напряженные новобранцы.
– Вопросы? – еще раз повторил Монгол.
– У меня меч есть, – сипло сказал Егор. От волнения у него пересохло в горле.
– Не слышно. Громче скажи.
– У меня меч есть, – повторил он. – Меч брать?
– Ты что, мля, в сказке?
– Я первый раз.
– Погоняло есть, сказочник?
– Нет.
– Будешь Том. Кто не знает: с собой берете палки, цепи, арматуру. Только самое простое. Только то, что можно сразу сбросить, если винтят. Не надо мечей, луков и копий. Нунчак, звездочек и прочего дерьма не брать. В карманах – соль, перец, гайки, шарики от подшипников. У кого есть, – берите карты.
– А зачем карты? – спросил невысокий пацан, стоявший рядом с Егором.
– Ты тупой? Зачем карты, пацаны? – Монгол театрально развел руками, и все загоготали. – Играть, ясен перец. Если кто попал в ментовку, – кликуху не палить.
– А теперь что?
– А теперь все. По домам.
– «Пятерка» короли!
– «Пятерка» короли!!!
«Будто собаку назвали», – думал Егор, мысленно ощупывая свой новый статус по дороге домой. Его кличка ему не очень нравилась. Ему больше бы подошло «Сказочник», или, на худой конец, «Андерсен», но уж назвали как назвали. С другой стороны, теперь он был в системе, а система защищала его, по крайней мере, у себя на районе. И эта принадлежность к чему-то сильному и серьезному внушала уверенность в его пацанячьем завтрашнем дне…
Той же ночью ему приснился сон. Он стоял на морском берегу, около невысокой бетонной стены. Стена шла вдоль моря, как бы отгораживая от воды узкий, заваленный камнями участок берега.
К стене подошел Монгол. Том вдруг почувствовал, что во сне они давно и хорошо знакомы. Монгол похлопал по нагретому солнцем бетону и засмеялся:
– Слушай, ну а стена-то здесь при чем?
…Протяжный свисток проходящего поезда вывел его из забытья. Саранча за окном уже уснула. Стало тихо и в зале ожидания. Лишь время от времени сонный диспетчер унылым голосом объявляла ничего не значащие направления.
Том отчаянно пытался заснуть, то поджимая ноги, то вытягивая, будто запихивал ими остатки дня в черный мешок ночи. Но короткая летняя ночь уже сдавала позиции: за окном уже виднелись еще неверные очертания ближайших деревьев и высоковольтных опор.
Он приподнялся, снова глянул на Монгола. Тот сладко сопел, наморщив брови.
– Вот же гад, – снова повторил Том и закрыл глаза.
В пути
С криками петухов их принял на вокзале заспанный милицейский наряд.
«Повезло!» – успел подумать Том, сползая с подоконника под ободряющее и почти нежное постукивание резиновой дубинки по ноге, – удалось-таки на часок отключиться.
Они спустились на первый этаж и открыли грязную, обитую коричневым дерматином дверь с надписью «Милиция», рядом с которой стоял старый-престарый велосипед.
За дверью была длинная узкая комната. У окна стоял большой заваленный бумагами письменный стол. За ним сидел участковый и что-то быстро писал. Вдоль стены, у входа, под стендом «Их разыскивает милиция» сидели на откидных стульях мрачные и запухшие граждане. Среди них выделялся косматый светловолосый человек с угловатыми чертами лица. Из коротких обшарпанных рукавов грязной куртки торчали узловатые руки с черными ногтями, в которых он сжимал бесформенный самодельный рюкзак.
«Наш человек», – подумал Том и нервно бросил взгляд на стенд с преступниками. Знакомых рож на нем не оказалось.
– Так как же ты свою картошку бросил и на юг едешь? – спросил участковый.
– Ничего с ней не станется, – ответил Косматый, теребя рюкзак. – Я умный, бурьян не пропалывал. Солнцем не пожжет.
– Мичурин, – усмехнулся участковый.
– Еще одни, на юг. Наверху ночевали! – доложил сержант.
– Что вам там, наверху, медом намазано? – спросил участковый.
– Товарищ начальник, – бодро сказал Том, тыкая пальцем в окно. – Вот наш поезд подошел. Мы сейчас уедем, и больше с вами не увидимся. Отпустите нас, пожалуйста.
– Тамбовский волк тебе начальник, – буркнул участковый.
Косматый вдруг заерзал, и вскочил, глядя на дверь.
– Да не боись. Ничего с твоим драндулетом не случится, – сказал участковый.
– Товарищ начальник. Отпустите, – еще раз повторил Том. – Опоздаем ведь.
Участковый наконец оторвал глаза от бумаг, глянул в окно и привычно недоверчивым тоном сказал:
– Покажите документы.
Они достали паспорта.
– Куда путь держим?
– В Крым.
– С какой целью направляемся в Крым?
– С какой… В гости. Друг у нас там.
– Гражданин начальник, сейчас наш поезд уйдет! – повторил Монгол.
Участковый небрежно глянул в паспорта, и, кивнув сержанту, сказал:
– Петя, а ну досмотри их.
Сержант взял сумку Монгола, расстегнул змейку.
Среди носков и пакетов с крупой он заметил облупленную по краям красную флягу-книжку, достал ее, болтанул в руке. Тяжелая фляжка утробно булькнула, как бы подчеркивая, что полна до краев.
– Что здесь? – в его вопросе зазвенели плохо скрываемые нотки предвосхищения победы.
– Вода, – сказал Монгол.
– Вода? – недоверчиво переспросил милиционер, и его брови прыгнули вверх. Хохотнув, он с театральным жестом отвинтил крышку, понюхал содержимое. Недоверчиво пригубил. Монгол не обманывал.
Том сразу поскучнел. В его сумке лежала двухлитровая бутылка спирта. Перед сном он положил ее сверху, чтобы было удобно спать.
– А почему через нашу станцию? – подозрительно спросил сержант Петя.
– В Запорожье поздно приехали. Деньги кончились. Потом сюда, на электричке.
– Что ж вы, без денег, и в Крым?
– Так мы ж не отдыхать, мы к другу. Отпустите, а?
– А может, вы воры-гастролеры? – сурово спросил участковый.
– Та посмотрите на нас. Он волосатый, я лысый. Какие мы гастролеры? Это ж форменное палево, – засмеялся Монгол.
В этот момент тепловоз призывно свистнул. Монгол тоскливо посмотрел в окно.
У ментов, видимо, тоже что-то екнуло. Участковый кивнул сержанту, тот засуетился.
– Так, теперь ты! – сержант поставил на стол сумку Тома. Быстро расстегнул змейку, вытащил бутылку.
«Какая нелепая утрата. И врать глупо, – все равно же проверит», – мелькнуло в голове.
Сержант поставил бутылку на стол, брезгливо ковырнув в недрах сумки, затем взял спирт, и, вложив его назад в сумку, застегнул молнию.
– А теперь быстро отсюда! – крикнул участковый.
Не дожидаясь повторного приглашения, они ринулись к выходу. В этот момент из кармана Монгола вылетела его граненая стопка, и, ударившись о каменные плиты, брызнула осколками по полу.
– Ха-ха-хахахахаха! – захохотал Косматый.
Поезд еще раз призывно свистнул, звякнули замки вагонов.
– А-аа! – заорал участковый, добавив пару крепких выражений. – Забрали осколки, и вон отсюда!
Поезд тронулся. Проводница уже убрала подножку, но, увидев двух бегущих пассажиров, участливо закричала:
– Давайте быстрее, мальчики! Запрыгуйте!
Они влезли в вагон. Успокоились, немного отдышались.
– Докуда едем?
Убедившись, что поезд набрал скорость, Монгол широко улыбнулся и ответил:
– А докуда довезете.
– Так, новости! На следующей станции выходьтэ! – сурово отрезала проводница.
– А какая следующая?
Женщина отвернулась, не удостоив их ответом.
Они снова спрятали вещи на третьей полке и пошли гулять по поезду.
– А спирт не нашли, вот балбесы! – засмеялся Том.
– Ага. И ориентировок на нас нет. – Монгол широко распахивал дверь очередного тамбура.
– Думаешь, вообще нет, или до этой дыры еще не добрались?
– Не знаю.
Поезд был забит битком, лишь в последнем вагоне пустовало несколько плацкарт. Они подсели в одну, где дремал лишь один седобородый старичок в пиджаке.
Том вглядывался в неродной пейзаж за окном, и никак не мог сообразить, что же в нем изменилось. Чем отличались все те же тополя, кусты, трава от его родных мест? Вроде все то же, но что-то в них было не то. Они стали будто суше и в то же время расслабленнее, привычнее к солнцу. Да и само солнце стало светить чуточку ярче, придавая зелени особый, южный блеск.