Затем, улыбнувшись собственной шутке, он обнял женщину, и их губы снова впервые после долгого перерыва слились в поцелуе. За этим приятным занятием они не могли заметить устремленного на них ревнивого и страдальческого взгляда, которым пронзал их Броссар, притаившийся за колонной у входа.
Ровно через три часа пришел Араторн. Поскольку Ланселот с момента прибытия так и продолжал щеголять в японской матросской робе, атлант попросил его переодеться. Неизвестно откуда, но у него с собой оказалась нормальная черная тройка с белой рубашкой и даже галстуком, – скорее всего, немецкие, полученные из Нового Берлина. Несмотря на отсутствие примерки, они вполне подошли ему по размеру. Мало того, в кармане пиджака он обнаружил десять банкнот по сто долларов. Такая предусмотрительность говорила сама за себя. Очевидно, что организация вылазок на поверхность с участием людей была у атлантов достаточно отработана. Облачившись после долгого перерыва в новую, гражданскую одежду, Ланселот почувствовал себя немного непривычно, однако появившийся Томпсон, оглядев его придирчивым взглядом, лишь поправил узел галстука, а остальное одобрил.
На площадке перед храмом их ждал по виду тот же самый, похожий на огромную перевернутую тарелку летательный диск, на котором Араторн недавно доставил их в город атлантов с немецкой базы. Взойдя на борт, они устроились в креслах, расположенных ближе к середине зала управления, Араторн же занял место перед пультом. Его длинные пальцы быстро пробежали по ряду светящихся тумблеров и кнопок, как руки пианиста по клавишам рояля, прозрачные полусферы в центре помещения вспыхнули голубоватым огнем, корабль слегка вздрогнул, послышался тихий свист запущенных двигателей. Аппарат быстро взмыл вверх, а затем, мгновенно изменив под прямым углом направление движения, помчался горизонтально. Ланселот снова подивился тому, что, несмотря на невероятное ускорение, его тело не ощущало никаких перегрузок, как будто он сидел в совершенно неподвижном объекте. Между тем они уже летели над океаном Агхарты, и красное лицо Фебы постепенно сдвигалось назад за корму, если, конечно, можно было называть кормой заднюю часть диска. Скорость передвижения была огромна, поэтому, когда корабль неожиданно нырнул перпендикулярно вниз и понесся прямо к поверхности океана, у Ланселота перехватило дыхание. Ему показалось, что диск потерял управление и сейчас они на всем ходу врежутся в воду. Однако никакого удара не последовало, корабль просто не заметил перехода от воздушной среды в жидкую, превратившись в подводный аппарат. Самое удивительное, что он при этом даже не снизил скорость. Через несколько секунд экраны, показывающие, что происходит снаружи, совсем потемнели, и он понял, что они влетели в узкий подводный коридор. Тем не менее Араторн даже не подумал снижать скорость, очевидно, курс корабля контролировался какой-то умной и удивительно точной автоматикой. Чувствовалось, что несколько раз траектория полета немного изменялась, по-видимому следуя изгибам тоннеля, потом курс выровнялся, экраны начали светлеть, и вот наконец летающая тарелка, вертикально выскользнув из воды, оказалась в океане уже на внешней стороне Земли.
Был день, погода стояла безоблачная, поэтому с высоты полета было видно на многие десятки миль вокруг. Сначала внизу были заметны лишь снежная пустыня Антарктиды и ее узкий отрог, в котором Ланселот опознал полуостров Палмера, вытянутый далеко на север. Затем океан почти очистился ото льда, если не считать отдельных белых точек айсбергов, и в бескрайнем голубом просторе он заметил два острова, почти сросшиеся между собой и разделяемые лишь узким проливом. «А это, скорее всего, Фолкленды», – подумал Ланселот. Через некоторое время океанская гладь сменилась зелеными просторами сельвы – это диск пересекал южноамериканский континент. С большой высоты нельзя было заметить подробностей, лишь казавшаяся отсюда тонкой нитью артерия Амазонки, которая прорезала его поперек, подсказывала, что они летят над Бразилией. Прошло менее часа, и снова показалась бескрайняя водная поверхность с терявшейся в воздушной дымке цепочкой островов, уходившей в океан впереди и справа. «Карибское море у побережья Венесуэлы, – догадался Ланселот, – а вон там – Малые Антильские острова».
Дисколет принял левее, и вскоре не замедлили появиться хорошо известные Ланселоту по карте очертания Гаити, юго-востока Кубы, островов Вест-Индии и Багам. Здесь летательный аппарат снизился и сбавил скорость, так что стало хорошо видно, что происходит на море. А в Багамском проливе явно шел бой, а точнее, бойня. Была различима серая тушка подводной лодки, которая из надводного положения, не торопясь тратить торпеды, методично вела огонь из артиллерийского орудия по каравану из нескольких беззащитных грузовых судов, не оказывавших ей никакого сопротивления. Одно из них уже накренилось на борт и начинало тонуть, два танкера горели, и над ними поднимались столбы густого черного дыма. Араторн увеличил изображение на экране, и стал виден даже бортовой номер субмарины – U-126 – и красный, с черным крестом и свастикой флаг. «Немецкая, седьмой серии, – определил Ланселот принадлежность и тип подлодки, – топит нефтяные танкеры, идущие с Арубы. Это же просто рай для подводных лодок – массовое избиение невиновных. И почему не работает система конвоев?»
– Неужели мы будем просто так здесь висеть и смотреть, как гибнут ни в чем не повинные люди? – вознегодовал он. – Разве нельзя хотя бы хорошенько тряхнуть этих немцев, как это было тогда в Тихом океане с английским эсминцем? Скажите же ему, Томпсон!
Но Томпсон молчал, а Араторн, не сводя глаз с экрана, тихо ответил:
– Ланселот, ты ведь знаешь, атланты никого не убивают. Войны между людьми были всегда, и, утопив одну лодку, мы их этим не остановим. А потом вы потребуете, чтобы мы уничтожили все их лодки, затем – всю их армию. Но если мы встанем на одну из сторон в этой вашей войне, другая усилится настолько, что очень скоро нарушится равновесие мировых сил, и тогда жертв станет еще больше. Наш опыт намного древнее вашего, и поверь, все должно идти своим чередом.
У Ланселота вертелась на языке тысяча возражений: что это немцы, мол, первые начали войну, что надо лишь хорошенько их припугнуть, и этого хватит, чтобы привести Гитлера в чувство, но тут он вспомнил о Новом Берлине и промолчал.
Занятая своим делом, подводная лодка не заметила зависшего над ней дисколета, который снова резко набрал высоту, уйдя из ее поля зрения за какие-то три секунды, и, оставляя с левого борта побережье Флориды, направился в сторону Вашингтона. Вот показался Чесапикский залив с устьем Потомака, слева желтело пятно строящейся военно-воздушной базы, и, наконец, стал виден сам лежащий на просторной равнине и утопающий в зелени город. Все путешествие заняло около трех часов.
Дисколет приземлился недалеко от города прямо на дороге, бегущей через поля. Машин здесь в это время не было, а потому никто посадки не видел. Араторн открыл наружный люк и проводил своих пассажиров до выхода.
– Персиваль, – сказал он, обращаясь к Томпсону, – вы знаете, что делать, если потребуется наша помощь. Желаю удачи. Когда все закончится, я возьму вас на борт. Дайте мне только знать.
– Да, Араторн, ваша волшебная кнопка всегда со мной. Не беспокойтесь, мы с Ланселотом не подкачаем. До встречи!
С этими словами они спустились по трапу на землю. Дисколет плавно поднялся, затем резко взмыл в воздух и растаял в голубом небе. Несмотря на то что оба вернулись на родину, – может быть, из-за фантастического способа своего прибытия, а может, благодаря всему увиденному и пережитому ими за последнее время – они чувствовали себя здесь почти что пришельцами с другой планеты. Впрочем, это не помешало им остановить автостопом появившуюся на дороге попутку – видавший виды форд и, приветливо поздоровавшись с ее пожилым усатым водителем, на голове которого красовалась милая каждому американскому сердцу ковбойская шляпа, отправиться в Вашингтон.
Часть IIГибель богов
Город встретил их гудками машин, деловой суетой вечно куда-то спешащего чиновного люда и приветливой зеленью весенних парков, на аллеях которых цвели магнолии, по-прежнему чинно гуляли пенсионеры и под неусыпным надзором важных чернокожих бон играли дети. Война здесь совершенно не чувствовалась. На Висконсин-авеню и М-стрит все так же сияли витринами дорогие магазины, шумели наполненные посетителями уличные кафе, а на ступенях Капитолия мирно ворковали стайки сизых голубей.
Несмотря на то что он возвратился туда, где жил до войны, Ланселот выглядел не радостным, а озабоченным.
– В чем дело, Ланс? – внимательно посмотрев на него, спросил Томпсон. – Впрочем, понимаю – я тоже чертовски соскучился по нормальной еде. Этот бодрящий напиток атлантов – вещь, безусловно, хорошая, но, честно говоря, я бы на нем долго не протянул. Мне известны здесь несколько ресторанчиков, там великолепно готовят, ммм… пальчики оближешь!
– Нет, мистер Томпсон. Дело не в этом. Я думаю, как мне поступить. Я ведь военнослужащий, офицер, и должен сразу заявить о своем прибытии начальству. Но что я ему сообщу? Что после нескольких месяцев отлучки меня забросила сюда из Антарктиды, куда я добрался на попутной вражеской подлодке, летающая тарелка?
– Да, и в Антарктиде, где все жители по десять футов ростом, вас еще приодели в прекрасный немецкий костюм, – слегка подтрунивая над ним, добавил Томпсон.
– Вот вы смеетесь, а мне не до смеха. Меня же точно сразу арестуют, ведь формально я дезертир.
– Друг мой, иногда самое лучшее – это сказать чистую правду. Весь вопрос в том, кому ее рассказать. Но не переживайте, я думаю, нам это дело удастся уладить.
– Каким образом?
– У меня еще остались кое-какие связи в правительстве, а главное, не забывайте, с какой целью мы сюда прибыли. Вы все доложите как есть, но только не своему непосредственному начальству, а прямо министру обороны, ну или, в крайнем случае, его заместителю.