Гигантские ящеры бродили между гигантскими папоротниками, грозный каток оледенения утюжил вздрагивающую планету, и первая обезьяна уже взяла в мохнатые руки палку… и люди в колесницах метали дротики в бегущих варваров, и горел Рим, и горел Дрезден, и первый ядерный гриб вырос над секретным полигоном, и трясущийся палец уже завис над алой кнопкой…
Джинн сгорбился и полез в свою бутылку.
…Мертвые серые волны набегали на мертвый оплавленный песок и с точностью метронома откатывались обратно, туда, где морское пенящееся месиво смыкалось у горизонта с мутным небом, изорванным провалами атмосферных дыр и вихревых колодцев, предвещавших торнадо.
Старинная пузатая бутылка зеленого стекла, надежно заткнутая просмоленной пробкой, валялась на рыхлом песке. Ворона презрительно тронула ее крылом и не спеша направилась вдоль берега, изредка останавливаясь и тыча клювом в присыпанные песком тела. Еды было много. Ворона была довольна.
Осторожные руки прибоя тронули бутылку, перевернули и понесли в море
– прочь, все дальше от молчащего берега. Не оборачиваясь, ворона глухо каркнула, и в скрежете ее горла на миг проступило забытое слово навек ушедшей расы.
Никогда.
Никогда больше.
NEVERMORE.
Пророк
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.»
…Антисфен взял пробирку и посмотрел жидкость на свет. Эликсир был темно-золотистый, густой, напоминавший старое токайское. Он или не он?
Надежда, вечная спутница Антисфена, кричала, что да, он! Но скептицизм – неизменное бремя ученого – требовал проверки.
Антисфен подошел к старому, прожженному кислотами, кое-где обугленному столу, взял колбу с реактивом. И в этот момент раздался требовательный стук в дверь. Он знал, что рано или поздно так случится, но… только не сейчас! Это было слишком больно.
В дверь колотили все настойчивее.
Антисфен очнулся. Дверь выдержит не более двух минут. Надо действовать. Он лихорадочно сгреб со стола пачку потрепанных листов, исписанных формулами, цифрами и схемами установок, и швырнул их в камин. За ними полетели бумаги из ящика. Что еще? Установка! Антисфен схватил кочергу и, закрыв глаза, с размаху ударил в переплетение змеевиков, фильтров, нагревательных реторт и медной проволоки. Что-то зашипело, повалил дым. Вылетел верхний замок на двери, засов еле держался. Антисфен ударил еще раз, потом еще… Ему казалось, что он ломает собственные ребра.
Ну, вот и все. Может быть, он еще успеет бежать?
Антисфен рванулся к окну, и тут взгляд его упал на пробирку, которую он все еще продолжал сжимать в руке. Эликсир? Или яд?.. Теперь это было уже все равно – и он одним глотком осушил пробирку. Вкус у жидкости был горьковато-терпкий, с привкусом чего-то неуловимого, от которого перехватывало дыхание и сжимало виски.
Секунду он стоял, прислушиваясь к происходящему внутри него. Но что бы ни было в пробирке – оно не действует мгновенно. Антисфен швырнул пробирку в огонь. В следующее мгновение петли двери не выдержали, она обрушилась, подминая остатки установки, и в комнату ворвались гвардейцы. Бежать было поздно. Он не успел заметить удара – но комната поплыла перед глазами и померкла…
…Диктатор, розовощекий, гладко выбритый, сидел за массивным дубовым столом старинной работы и улыбался. Во всем огромном зале с колоннами и арочным потолком с лепными завитушками не было ничего, кроме этого стола. На столе стоял телефон и лежала потертая канцелярская папка.
Антисфен молча смотрел в лицо, хорошо знакомое по газетным вырезкам и телепрограммам. Болела разбитая губа, язык непроизвольно ощупывал пустоту на месте выбитого зуба, но, в общем, он сравнительно легко отделался.
Диктатор молчал, и это молчание было в его пользу – поэтому Антисфен заговорил первым.
– Что вам от меня нужно?
Диктатор молчал.
– В конце концов, по какому праву?..
Диктатор молчал.
– Что вам от меня нужно?! – Антисфен сорвался на крик.
– Эликсир, – диктатор произнес это слово очень тихо, одними губами, но Антисфен понял бы его, даже если бы тот снова промолчал.
– Я вас не понимаю.
– Не морочьте мне голову. Я не специалист, и не знаю точно, какими конкретно свойствами обладает ваш эликсир – продлевает жизнь, возвращает молодость, дарит бессмертие… Подробности вы изложите потом. И технологию
– тоже. А сейчас мне нужна одна доза. Одна доза в обмен на вашу жизнь. Плюс большие деньги. Вы меня понимаете? Очень большие. Очень.
Антисфен молчал.
– Хорошо. Крустилл!
За спиной Антисфена щелкнули каблуки.
– Слушаю, ваше превосходительство.
– Этот человек должен сказать «да». Уведите.
Самостоятельно идти Антисфен уже не мог, и конвойные несли его за руки и за ноги. Потом его прислонили к стене. Антисфен покачнулся, но устоял. Площадь металась перед глазами. Офицер начал читать приговор. Антисфен знал приговор. Короткий и ясный, как автоматная очередь.
Согнанная на площадь толпа угрюмо молчала. Антисфена считали чудаком, тронутым, юродивым – никому не делавшим зла. Поэтому они молчали – это была привычная форма протеста.
К концу приговора часы на ратуше начали бить полдень, заглушая слова. Слова, слова, слова… Кто сказал?.. Не помню.
Четверо солдат выстроились напротив. Защелкали затворы автоматов. Офицер с парадными шнурами поднял руку. Антисфен ясно видел черные дырки стволов. Сейчас…
Ударило рваное пламя. И наступила тишина.
– Вы что, ослепли?! – орал офицер. – С тридцати шагов в человека попасть не можете? – он снова махнул рукой. Ударили автоматы. Пули выбивали куски кирпича из стены, но Антисфен продолжал стоять.
Офицер выругался, вырвал автомат у одного из солдат и тщательно прицелился. И в этот момент Антисфен понял.
Люди видели, как разлепились в улыбке разбитые, запекшиеся губы, как приговоренный отделился от стены и пошел навстречу солдатам. Офицер судорожно дернул спусковой крючок, но очередь снова обогнула избитого человека и впилась в стену, кроша штукатурку. Несколько женщин из толпы забились в истерике. И тут солдаты бросились бежать. Молодые, здоровые парни – им никогда еще не приходилось стрелять в пророков…
Антисфен ускорил шаги. Он не знал, сколько длится действие эликсира, и ему надо было успеть дойти до дворца. А позади него, все увеличиваясь, шла толпа, подбирая по дороге брошенные гвардейцами автоматы…
…Антисфен поставил точку, отложил рукопись на край стола и с удовлетворением откинулся на спинку кресла. И в этот момент раздался требовательный стук в дверь. Он знал, что рано или поздно так случится, но… Это было слишком больно. Теперь эту книгу вряд ли кто-нибудь прочтет.
Дверь рухнула, и в комнату ворвались гвардейцы.
Диктатор, розовощекий, гладко выбритый, сидел за массивным дубовым столом старинной работы и улыбался. Во всем огромном зале с колоннами и лепными завитушками на арочном потолке не было ничего, кроме этого стола.
– Не буду утомлять вас молчанием, как в вашей книге, – он продолжал улыбаться. – Оставим эликсиры алхимии. От вас мне нужно отречение. Хорошо поставленное, публичное, с представителями прессы. Награды не обещаю. Но жить будете.
Антисфен молчал.
– Знаете, я читал ваши… опусы. Хорошо пишете. Но не стоит так подробно следовать сюжету. Ведь у вас там, насколько я помню, дальше идет пытка. И расстрел.
Антисфен молчал.
– Хорошо, тогда не будем ограничивать фантазию автора. Только без эликсиров. И расстрел мы не будем откладывать на завтра. Крустилл!
За спиной Антисфена щелкнули каблуки.
Самостоятельно идти Антисфен уже не мог, и конвойные несли его за руки и за ноги. Потом прислонили к стене. Антисфен покачнулся, но устоял. Площадь плыла перед его глазами. Приговор он знал – короткий и ясный, как автоматная очередь.
К концу приговора часы на ратуше начали бить полдень, заглушая слова. Слова, слова, слова… Кто сказал? Гамлет.
Четверо солдат выстроились напротив. Защелкали затворы автоматов. Офицер с парадными шнурами поднял руку. Сейчас…
Ударило рваное пламя.
Но Антисфен продолжал стоять, оцепенело глядя, как пули выбивают из стены куски штукатурки вокруг него.
Докладная записка
старшего наблюдателя сектора МН-6-12
Главному Координатору Управления Колонизации
Довожу до вашего сведения, что планета класса С-17-28-К, населенная двуногими прямоходящими частично шерстяными гуманоидами, создавшими техническую цивилизацию уровня 3-А, на данном этапе для колонизации непригодна ввиду высокого научно-технического и военного потенциала.
1. Службой наблюдения было обнаружено специфическое порождение туземного разума, именуемое на местном диалекте «литературой художественной» (образцы прилагаются) и не имеющее аналогов в известной нам цивилизованной области Галактики.
2. Основными потребителями вышеуказанного феномена являются аборигены, представляющие наиболее развитую часть населения и имеющие максимальное влияние на научно-технический прогресс.
3. Попытки манипулирования общественным мнением с целью внушения идеи бесполезности и вредности «литературы художественной» привели лишь к локальным фактам уничтожения и запрещения отдельных образцов, а также к возникновению внутри феномена сектора «литературы массовой», удовлетворяющей физиологические запросы сжигавших и запрещавших, и не вызывающей повышения интеллекта, вредного для их душевного равновесия.
4. В связи со всем вышеизложенным предлагаю принципиально новое решение: тотальное внедрение на должности так называемых «редакторов», вносящих в конечный продукт «литературы художественной» необходимые изменения и сокращения, человекообразных андроидов, с урезанным эмоциональным блоком и отключенным фаза-генератором чувства юмора (в дальнейшем возможно использование соответствующих аборигенов, прошедших телепатическое внушение).