– Вот прямой путь в Нойешвабенланд, новую Германию, – указывая на проход, высокопарно провозгласил Штокхаузен, явно наслаждаясь тем эффектом, который ему удалось произвести на своих спутников. – Мы прошли под шельфовым ледником Росса восемьсот километров и сейчас стоим на 85° южной широты в устье несущей свои воды в океан великой подземной реки, истинного южного Рейна, который приведет нас в Эдем, райский сад, расцветший прямо посреди вечных льдов. Путь будет неблизким – более пятисот километров, – но приятным, ведь мы теперь пойдем в надводном положении, под светом бесконечной вереницы огней, зажженных немецким техническим гением. Даже вода сияет в честь нашего прибытия – это постарался здешний светящийся планктон. И холод нам не грозит, мы укрыты от него толстым ледяным панцирем, а воздух нагревается от воды потока в тоннеле, которая достаточно тепла.
– Но, господин корветтен-капитан, если я не ошибаюсь, примерно такое расстояние от южного края ледника до полюса, – сказал Ланселот. – Значит ли это, что Нойешвабенланд находится где-то в районе Южного полюса?
– Вы правы, Ланселот. Отсюда до него самое близкое расстояние.
– Но откуда же течет эта теплая светящаяся река?
– Ну же, Ланселот! Включите логику. Откуда может взяться на полюсе такая масса теплой воды?
– Раз в ней полно планктона, значит, вода здесь не столько пресная талая, но главным образом соленая морская, но при этом течет она не из океана, а, наоборот, в океан, – немного подумав, ответил американец. – Следовательно, остается только одно объяснение – эта вода из недр Земли, из внутреннего теплого океана. Теперь я понимаю, почему от ледникового шельфа ни с того ни с сего все время откалываются крупные айсберги!
– Браво, мистер Ланселот. Вы сдали первый экзамен по здешней непростой гидрографии. Впрочем, вам еще предстоит не менее интересный экзамен по географии.
Джейн, которая все это время стояла рядом молча, глядя на окружающий фантастический пейзаж круглыми от удивления глазами, смогла наконец вымолвить:
– Вау, целый теплый океан! Значит, скоро я смогу позагорать на пляже?
– Это вряд ли, фрау, – усмехнулся немец, – а почему, скоро и сами узнаете…
С этими словами корветтен-капитан отдал приказ войти в туннель. Субмарина вздрогнула от толчка набирающих обороты двигателей и решительно направилась к ледяному порталу в мир иной.
Миновав величественные ледяные колонны, окаймлявшие вход, она, подобно Иову, оказалась во чреве кита – настолько ледяные стены, подтачиваемые ручейками стекавшей сверху талой воды, напоминали гигантские ребра морского чудовища, а своды ледяного коридора – его хребет. По дну стремился в океан широкий водный поток, а все пространство было залито необычайно ярким холодным белым светом, источником которого служила протянувшаяся по своду и уходившая вдаль бесконечная цепочка электрических огней. Их призрачный свет отражался в многочисленных ледяных сталактитах, как будто в созданных самой природой хрустальных люстрах. Это необычайное зрелище одновременно и пугало, и завораживало своей фантастической красотой.
Субмарина поднималась вверх по подледной реке, и ее двигатели, преодолевая сильное встречное течение, трудились на полную мощность. Кое-где на пути встречались поднимающиеся над водой черные каменные лбы, которые приходилось обходить с особой осторожностью. Это означало, что свое русло река проложила прямо по каменной антарктической платформе, скрытой глубоко под ледяным куполом континента. Корветтен-капитан, который почти не сходил с мостика, все время сверялся с имевшейся у него лоцманской картой, на которой были обозначены все опасные места, показаны глубины и фарватер. Очевидно, ему приходилось проходить этот маршрут и раньше, потому что подлодка уверенно продвигалась вперед со скоростью примерно в восемь узлов. Когда прошло около сорока часов пути, туннель стал постепенно расширяться, река же делалась все полноводнее. Вдруг впереди по встречному курсу показалась черная точка, которая вскоре обрела контуры идущей в надводном положении субмарины. Когда она подошла ближе, на борту стало видно изображение черного на белом фоне немецкого креста, а на мостике в белой капитанской фуражке стояли двое: командир в форме капитан-лейтенанта Кригсмарине и обер-лейтенант цур зее, очевидно, второй вахтенный офицер. В замкнутом пространстве ледяного туннеля суда обошлись без подачи звуковых сигналов и разминулись левыми бортами, чуть приняв вправо, лишь офицеры молча салютовали друг другу сдержанным воинским приветствием.
Свет впереди становился все ярче, наконец показался выход.
Капитан снова пригласил своих попутчиков на мостик, с которого их взгляду открылось незабываемое зрелище. Прямо перед ними лежало огромное водное пространство, настоящее море, накрытое сверху, где-то в головокружительной вышине, непроницаемым ледяным куполом. Свечение воды здесь было намного ярче, чем в пройденном ими канале, так что оно приподнимало мрак над поверхностью моря и позволяло видеть довольно далеко вокруг. Нос подлодки вскрывал сияющее покрывало, и поднявшаяся от этого движения волна окатывала ее корпус холодным влажным огнем.
– Красиво, не правда ли? – обратился к стоявшим на мостике людям Штокхаузен. – Где еще на Земле вы найдете такое поистине золотое море?.. Да, помнится я обещал вам, господа, экзамен по географии. Так вот, мы сейчас находимся, по сути, на краю гигантской, диаметром в несколько сот километров, воронки, расположеной неподалеку от Южного полюса и ведущей внутрь Земли. Но вы видите вокруг лишь плоскую поверхность моря, что не удивительно, если учесть огромную площадь излома. Ответьте же мне на такой вопрос: почему море, которое вы сейчас видите, не утекает внутрь планеты? Мистера Томпсона, как старожила, прошу не беспокоиться.
– Я, я, кажется, знаю! – захлопала в ладоши Джейн, продолжавшая изображать перед немцем милую дурочку. – Просто такое же море льется в эту воронку и с той стороны, изнутри Земли. Но только то море сильнее, поэтому это стоит на месте.
Штокхаузен уставился на нее, моргая глазами.
– Д-а-а, фрау, – оторопело протянул он. – Как же это вы догадались?
– О, это так просто, – прощебетала мнимая глупышка. – Когда, например, моешь посуду и в раковине накопилась вода, она иногда совсем не уходит в канализацию, если соседи сверху именно в это время вдруг решили слить ванну.
– Действительно, все так просто, – рассмеялся немец. – А я уж, грешным делом, подумал, что это мистер Томпсон подготовил вас к экзамену.
– Ну что вы, господин корветтен-капитан, – ответил толстяк. – Я всегда знал, что кухня вполне способна заменить женщине любое высшее образование, ибо именно кухня – это не что иное, как маленькая модель мироздания. Там есть все: огонь, вода, медные трубы, и еще она обладает гигантским притяжением, по крайней мере для меня.
– Вот в этом я не сомневаюсь, мистер Томпсон, – парировала Джейн, как бы слегка обиженная на такой галантный мужской шовинизм.
– Действительно, внутренний океан обрушивает в отверстие в Земле огромную массу воды, и она по инерции мчится вниз, и вылетала бы на этой стороне колоссальным фонтаном, если бы в середине ее пути вектор силы тяжести не менял направление почти на девяносто градусов – ведь в горле воронки, там, где под ногами более чем тысячекилометровый в толщину край земной оболочки, взятой, так сказать, в разрезе, он направлен уже не перпендикулярно, а скорее по касательной к поверхности Земли, причем в прямо противоположные стороны, – дидактическим тоном прусского учителя географии пояснил Штокхаузен.
– Другими словами, в какой-то средней точке притяжение краев Земли в этом отверстии уравнивает друг друга, и наступает невесомость, – предположил Ланселот.
– Ну, не везде невесомость, поскольку толща земной оболочки, хотя и в ее боковой проекции, рождает притяжение, но это только когда вы находитесь неподалеку от края, в середине же дыры, где силы притяжения обоих краев взаимно уравниваются, действительно, почти невесомость, если не считать слабого воздействия уже довольно далекого оттуда земного ядра. Но поток это не останавливает, поскольку по инерции он, хотя и довольно ощутимо замедляясь, еще какое-то время летит дальше, успевая выплеснуться на поверхность, вот в это срединное море. Но только ведь и оно под воздействием наружной гравитации пытается слиться внутрь, однако масса стремящейся навстречу ему изнутри Земли воды больше, поэтому она здесь прибывает, находя выход в наружный океан через несколько подледных рек, примерно таких же, как та, по которой мы сюда пришли. Они вытекают под шельфовыми ледниками в разных районах Антарктиды.
– Так что же тогда происходит в средней части горловины, если там, как вы говорите, почти нет силы тяжести?
– О, там, говорят, творятся очень любопытные вещи, мистер Ланселот. Например, вода теряет плотность, делаясь конгломератом мириадов больших капель. Сквозь нее приходится пробираться, как в водопаде, только не сверху вниз, а снизу вверх. А в самой сердцевине вообще царит пустота. Правда, это разреженное состояние продолжается не слишком долго – до того момента, когда силы тяжести придут в норму. Но все равно, плавание в середине воронки – это форменное самоубийство, поэтому мы пойдем, конечно, в подводном положении, вдоль края горловины, там, где еще действует сила тяжести.
Через небольшое время подлодка, задраив люки, начала свой головокружительный путь во чрево Земли. По мере того как она продвигалась вперед, тьма над ней зловеще сгущалась, переходя в густой клубящийся туман, потом по ее надстройкам заколотил дождь, переходящий в сильнейший ливень. Струи воды неслись почти горизонтально, расплющиваясь о стальную обшивку, словно свинцовые пули. Они становились все плотнее и плотнее, пока не слились в сплошной бурлящий водный поток, полностью накрывший субмарину. Ее двигатели вышли на форсированную мощность, корпус дрожал от напряжения. Временами будто водяные тараны ударяли в ее борта, и лодка начинала опасно рыскать из стороны в сторону. Подавленные пугающей необычностью происходящего, люди внутри лодки примолкли, затишье прерывали лишь короткие команды офицеров. Тревожное ожидание продолжалось трое долгих суток. И вот наконец прозвучала команда на всплытие.