Монгол все стоял, ошарашенно смотря ей вслед.
– Видишь, какие гостеприимные, – шепнул Том. – А тебе бы все быковать.
Подкрепившись, они стали обживаться на небольшой, укрытой от ветра прогалине. Холмистый, поросший деревьями берег моря, где они остановились, представлял собой целую систему небольших заселенных пятачков, находящихся на разной высоте и соединенных между собой тонкими тропами. Некоторые тропинки вели куда-то наверх, некоторые спускались к морю, но их поляна, как и под Гурзуфом, располагалась на крутом отвесном обрыве. Людей здесь было немало, но и мест хватало на всех желающих. Повыше, на краю одной из полян над балкой был устроен туалет; рядом с ним на стволе дерева был заботливо прикручен рукомойник, сделанный из перевернутой пластмассовой бутылки. Чувствовалось, что народ жил здесь давно и основательно. Этот удивительный симбиоз незнакомых, но открытых друг другу людей почему-то напомнил Тому колонию птиц, живущих на отвесных морских скалах.
Аня оделась, когда небо стало сиреневым. Она оказалась местной. Дома ей было скучно, и на Зеленке она жила с самого мая. Впрочем, это было и так видно по ее ровному загару в тех местах, где обычно начинается одежда.
Сколопендра
Они сидели у костра и смотрели на море. Монгол, не жалея красок, рассказывал Ане о том, как они целый месяц жили в горах без воды, а потом пошли на кабана и увидели высокое двуногое Существо, которое называется Брокенский призрак. История получилась страшной и таинственной. Аня оказалась впечатлительной, и очень трусила, вздрагивая от каждого шороха. Уже совсем стемнело, как вдруг откуда-то сверху ударил луч мощного прожектора. Он заметался по небу, то и дело останавливаясь то на линии горизонта, то на черной тени Карадага. Вскоре появился второй луч. Он бил откуда-то с запада. Лучи то гонялись друг за другом по небу, то писали что-то среди звезд, то останавливались на каком-нибудь суденышке.
– Ишь, играют. Над нами военная часть! Это наши погранцы оттуда бьют. А вон тот, второй, – это из-под Ялты светит…
Аня вздрогнула, услышав шорох шагов, повернулась.
– О, а вот и наши воины пришли.
Том ожидал увидеть пограничников, но на поляне показались два волосатых парня с небольшой собачкой.
– Это Глюк и Куба. Пиплы, у нас пополнение.
– Монгол.
– Том.
Новоприбывшие сдержанно поздоровались, сели у костра.
– За знакомство? – Том достал остатки спирта.
Но Глюк и Куба отказались.
– А чего так? Болеете? – сочувственно спросил Монгол.
– Мы – воины. А воины не пьют алкоголь и не тратят энергию на женщин, – сказал Глюк, угрюмый лобастый тип с темными косичками жидких волос на круглой голове.
– С женщинами – это вы правильно. А с кем воюете? – спросил Монгол.
– С несовершенством. Если вкратце, то воин – это человек, который собран, текуч, мобилизован и безупречен. В принципе, каждый человек может достичь безупречности. Но не каждый человек готов пожертвовать житейскими радостями, чтобы стать воином.
– А что будет, когда вы достигнете безупречности? – спросил Том.
– Тогда мы увидим мир таким, какой он есть.
– А мир вокруг – с ним что-то не так? – насторожился Монгол.
– Мы видим лишь иллюзию. Чтобы увидеть мир таким, какой он есть, необходимо много энергии, – сказал Куба, худой пацан со светлыми кудрями.
– Я тебе скажу, спирт – чистая энергия. А когда выпьешь, так вообще никаких иллюзий нет, – захохотал Монгол.
– Мулька, иди сюда, – Глюк позвал собачонку цвета красного кирпича, потрепал ее по заросшей волосами морде.
– Это болонка? – спросил Том.
– А разве это имеет значение? Животные породу не выбирают, – ответил Глюк.
– А это он или она?
– А какая разница? Или ты хочешь сказать, что если бы ты узнал ее пол, то изменил бы к ней свое отношение?
– Ясно. – Том пожал плечами, и больше ни о чем не спрашивал.
– Я так и не понял, – это Коктебель или Планерское? – Монгол решил разрядить обстановку.
– Раньше поселок назывался Планерское, – ответила Аня. – Здесь, на горе, была планерная база. Вообще, это родина советского воздухоплавания, тут хорошие восходящие потоки. Здесь тренировались Ильюшин, Чкалов, Королев. Еще говорили, что некоторым удавалось отсюда подняться с небольшим количеством топлива, которого хватало до Турции. И после этого базу прикрыли.
– Их никто бы не выпустил. А если бы и пропустили, то сбили бы еще над нейтральными водами, – весомо вставил Глюк, и тут же, без перехода, продолжил:
– Ладно, давайте обсудим, как жить будем. У нас все общее, но халявщиков нет. Все готовят, моют, стирают. От каждого по способности, – каждому по потребности. Вы будете с нами, или по-своему?
– Давайте вместе, – Монгол с интересом поглядывал на Аню.
– У вас деньги есть?
– Есть! – гордо сказал Том, и полез в карман. – Дойчмарка!
– Ясно. – Глюк повертел монетку в руках. – Завтра утром пойдем за бутылками. Только вставать с рассветом, а то бомжи все соберут.
Вечер закончился как-то постепенно. Прожектора потухли, когда они уже допили остатки спирта. Аня спала в спальнике, на самом краю поляны. Монгол спьяну хотел помочь ей отойти ко сну, но не нашел понимания и вернулся к Тому.
– Интересно человек устроен. Как спать – так одевается, как жить – раздевается, – пробурчал он.
Том не ответил, прислушиваясь к тихо тренькающей вдалеке гитаре.
– Слышь, Том. Как она тебе?
– Не в моем вкусе.
– Ну и дурак. Девка голая ходит, а ему пофигу.
– А тебе что ни девка, то интересная. Веронику свою уже забыл?
– Спи давай.
Том уже засыпал, как вдруг что-то назойливо защекотало его в области живота.
«Муравей», – подумал он, и, ударив кулаком по животу, перевернулся на другой бок.
В ответ он почувствовал три-четыре довольно болезненных укола. Но ему так хотелось спать, что выяснять, кто его укусил, не было никакого желания. «Наверное это муравей укусил меня перед смертью», – подумал он. Этот полусонный вывод показался таким убедительным, что он совсем успокоился. Подоткнув под себя штору, он почти провалился в долгожданный сон, если бы не треклятый муравей. Он уже щекотал его теперь где-то в районе лопатки.
«Какой странный муравей. Почему он не умер от такого удара?..» – подумал Том…
Сон прошел мигом. Не делая резких движений, он осторожно убрал штору. Медленно встал, стараясь не прижимать одежду к телу, аккуратно вытащил футболку из штанов, тряхнул ей. Откуда-то из-за спины упало на землю что-то длинное, черное. Извиваясь, оно быстро поползло под мирно посапывающего Монгола.
– Фонарик! Дайте фонарик! – закричал Том.
На поляне тут же поднялась суматоха. Все заголосили, зашумели. Вскочил, как подстреленный, Монгол.
– Где змея?! Какая змея?! – заорал он, высоко подпрыгивая над землей, будто скакал по углям.
– Что там случилось? – из своего мешка кричала Аня.
– Не подходи! Укусит! – на всякий случай отвечал ей Куба.
Наконец, Глюк приволок фонарик. Его слабый луч судорожно заметался по траве, выхватывая носки, кеды, ложки, ноги, бледные перекошенные лица.
– Туда, туда утекло! – кричал Том, тыкая в охапку сена, на которой за секунду до того стояли босые ноги Монгола. Монгол отпрыгнул, как кузнечик, из опасного места, и все, наконец, увидели в ворохе сухой травы длинную и толстую сороконожку.
Том схватил подвернувшийся под руку кед, и несколько раз ударил по ней, но она продолжала бежать, ловко извиваясь среди разбросанных по земле вещей.
– Твердая, сволочь!
– Ребром бей гада, ребром!
Ему сунули в руки палку, и, наконец, сороконожку удалось переломить пополам. Скрутившись бубликом, она затихла.
Подцепив палкой, ее аккуратно положили в банку, и долго, как завороженные, разглядывали через стекло. Это было членистоногое страшилище сантиметров пятнадцать длиной, серого цвета, с многочисленными желтыми, еще подрагивавшими лапками и двумя жутковатыми бивнями красноватого цвета на хвосте.
– Не знаю, кто это, – медленно проговорил Глюк. – Ане покажи, она спец по местным жителям.
Том вдруг понял, что у него нестерпимо жжет в районе живота. Он задрал футболку.
– Глюк, посвети.
На животе, прямо над пупком, вздулась большая багровая шишка. В ее центре было несколько красноватых точек. Том с немым вопросом оглядывал зрителей.
– Что там такое? – к ним подошла Аня.
Глюк молча предъявил ей банку.
– Это сколопендра. Взрослая особь. Ядовитая. Бывает, что смертельно, но это не часто случается. У тебя астма есть?
– Вроде нет.
– А аллергия?
– Не знаю.
– Ясно. – Аня вздохнула. – Ну что тебе сказать? Если до утра не помрешь, – значит жив останешься.
– Самое время спирту накатить, за здравие, – флегматично заметил Глюк. – Спокойной ночи.
– Ты не переживай, – сказал Куба. – Бытие гораздо сложнее, чем кажется. Смерть – это всего лишь сон. Если у тебя достаточно энергии, ты вспомнишь себя. Если нет – твоя индивидуальность сотрется. В любом случае – спокойной ночи.
Все как-то неподдельно чувственно попрощались с Томом, и снова разбрелись по местам.
– Не вздумай помирать. Нам еще домой ехать. – Монгол попытался утешить друга. Затем лег, буркнув напоследок:
– А чего орали: змея, змея!
И тут же захрапел.
Том растянулся на своей подстилке, глядя сквозь листву на звезды и прислушиваясь к каждому шороху. Сердце нервно колотилось. Болела, как от температуры, голова.
«Какая глупая смерть в раю, – думал он, осторожно касаясь похолодевшими руками горящего огнем живота. – Где мрачные и почтительные гробовщики? Где родня, ловящая последние слова дрожащих губ? Вокруг море и лето. Закончился длинный жаркий день. Вокруг все спят, и никакого внимания к умирающему».
Эта мысль позабавила его. В самом деле, о чем полагается думать в последнюю ночь? Раздавать указания родным и близким? Нет ни родных, ни указаний. Писать завещание? Условия не позволяют, да и завещать нечего, кроме разве что гитары, пары десятков виниловых пластинок и нескольких самиздатовских журналов. Напиться в хлам? Спирта ему совсем не хотелось. Как-то глупо пить перед смертью. Это как прийти на собственные похороны в костюме клоуна. К тому же спирт кончился.