– Значит, вашего друга сразило быстро возникшее излучение? – выслушав повествование, спросил Буш. – И вы сами видели, как в потолок убирались металлические стержни? Хм… А колонны в центре реактора были похожи на графитовые, ну, то есть сделаны из материала аспидно-черного цвета? Да? Интересно! Похоже, господин президент, – сказал он, обращаясь теперь к Рузвельту, – мы зря столько времени провозились с тяжелой водой. Немцы нас, кажется, провели… Видите ли, для того чтобы началась ядерная реакция, которая высвобождает атомную энергию, нужно бомбардировать изотоп урана элементарными частицами – замедленными нейтронами. Еще в 1939 году работающие на нас ученые – Лео Силард и Энрико Ферми предположили, что такую реакцию можно обеспечить путем помещения ядер урана в матрицу замедлителя. Сделать излучаемые ураном-238 нейтроны медленными может дейтерий, который содержится в этой самой тяжелой воде. Немцы всячески выказывали нам свой к ней интерес как замедлителю нейтронов, даже построили секретный завод по ее производству в Северной Норвегии, но сами, оказывается, используют для этих целей другой, твердый замедлитель – графит, который тоже способен выполнять эту задачу, но, по-видимому, еще более эффективно. А стержни, опускающиеся и поднимающиеся на потолке – это не что иное, как поглотители нейтронов, сделанные, наверное, из кадмия, бористой стали или еще чего-нибудь подобного. У нас в Калифорнийском университете группе во главе с Гленном Сиборгом совсем недавно удалось доказать, что в подобном реакторе способен медленно нарабатываться другой радиоактивный элемент – плутоний-239, который тоже может быть использован в атомной бомбе, заменив уран-235, выработка которого другими методами, вероятно, будет сложнее… – Но мне непонятно только одно, мистер Ланселот: как ваш друг смог, как вы утверждаете, защитить вас от потока нейтронов своим телом – ведь это невозможно, если, конечно, он не был сделан из свинца!
– Такие люди, как покойный мистер Томпсон, сделаны из стали, дорогой Ванневар, и он погиб как настоящий патриот и герой, – вдруг раздался голос Рузвельта. – Скажите-ка лучше, какую пользу мы можем извлечь из всех этих сведений?
– Я думаю, нам надо срочно строить подобный реактор с графитовым замедлителем. Можно это поручить, например, металлургической лаборатории Чикагского университета под руководством Артура Комптона. Он нобелевский лауреат, но там вообще полно гениев: еще два нобелевца – Ферми и Франк, венгерские физики Вигнер и Силлард, – так что они справятся. Хотя, конечно, могут быть и другие методы получения оружейного топлива, например методом газовой диффузии, на центрифугах либо на циклотроне – электромагнитным методом. Всем этим тоже надо параллельно заниматься.
– Хорошо, – сказал Рузвельт. – Ваннивар, прошу вас как можно скорее представить мне письменный доклад. И вот еще что: с этого момента все дела по данному проекту могут доверяться лишь самому малому числу людей, потому что он отныне строго секретный.
На этом совещание закончилось. Советники встали и направились к выходу. Ланселот также собрался уходить, однако президент жестом показал, чтобы он остался.
Когда двери в кабинет закрылись, Рузвельт некоторое время молчал, что-то обдумывая, а потом сказал:
– Атомная физика не принадлежит к числу оккультных наук, а вот древние цивилизации, тем более обитающие под землей, – это уже вполне сродни оккультизму. Поэтому я не стал обсуждать этот вопрос при всех… Ха! Представляю, какой шум подняли бы в Конгрессе республиканцы и какие издевательские заголовки появились бы в завтрашних газетах, стань этот разговор достоянием гласности! «Нашему президенту привиделись зеленые человечки» или что-нибудь еще в том же роде.
– Понимаю, сэр, поэтому я и рассказал свою историю только миссис Рузвельт.
Президент снова сделался серьезным.
– Штаб наших военно-воздушных сил регулярно фиксирует появление над территорией США неопознанных летающих объектов. Более того, у меня есть доклад, который я попросил подготовить наших историков, в котором утверждается, что такие же явления люди постоянно наблюдали и сто, и двести лет тому назад, причем не только в Америке, но и в Европе и других местах. Многие думают, что это корабли пришельцев с другой планеты, например с Марса, а они, оказывается, всегда были у нас под боком. Но, как бы там ни было, правительство об этом должно молчать, потому что общественное мнение сейчас не готово поверить в столь фантастические вещи. Признаться, я и сам не очень-то верил. Но не могу же я отказать в доверии вам и моим ближайшим советникам. Ведь и Хопкинс, и Уотсон – оба тоже клянутся, что недавно видели вблизи один из таких кораблей и даже беседовали с его пилотом, настоящим гигантом, наделенным невероятными способностями. Мало того, когда тот безумец отважился совершить на пришельца нападение, то чудесным образом был отбит и усмирен. Вы ведь тоже при этом присутствовали, не так ли?
– Так точно, господин президент. Корабль должен был установить контакт между Ахартой, или Асгардом, – так называют подземный мир, точнее, между населяющим его благородным древним народом и вашим правительством, но, как оказалось, в нашей стране есть силы в этом совсем не заинтересованные. Они делают ставку на противников тех, кто послал к вам эту дружественную миссию, – на другую, темную подземную расу, имя которых – Кабиримы, или «серые», мало того, эти силы намерены объединиться с немецкими нацистами, точнее с Гиммлером, чтобы установить на всей Земле свой новый порядок. И, как я понял, главную роль здесь играют масоны.
Рузвельт посмотрел на своего собеседника изучающе. И тому показалось, что настроение президента вдруг изменилось, потому что он резко сказал, обрубая слова:
– Тогда, лейтенант, как вы можете объяснить тот факт, что этот представитель «древнего и благородного народа» доставил вас на своем корабле прямо в логово нацистов, в замок Гиммлера? И его там, кажется, ждали. А потом, судя по вашим же рассказам, в этом Асгарде, под крылом у ваших подземных друзей, нацисты построили целый город и прекрасно там себя чувствуют.
Ланселот вынужден был сам себе признаться, что Рузвельт имел все основания для подозрений, и факт сотрудничества его «подземных друзей» с немцами требовал объяснений.
– Все не так просто, сэр, – сказал он. – До сих пор атланты – это их настоящее имя – старались не вмешиваться в человеческую историю, не принимать чьей-либо стороны. Все живущие на поверхности народы были для них равны. Немцы же со своими проектами создания новой расы сверхлюдей сумели их заинтересовать, к тому же они первыми смогли найти путь в подземный мир. Поэтому им было разрешено основать там свою колонию. Однако сдается мне, что с недавних пор атланты к нацистам охладели, особенно после того, как те заинтересовались атомным оружием и стали у них за спиной вести дела с «серыми». Но их терпение лопнуло окончательно, когда немцы тайно завезли в Асгард на подводной лодке урановую руду. И теперь атланты хотят иметь дело лишь с Соединенными Штатами, поскольку у нас обозначились общие враги и мы самая мощная наверху держава. Согласитесь, если бы их отношения с нацистами оставались по-прежнему безоблачными, разве посмели бы те засунуть нас с Томпсоном в ядерный реактор, чтобы там поджарить? Практически, это объявление войны атлантам со стороны этой новой тройственной коалиции.
– Да и нам тоже, – тихо добавил Рузвельт. – Признаться, я давно ощущаю глухое сопротивление всем моим действиям от некой «пятой колонны». Я говорю не о тех идейных республиканцах, вроде сенаторов Вандерберга или Тафта, а также части демократов от южных штатов, как мой бывший приятель по Гарварду конгрессмен Гамильтон Фиш, которые приняли в штыки «новый курс» или были искренне убеждены в пользе внешнего изоляционизма, пока японцы не напали на Перл-Харбор, нет! Я имею в виду теневую, но влиятельную группу финансовых «набобов», из лагеря которых то и дело слышится тихое, но угрожающее рычание всякий раз, когда речь заходит об участии Америки в войне против Гитлера. «Зачем нам ввязываться в эту ненужную войну? Почему бы не пойти на деловые отношения с Гитлером, открыть ему наши рынки, а самим поучаствовать вместе с немцами в реконструкции покоренной ими Европы, к тому же еще и решив за счет этого непростой вопрос с занятостью внутри страны?» – вот этой песней они пытаются соблазнить народ, Конгресс и Сенат. Даже Герберт Гувер – бывший хозяин этого кабинета – недавно высказался в том духе, что, почему бы нам не сесть с Гитлером за стол переговоров? И все это очень серьезно. В 1940 году, когда я баллотировался на третий срок, они чуть было не провели в президенты своего кандидата от республиканцев, я имею в виду Уэнделла Уилки. Счет в мою пользу был лишь пятьдесят пять к сорока пяти. Правда, теперь старина Уилки выступает в мою поддержку в этой войне, но, боюсь, он скоро получит за это от своих бывших хозяев по голове. Но если клюнуть на эту их приманку, нацисты, подогревая наши разногласия и нерешительность, усыпляя нас призывами к нейтралитету, в конце концов деморализуют страну своей пропагандой. Дадим им себя околпачить – погибнем, проснувшись в один прекрасный день под пяткой у Гитлера – и в торговле на мировых рынках, и даже в наших домашних делах. Тогда его цель – поставить Америку к 1944 году на колени будет близка, как никогда.
Казалось, Рузвельт забыл о своем собеседнике и репетирует публичную речь, попутно убеждая и самого себя в своей правоте. Вдруг он на секунду умолк, будто его что-то осенило, и, продолжая обращаться к самому себе, воскликнул:
– А я все никак не мог понять, зачем было английской Ми-6 с этим своим резидентом сэром Уильямом Стивенсом, который сейчас выставлен почти напоказ в Рокфеллеровском центре, так активно влезать в кампании с нашим Пратт-хаузом в прошедшие президентские выборы на стороне республиканских изоляционистов? Ведь у Британии, казалось бы, должен быть в этом деле совсем другой интерес – поскорее втянуть Америку в войну против немцев. Но теперь картина проясняется: видимо, кое-кто у англичан до самого последнего дня тянул резину, втайне рассчитывая на сделку с Гитлером. Какая разница, с кем делить мир? Но ведь двум-трем игрокам договориться намного легче, чем десяти, особенно если предварительно убрать с шахматной доски всех лишних, и что особенно приятно, руками самих же немцев. А в случае заключения мира в таком тройственном союзе – мы, Германия и Британия – последняя автоматически становилась бы в нем ключевой и незаменимой фигурой, просто в силу своей географии, поскольку естественным образом обеспечивала бы посредничество между нами и Германией. Вот так, разделяй и властвуй! В случае же вступления Штатов в войну перспектива мирового господства для подобного триумвирата улетучивалась как дым. Но поскольку теперь-то мы с немцами воюем, то в случае победы делить мир, скорее всего, придется уже другим игровым составом, я имею в виду с участием Сталина, который недавно крепко дал Гитлеру по зубам под Москвой. А это ставит крест на дряхлеющей Британской империи, особенно после того, как нам недавно удалось уговорить Черчилля в обмен на сотню старых, ржавых эсминцев открыть нам для свободной торговли все их колонии. Поэтому теперь сэру Уинстону ничего не остается, как грозно потрясать оружием, надеясь хотя бы в послевоенной Европе на руинах Третьего рейха сыграть с нашей помощью партию первой скрипки.