Дервиш сказал:
– Все ясно. Они нас переиграли – подложили неисправные приборы. Возможно, их сознательно привели в нерабочее состояние. Например, удалили программу.
Немой разочарованно сплюнул на траву, Кот зло выматерился, потом взял у Глеба «Ужас» и «расстрелял» пленника. Гестаповец кричал, бился, корчился судорожно. Потом затих.
Кот вылез из машины, сел на траву и закурил. Пальцы дрожали.
Потом, позже, Немой скажет Студенту: я первый раз видел, чтобы у Кота руки дрожали.
С той грозовой ночи в Смоленске лето кончилось. Жара, иссушавшая европейскую часть России два месяца, закончилась. Прошли сильные дожди, ливни. Лесные пожары сошли на нет, но за лето выгорели тысячи квадратных километров леса. Вместе с лесом огонь уничтожил сотни поселков – по большей части брошенных, пустых, но некоторые и с людьми.
Горячее лето 17– го запомнится надолго.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТЕРРИТОРИЯ ЗЛА
После жаркого, изнурительного лета в Санкт-Петербурге установилась прохладная погода. За два месяца от жары погибли сотни людей. Сколько, не скажет никто – никто не считал. Тем более, что и без жары на окраинах Петербурга люди ежедневно гибли сотнями – от водки, наркотиков, самоубийств, ножей и кастетов, отсутствия медицинской помощи и лекарств, дурного питания и просто от нежелания жить.
А в «Золотом треугольнике» столицы прошел салон «Лакшери». Самая дешевая покупка, которая была совершена в дни работы салона, стоила две с половиной тысячи новых евро – зажигалка «Зиппо» в платиновом корпусе. Открылось новое казино «Черный трибунал». И уже ожидалось главное гламурное событие сезона – открытие нового ресторана «Маракеш». Известный режиссер Роман Биктюк обещал потрясти тетральный мир спектаклем «Минет». В обществе активно обсуждался поступок светской львицы Екатерины N. – на фестивале «Мир избранных» она залезла на стол и помочилась в вазу с фруктами… Наконец– то полиция арестовала Сосновского маньяка, который за два года задушил в Сосновском лесопарке девятнадцать человек. Оказалось, что это скромный банковский клерк.
В общем, столица РФ жила своей обычной жизнью.
Из Смоленска поехали в Новгородскую область. Студент был рад вернуться сюда, рад был вновь увидеть его обитателей – Лизу, Лешку и своего тезку с лицом монстра.
Вечером, после бани, Дервиш собрал всех. Сели на улице, за большим столом под навесом. Уже густели сумерки над озером, на столбах навеса горели лампы, вокруг них порхали мотыльки. Дервиш сидел во главе стола. Рядом с ним – Лиза и Братишка. Лиза сияла.
– Итак, – сказал Дервиш, – пора, я думаю, всерьез поговорить о том, чем мы занимались все последнее время. Уверен, что каждый из вас задавал себе вопрос: зачем нам эти «Ужасы» вместе с усилителями? Ради чего мы – и не только мы – рисковали? Ради чего погиб Горин? Это правильные вопросы и сейчас я должен на них ответить: «Ужасы» нужны для того, чтобы уничтожить эту мразь Председателя. – Дервиш сделал паузу, потом сказал. – Если есть вопросы ко мне – прошу.
Немой спросил:
– Как вы представляете себе ликвидацию Председателя?
– Наиболее реальным представляется вариант «залпа» из нескольких «Ужасов». Главное – точно выбрать место и время атаки. Задача трудная, но в принципе выполнимая. Над ней уже работают наши люди в Петербурге.
Прошло почти три недели со дня налета на «Мегаполис». Целая армия офицеров комитета «Кобра», сотрудников СБ корпорации «Промгаз» и агентуры, вела работу по раскрытию этого дела. Информации поступало много, но 99,9 % ее оказывалось пустой. Реальных результатов не было. Если не считать, что теперь у следствия был фоторобот террористки «Рыжая»… Но фотороботом сыт не будешь.
В ходе масштабных операций были задержаны несколько десятков террористов и их пособников. Удалось предотвратить диверсию на телецентре в Новгороде и раскрыть налет на инкассаторский автомобиль. В Москве был арестован тип, который разместил в Сети информацию, что создал свой собственный вариант «Ужаса», который называется «Психический гиперболоид» и скоро произведет атаку на правительство Москвы. Никакого «гиперболоида» у него, конечно, не было – сумасшедший. В ходе ОРМ были изъяты полторы сотни единиц оружия, тысячи патронов и центнер взрывчатки.
На одном из совещаний Чердыня сказал, что все это «полная хрень».
Террористы, в руках которых находились четыре действующих генератора биоволны и шесть усилителей к ним, оставались на свободе. Было очевидно, что рано или поздно они нанесут удар.
Но где? Когда?.. Этого не знал никто.
Мастер собирался в промзону. На разведку. Накануне он прошелся по окрестным помойкам, нашел старый плащ и фетровую шляпу. Дома примерил. Осмотрел себя в зеркало, сказал: для городского сумасшедшего – самое то.
Он выбрал роль чудака-фотолюбителя, который шляется где придется, ищет оригинальные кадры. Он уложил в сумку на ремне термос с кофе, фляжку с водкой, пару бутербродов, карту– схему Санкт-Петербурга, книжечку стихов, налобный фонарик и потрепанный блокнот. В один карман сунул дешевую цифровую «мыльницу» и пачку сигарет, в другой – складной нож. На мыльнице уже были сделаны три десятка снимков, сделанные в северной части города и на дамбе. В блокноте – записи, соответствующие имиджу.
В десять утра Мастер вышел из дома. За спиной была сумка, в руке – трость, подарок Дервиша. Около одиннадцати он был у забора, огораживающего промзону.
«Территория Зла. Welcome!»
Мастер сделал несколько снимков зловещей этой надписи, потом перелез через забор.
– Ну, – пробормотал он. – Вот ты и на территории Зла. Welcome!
Он осмотрелся, достал флягу и сделал несколько глотков водки. Плеснул водкой на воротник плаща, убрал флягу и двинулся вглубь территории.
Команда Барона прожила в промзоне уже две недели. Осмотрелись, изучили территорию, по очереди патрулировали. Каждый вечер Барон связывался с Чердыней, докладывал. Докладывать, собственно, было нечего. За все время люди Барона дважды пересекались с залетными бомжами и выгоняли их. Больше не происходило ничего.
Кусок остался жить при новых хозяевах. Сначала боялся страшно, потом привык. Тем более, что его не били, кормили. Даже и выпивать давали.
Еду и воду каждые два дня привозили люди Чердыни, оставляли рюкзаки в оговоренном месте. В общем, обжились. Быт был не то чтобы очень, но для людей бывалых терпимо. Хотя, конечно, было скучновато. Развлекались, как могли – играли в карты, в нарды. Одним из развлечений была охота на собак. Барон собственноручно доработал арбалет, изготовленный Куском – приделал прицельные приспособления, изготовил стрелы. Собачкам оставляли приманку, потом били из арбалета. С дистанции метров десять стрела пробивала тело насквозь.
Днем четырнадцатого сентября, Кабан, сидевший с биноклем на крыше, сообщил по рации: вижу какого-то придурка в шляпе. Идет по железке в нашу сторону.
Мастер шагал по железнодорожной ветке, пересекающей территорию Зла. Собственно ветки уже не было – о ней напоминали только остатки шпал. Он прошел метров триста, свернул в лабиринт, образованный десятками разномастных построек, заборов, закоулков и тупиков. Сыпал мелкий дождь, было серо. Иногда Мастер останавливался, что-то фотографировал. Иногда делал пометки в блокноте. Он провел на территории уже около полутора часов, когда его окликнули:
– Эй, ты!
Мастер сделал вид, что не слышит, продолжал идти вперед. Спустя секунду раздался окрик:
– Эй, ты, ушлепок! Глухой, что ли?
С растерянным и слегка испуганным лицом Мастер обернулся. Метрах в двадцати стояли двое. По виду – бомжи.
Наемник и Кусок смотрели на чужака. Барон наблюдал за происходящим из укрытия. Чужой явно не был похож на бомжа – одет бедно, но чисто. С тростью, фотоаппаратом… Что еще за гусь такой?
– Иди сюда, – сказал Кусок. Вести разговор ему поручил Барон. Понимал: у Куска, который бомжует уже больше пяти лет, получится лучше. – Иди сюда, конь глухой, – повторил Кусок с нотками превосходства… Барон ухмыльнулся, подумал: смотри ты – сам ходит в шестерках, а туда же.
Мастер подошел, остановился в трех метрах. Всем своим видом он изображал растерянность.
– Тебе чего надо здесь, чмо африканское? – спросил Кусок.
– Мне?
– Нет, жопе моей… Ты чего здесь шляешься?
– Я – художник…
– Че? Ой, держите меня, девочки, – художник он! Репин, бля? Левитан?
– Я – фотохудожник. Моя фамилия – Костров.
– Ты это бабам втирай… Металл здесь промышляешь?
– Но позвольте! Я действительно художник. Дмитрий Костров. У меня даже выставка была… в 91– м году. В ДК Железнодорожников… в прессе отзывы… были… положительные…
Наемник решил, что пора вмешаться:
– А что у тебя в сумке, художник?
– У меня?.. Ничего особенного.
– Дай сюда, – Наемник подошел, бесцеремонно сорвал с плеча Мастера сумку.
– Что вы делаете?
Наемник не ответил. Подскочил Кусок, попытался вырвать фотоаппарат. Мастер не дал. Они начали возиться. Наемник покосился брезгливо, бросил: стоять, суки рваные… Кусок сразу остановился. Мастер засунул «мыльницу» в карман. Наемник высыпал содержимое сумки на лист ржавого металла. Быстро осмотрел: фляга, термос, два бутерброда с дрянной вареной колбасой, карта Петербурга, брошюрка под названием «Срач», потрепанный блокнот, пачка «Симфонии» и налобный фонарик. Флягу, сигареты и фонарик сразу схватил Кусок, а Наемник раскрыл блокнот. Страницы были потрепанные и исписаны ручками разного цвета. Наемник открыл последнюю. Прочитал: «Территория Зла – гигантская декорация постАпокалипсиса. Дали отдыхает». Наемник пробормотал: херня какая, – отшвырнул блокнот и развернул карту – она была старая, перетершаяся на сгибах. В нескольких местах были пометки, сделанные карандашом или ручкой. Ни одна из них не имела отношения к Охте. Теперь дошла очередь до брошюрки. Наемник раскрыл ее – ага, стишки! Тьфу. Отшвырнул в сторону. Отвернул колпачок термоса, вытащил пробку, понюхал – эразац– кофе, дрянь, дешевка. Он сунул термос Куску. Кусок тоже понюхал термос, сказал: о, бля! кофе! – налил себе колпачок и стал с удовольствием пить. Мастер улыбался заискивающе-растерянно. Наемник подумал: похоже, точно – крейзанутый фотограф. Мнит себя художником.