Успокоившись было, Варвара снова встревожилась, когда заметила, что владелец длиннополого пальто покинул вагон на той же станции, что и она. По эскалатору он поднимался, отставая от нее на четыре или пять человек, но на улице Варвара как-то сразу потеряла его из виду.
В салоне маршрутки его, слава богу, не оказалось. Некоторое время Варвара вертела головой, пытаясь понять, не следует ли за маршруткой какая-нибудь машина, но забрызганные снаружи грязью стекла пассажирской «газели» изнутри покрылись обильной испариной, что делало игру в частного детектива занятием трудным, если вообще возможным. Мысленно обозвав себя истеричкой, Варвара усилием воли выбросила из головы тревожные мысли и до самой своей остановки старалась вообще ни о чем не думать.
По пути от остановки к дому ее медленно обогнал белый универсал «вольво». Варваре показалось, что точно такую же машину она видела возле станции метро, когда садилась в маршрутку, но полной уверенности в этом у нее не было. Проехав мимо, универсал остановился напротив гастронома, и какой-то рослый молодой парень в короткой теплой куртке с отороченным мехом капюшоном, выбравшись из-за руля, нырнул в магазин. Минуя машину, Варвара попыталась заглянуть в салон, но стекла «вольво» были затонированы так густо, словно изнутри их покрыли не пленкой, а толстым слоем черной масляной краски.
На этом дорожные приключения Варвары закончились. Войдя в квартиру и едва успев снять сапоги и пальто, она бросилась к компьютеру, включила его и стала лихорадочно ворошить разбросанное по столу в полном беспорядке барахло — чистую и исписанную бумагу, компакт-диски, старые дискеты, которыми в наше время уже мало кто пользуется, ручки, карандаши и безделушки, частично подаренные знакомыми, а частично купленные ею самостоятельно во время краткого периода увлечения философией фэн-шуй. Недопитая с вечера чашка кофе, которую Варвара в течение нескольких часов использовала в качестве пепельницы, а потом вовсе о ней забыла, нечаянно похоронив под смятыми листами ненавистного сценария, перевернулась и покатилась по столу, щедро орошая его своим содержимым, которое, хорошенько настоявшись, цветом и запахом более всего напоминало навозную жижу. Энергично помянув чью-то мать, Белкина попыталась устранить последствия этого стихийного бедствия, используя вместо тряпки скомканную страницу черновика. Этим она добилась только увеличения размеров омерзительного коричневого пятна. Нужно было все-таки отправляться на поиски тряпки, но тут под руку ей подвернулся компакт-диск в плоской прозрачной коробочке, и Варвара решила проблему, просто смахнув мусор со стола на пол. Дисковод сыто чавкнул, втянув в себя квадратный язык приемного лотка, и зажужжал, мигая зеленой контрольной лампочкой. Белкина привычным жестом сунула в уголок накрашенного рта сигарету, чиркнула зажигалкой и положила правую ладонь на выпуклую спинку компьютерной мыши. Стоявший на столе телефон вдруг зазвонил. Варвара сильно вздрогнула и с испугом посмотрела на дисплей автоматического определителя номера. Звонили из телецентра, а если уж быть до конца точной, то прямиком из кабинета главного продюсера канала. Даже не успев толком обдумать то, что собиралась сделать, Варвара протянула руку и одним движением выдернула вилку телефона из розетки. Следом настала очередь мобильника: он был выкопан из сумочки и отключен раньше, чем успел зазвонить.
Наведя таким образом порядок если не в мыслях, то хотя бы на своем рабочем столе, Варвара взглянула на экран монитора. Судя по красовавшемуся там значку, принесенный Алехиным диск содержал некую видеозапись. Варвара вздохнула: теплившаяся в душе надежда, что диск окажется пустым, печально испарилась. Ей очень некстати вспомнился популярный кинофильм, где фигурировала видеозапись, просмотрев которую, люди умирали страшной смертью по истечении семи дней.
— Идиотка, — сказала она вслух и решительно щелкнула кнопкой мыши, включив воспроизведение.
Когда запись была просмотрена до конца, Варвара вынула диск из дисковода и с ненужной аккуратностью поместила его обратно в футляр. Закуривая новую сигарету, она заметила, как дрожат руки. Это было скверно; поразмыслив, Варвара пришла к выводу, что уже давненько не была так напугана.
Встав из-за стола, она подошла к окну и выглянула наружу. На стоянке прямо напротив ее подъезда стоял белый универсал «вольво» с тонированными стеклами.
— Подумаешь, — сказала Варвара, постаравшись вложить в это слово как можно больше пренебрежения. — Мало ли в Москве «вольво»?
Увы, от этого стало только хуже. В тишине пустой квартиры ее дрожащий голос прозвучал, как испуганный лепет восьмиклассницы, пытающейся уверить себя, что увязавшийся за ней в темной подворотне незнакомец никакой не маньяк, а просто прохожий, которому случайно оказалось с ней по пути.
Словно затем, чтобы развеять ее последние сомнения, дверца «вольво» со стороны пассажира вдруг распахнулась. Из нее выбрался какой-то человек, закурил и стал, время от времени поглядывая в сторону Варвариных окон, говорить с кем-то по мобильному телефону. Человек этот был одет в длинное, как кавалерийская шинель, черное пальто, а на его непокрытой темноволосой голове даже с такого расстояния виднелась намечающаяся лысина.
Дрожащей рукой Варвара сняла телефонную трубку. Телефон молчал. Сердце заколотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, но тут взгляд Варвары упал на вынутую из розетки вилку, и она с некоторым облегчением перевела дух.
Еще раз обозвав себя идиоткой, Варвара включила телефон, набрала знакомый номер и, дождавшись ответа, умоляюще произнесла в трубку:
— Дорогин, миленький, приезжай скорее! Мне страшно!
Глава 17
Вскоре после полудня перед подъездом, в котором жила журналистка Варвара Белкина, остановился белый грузовой микроавтобус «форд». Скучавший на переднем сиденье универсала «вольво» майор Кулаков по прозвищу Старый напрягся, но номера на микроавтобусе оказались незнакомые, да и выгрузились из него не вооруженные отморозки, ухитрившиеся в одну ночь полностью обезглавить группировку казавшегося всесильным и неуязвимым Мустафы Акаева, а какие-то люди в заляпанных побелкой рабочих комбинезонах. Громко переговариваясь и смеясь, они принялись выгружать из микроавтобуса инструмент: громоздкий ручной краскопульт с длинным шлангом разбрызгивателя, какие-то ведра, кисти, валики, шпатели, банки с краской и канистры. Их было четверо; одна из них, тициановских форм бабища, в своей испачканной мелом робе уморительно напоминавшая Карлсона, который живет на крыше, взвалила на плечо краскопульт и первой скрылась в подъезде. На голове у нее красовался по-деревенски завязанный узлом под подбородком цветастый платок, из кармана рабочей куртки торчали оранжевые резиновые перчатки.
— Посмотри, — коротко распорядился Старый.
Его напарник скроил кислую мину, но спорить не стал: приказ есть приказ, да и киллеры, если говорить о настоящих профессионалах, во все времена отличались большой изобретательностью. Он молча выбрался из машины и, сунув руки в карманы короткой куртки с отороченным мехом воротником, нарочито неторопливо зашагал к подъезду.
В подъезд он вошел практически одновременно с работягами, чувствуя себя при этом так, словно вступает в клетку с голодными тиграми. Баба в платке уже возилась в тускло освещенных недрах большегрузного лифта, складывая в углу инструменты. Из открытых дверей кабины торчала ее заляпанная водоэмульсионной краской обширная корма, что давало остальным членам бригады отличный повод для обмена плоскими шутками. Баба в лифте даже не отругивалась — надо полагать, привыкла или просто считала ниже своего достоинства реагировать на конские заигрывания коллег.
Напарник Старого вызвал второй лифт и, когда тот подошел, без промедления в него погрузился. Он поднялся на этаж, где располагалась квартира Белкиной, вышел из лифта и пешком взбежал по лестнице, притаившись за трубой мусоропровода на площадке между этажами.
В шахте большого лифта завыло, заскрипело и залязгало. Потом лифт остановился — судя по звуку, парой этажей ниже, — и стало слышно, как рабочие шумно выгружают из него свои пожитки. Чуткое ухо опытного оперативника уловило приглушенную трель дверного звонка. Он бесшумно побежал вниз по лестнице, бросив быстрый взгляд на закрытую дверь квартиры Белкиной. Слух его не подвел: строители вышли из лифта именно двумя, а не одним и не тремя этажами ниже. Перевесившись через перила, он увидел, как открылась обитая дерматином дверь квартиры, и недовольный женский голос произнес из глубины прихожей:
— Ну, наконец-то! Я уже заждалась.
— Пробки, хозяйка, — виновато прогудел кто-то, и работяги начали по одному втягиваться в квартиру, старательно шаркая ногами о половичок, который моментально сделался из темно-серого грязно-белым.
Оперативник снова поднялся наверх, занял пост за трубой мусоропровода, позвонил Старому и вполголоса доложил обстановку. Получив приказ ждать и наблюдать, он пожал плечами, спрятал телефон в карман, вынул сигареты и закурил, благо используемая жильцами в качестве пепельницы консервная банка обнаружилась здесь же, на выступе трубы.
— Это что за барахло? — поинтересовалась Варвара Белкина, указывая на сваленный грудой в углу прихожей малярный инструмент.
— Сама видишь, — огрызнулась толстая малярша, развязывая узел платка. — Чья это квартира?
— Соседская, — пожала плечами Варвара. — Они в отпуск уехали, попросили присмотреть — цветы полить, попугайчика покормить… Слушайте, вы зачем столько грязи в чужой дом натаскали?
— Для маскировки, — ответил Дорогин, старательно стирая носовым платком украшавший его щеки свекольный румянец. — И учти: если тебе просто померещилось, будешь все отмывать сама. Я нынче не в духе, потому что не выспался, так что на твой маникюр мне плевать с высокого дерева.
— Бар-р-рдак!!! — послышался со стороны кухни голос, доносившийся словно из севшего, вконец охрипшего динамика. — Б