Сказать по внешнему виду, кем были сидевшие в креслах мужчины, сразу было затруднительно. Облик одного из них, уже перешагнувшего рубеж среднего возраста, высокого и сухопарого, с длинным суровым лицом, крупным крючковатым носом и цепким взглядом глубоко посаженных черных глаз, чем-то напоминал хищную птицу, однако дорогой, отлично сшитый костюм из шерсти перуанской викуньи и сверкающее на указательном пальце правой руки массивное кольцо с изображением черепа, циркуля и угольника, увенчанное к тому же чистой воды пятикаратным бриллиантом, не слишком вязались с аскезой религиозного фанатизма, но оставляли впечатление гордости, стремления к власти, а также сильного и волевого характера. Серебряным черепом же была увенчана и элегантная самшитовая трость, стоявшая на специальной подставке рядом с его креслом.
Второй из присутствующих, которому с одинаковым успехом можно было дать и сорок, и пятьдесят лет, отличался могучей, как бы вырубленной из камня, тяжеловесной фигурой. Бычья шея, античный, напрямую продолжающий линию лба нос, мощные надбровные дуги, прямой разрез рта, квадратный, далеко выдвинутый вперед подбородок – все это придавало ему вид свирепого римского гладиатора. Но вместо туники на здоровяке красовалась белая фланелевая тройка с шелковым галстуком-бабочкой, а взамен меча-гладиуса он держал свою крепкую, как доска, ладонь поверх серебряной, выполненной в виде двуглавого орла рукояти массивной трости из драгоценного «лунного» эбенового дерева.
Третий же участник встречи напоминал американского университетского профессора. Он выглядел намного моложе своих собеседников, может быть, потому, что отличался изящным телосложением, густой золотистой шевелюрой и приятным живым лицом. Темно-серый твидовый пиджак с цветным галстуком, украшенным благородным орнаментом в стиле «слеза Аллаха», дополняли модные очки в темной роговой оправе, сквозь которые смотрели умные, слегка насмешливые голубые глаза.
– Посланник наконец подал сигнал, – произнес владелец бриллиантового кольца таким низким и глубоким голосом, будто разверзлась бездна. – Это значит, что субмарина все-таки добралась до входа в Асгард. Наше предположение о немецкой базе подо льдами Антарктиды находит свое подтверждение.
«Гладиатор», пошевелился в своем кресле, что вызвало жалобный скрип дорогой мебели, и изрек:
– А посланник сумеет сделать так, чтобы его приняли в Асгарде? Сумеет получить доступ к артефакту?
– Не знаю, – ответил первый собеседник, – боюсь, что в одиночку нет. Впрочем, у него есть редкостный дар приобретать себе друзей и помощников.
Некоторое время они сидели молча, смакуя старый шотландский скотч, согревая его ладонями в тонкостенных хрустальных бокалах. Наконец первый продолжил:
– Если мы упустим шанс и не перехватим артефакт у немцев в момент, когда они попытаются его вывезти – а рано или поздно Бесноватый попытается это сделать, – мы потеряем его навсегда. Атланты никогда нам его не дадут. Они считают нас отщепенцами с тех самых пор, когда наши предки после наступления Великого холода покинули прародину-Атлантиду, найдя спасение в этом мире. Но все равно корень у нас с ними один. А мы, надо честно признать, продолжаем деградировать, ведь двенадцать тысяч лет не проходят бесследно. Наши великие прародители были в мире людей богами, гигантами, жизнь их продолжалась по многу веков. Они умели одной только силой воли метать во врагов или укладывать в постройки целые скалы, могли воспарять высоко в небесах. Мы же растратили большую часть их священного наследия, некоторые из нас не доживают теперь даже до ста лет, утратили дар ясновидения, телекинеза, левитации. Я уж не говорю о тех великих знаниях и могучей технике, которые были у предков, но которые нами тоже утеряны и забыты. Виною всему была распущенность и неразборчивость, смешение нашей божественной голубой крови с кровью обычных смертных. Хотя понять богов прошлого тоже можно – ограниченный лишь узким кругом себе подобных, наш род стал стремительно вырождаться.
Очевидно, он был склонен к патетике. Слушая эту высокопарную речь, Здоровяк усмехнулся:
– Да уж, вот к чему приводят всякие похищения европ, елен-прекрасных и шутки с непорочным зачатием! Один только твой, Михаил, прапрадедушка Зевс – прыткий старикан – наплодил нам целую кучу полубогов. Взять хотя бы Александра, которого царица Олимпиада зачала якобы от вошедшей в нее с небес молнии прямо во время первой брачной ночи, да еще и обернувшейся на супружеском ложе сладострастным змеем. Ха, представляю себе при этом рожу Филиппа Македонского!
Напоминание о родстве с Александром Великим было проявлением тонкой лести, хотя и облеченной в грубоватую упаковку, поэтому Михаил простил своему ближайшему соратнику и другу этот моветон.
– Напрасно ты смеешься, Гавр, – с мягким укором сказал он. – Да, Александр настоящим богом не был, но свершения его поистине божественны. Были и другие герои-полукровки: Рамзес, Зороастр, Моисей, Цезарь, Лао-Цзы, Леонардо и много кто еще, допущенные к Тайне, но все они были смертные. Как, к сожалению, и мы с вами. Пришла пора восстановить нашу былую мощь, ибо без этого нашему племени королей-богов, Rex Deus, теперь уже не удержать над миром тайную власть. Даже посредством Ордена. Первая мировая война, все перемешав, подорвала нашу главную опору – наследственную европейскую аристократию, на авансцену мировой политики вырвались безродные и наглые нувориши, жаждущие захватить все сферы влияния. Все надо начинать строить почти что заново и на иных основаниях. И эта новая война тоже выходит из-под контроля, Гитлер, например, уничтожил все орденские ложи, так же как и Сталин в России.
– Хорошо, что нам удалось стравить их между собой, – подал голос «профессор», – а то, соблюдай они свой Пакт о ненападении, неизвестно чем бы все кончилось.
– А еще ничего не кончилось, брат мой, – ответил Михаил. – Кто бы из них ни победил – Гитлер или Сталин, – нашему влиянию, как минимум в половине мира, придет конец. Это надо признать. Особенно если Бесноватый завладеет могучим артефактом или, по крайней мере, первым получит от своих ученых хотя бы атомное оружие. Не лучше будет и в том случае, если победит Сталин. Душой этого азиата давно уже завладели неподвластные нам силы – не «серые» и не атланты, а еще более древние и темные, которые после Великого потопа создали себе оплот в глубоких подземельях Тибета и столетие за столетием бросают на Запад неисчислимые восточные орды.
– Вот потому-то и надо убедить немцев прекратить воевать с Англией и Америкой, а англосаксов – вместе с немцами обратить оружие против русских варваров, – заявил Гавриил, – другого варианта нет.
Михаил с некоторым удивлением посмотрел на своего друга.
– Гавр, а ты, кажется, не утратил еще способности к стратегии, слава твоей прапрабабушке Афине Палладе, – вернул он своему другу комплимент, также подчеркнув его высокое происхождение. – Но пускать этот процесс на самотек нельзя. Нам придется заключить союз с немцами и «серыми» как против атлантов, так и против русских. Этим сейчас и займется Рафаил. В идеале надо стравить их между собой, да так, чтобы американцы и англичане рассорились с русскими, «серые» напали на атлантов, а немцы под шумок стали тащить из Асгарда самое ценное. Вот тогда-то мы с помощью наших людей в военном флоте и разведке подстережем их по пути и сорвем весь банк! Важно только, чтобы при этом там был наш агент, который в нужный момент пошлет нам сигнал.
– Отличный план, экселенц! – одобрил его Рафаил.
Гавриил же поднял свой бокал и торжественно произнес:
– Пусть после войны придет конец Вестфальскому миропорядку, хватит с нас уже этих суверенитетов, в мире должен быть один хозяин. В общем, за Novus Ordo Seclorum, новый мировой порядок!
– С нами во главе, – добавил Михаил.
– Аминь, – провозгласили все трое.
Уже несколько дней субмарина, погрузившись на предельную глубину в триста метров, двигалась в кромешной тьме, с которой пытались бороться лучи ее прожекторов, но и они могли спасти от мрака вечной ночи лишь малое пространство вокруг лодки, которое за ее кормой сразу же снова скрывалось во мгле. Наверху громоздилась ужасающая толща бесконечного ледника Росса. Она незримо давила на сознание, усиливая ощущение клаустрофобии, которое всегда так или иначе присутствует у тех, кто изведал погружение на подводной лодке. Казалось, это путешествие по загробной реке смерти, которое будет длиться вечно, хотя не прошло еще и трех суток с тех пор, как они нырнули под ледник. Однако капитан каким-то чудесным образом ориентировался в этом странном мире, уверенно направляя судно по одному лишь ему известному маршруту.
Наконец, к всеобщему облегчению, подлодка начала подниматься и всплыла на поверхность. Корветтен-капитан пригласил своих гостей подняться с ним на мостик. Выбравшись из люка, Ланселот ожидал увидеть дневной свет, но вокруг стояла ночь. Однако темнота отнюдь не была полной. Где-то в вышине горели несколько больших, нереально больших звезд, которые бросали свой свет на водную поверхность, и их отражения качались на ряби, поднятой всплывшей субмариной. Но самое удивительное, что вода вокруг лодки также играла, меняя оттенки, каким-то странным фосфоресцирующим светом, как будто в ней собрались все призраки этого таинственного места.
– Где это мы? – спросил Ланселот. – Что-то не похоже ни на океан, ни на Антарктиду. Но освещения все-таки не мешало бы прибавить.
Вместо ответа Штокхаузен приказал включить прожектора. Их свет выхватил из темноты величественную и прекрасную картину – ледяные стены, уходившие далеко ввысь. Светясь в лучах прожекторов нежными тонами голубого и зеленого, они окружали лодку со всех сторон, а сама она находилась в середине круглого подледного озера, диаметром метров в восемьсот. Оставалось лишь гадать, каким образом капитан сумел найти эту скрытую полынью в бескрайнем царстве льда. Однако пространство не было замкнутым – в одной из стен белой пещеры зиял гигантский проход, высотой около двухсот метров и трехсот в ширину. Ланселот заметил, что двигатели на малых оборотах продолжают работать, хотя лодка и стоит на месте. Это значило, что в озере есть течение, и довольно сильное. Но самое удивительное состояло в том, что пещера подсвечивалась не звездами, как он подумал вначале, а какими-то источниками искусственного электрического освещения! Свет шел также и из прохода в стене.