— Поехали.
— Куда?
— Надо кое-куда... Сама увидишь.
— Окей, — девушка соскочила с дивана.
— Мне надо одеться только.
— Я подожду.
Я вышел на улицу и стал ждать. Вскоре Таня вышла на порог. На ней было её белое летнее платье.
— Едем!
Да, едем.
Мы сели в машину и поехали. По дороге Таня заметила пегую лошадку, пасущуюся на лугу, показала на неё пальцем и что-то сказала.
Я не расслышал.
— Приехали, — сказал я и вышел из машины, когда мы прибыли на место.
— Сюда? А зачем?
— За покупками, — ответил я и направился к магазину на заправке.
— Можешь купить что хочешь, кстати... Что угодно, — вырвалось у меня, когда мы стояли на пороге. Таня уставилась на меня подозрительным взглядом. У меня упало сердце. Наконец она улыбнулась и сказала:
— Ладно. Но потом не жалуйся, ты обещал!
Мы набрали продуктов и вышли. Сам не знаю почему, я заметил цифру на чеке. Она была трёхзначной. Таня явно себя не сдерживала.
Затем я наполнил полную канистру бензина, положил её в багажник, и мы поехали назад.
— Это всё? — спросила Таня, открывая чипсы.
— Почти, — ответил я. — Нужно ещё кое-куда...
Через пару минут я остановился возле магазина сельхоз товаров.
— Пожди в машине, я быстро.
— Ладно.
Я зашёл в магазин, купил всё необходимо и поместил свои покупки в непроницаемый чёрный пакет.
— Теперь всё, — сказал я, присаживаясь на водительское кресло. —Поехали.
По возвращению домой Таня сразу бросилась на кухню, — грызть свои снеки, а что не сгрызёт прятать в холодильник, прямо как хорёк, который запасается на зиму. Я же отнёс свой пакет в спальню и вывалил его содержимое на кровать. Это были:
Ещё один длинный чёрный пакет, нож для разделки мяса, убойное моющее средства и «сильнейший», по крайней мере так было заявлено на упаковке, освежитель воздуха. Я подобрал пластиковую коробочку, открыл и принюхался. Внутренние стенки моего носа ущипнул едкий запашок травы и химозы.
Сгодится...
Мой взгляд обратился в окно. День стоял пасмурный, низкое серое небо висело над землёй. На линии проводов, протянувшейся против моего дома, сидели и смотрели на меня чёрные птицы.
Я завесил шторы и присел на край кровати.
Теперь оставалось только дождаться ночи...
Но это было проще сказать, чем сделать.
День тянулся мучительно. Все дела казались для меня сущим безумием. Что мне было делать? Работать? Смотреть кино? Сама мысль об этом вызывала тошноту. Поэтому я просто сидел и смотрел на свои руки. Царила тишина, нарушаемая только шумом из коридора.
Невольно я стал прислушиваться к действиям Тани. Даже рисовать их у себя в голове. Вот она включила телевизор, зашла в туалет, вышла, снова присела на диван... Нет. Гудит холодильник. Значит, она на кухне. Решила перекусить?..
Вернулась на диван.
Время тянулось вязко, мучительно, и в то же время я чувствовал его ход необыкновенно ясно, как будто меня медленно перемалывали в каменном колесе.
Я даже не заметил, как стемнело. Просто в какой-то момент в зале щелкнул выключатель, я и понял, что сижу в темноте.
Таня включила свет, опять присела на диван, опять встала... Кухня или ванная? Ни то и ни другое. В щелочке под моей дверью показалась тень.
Раздался стук.
— Дядя... — её голос был тихим. — Ты тут?
— А где ещё? — спросил я, поднимаясь и открывая дверь.
— Темно, я думала ты сбежал в окно...
— С чего мне бежать в окно?.. И почему ты решила постучать? Неожиданно проснулись манеры?
— А вдруг ты спишь?
— И поэтому решила подолбить в деревяшку?
Она улыбнулась. Затем сложила руки за спиной и встала на цыпочки, пытаясь заглянуть мне за спину.
— Так почему темно? Делаешь что-то тайное?
Не успел я ответить, как по спине моей пробежал мороз. Проклятье, инструменты! Они всё ещё были на кровати... Но ведь и правда темно, она ничего не увидит... Или увидит? Я посмотрел в глаза Тани. Она ответила. Примерно секунду мы смотрели друг на друга в полной тишине. Щёки Тани, очень белые, нежные, стали заливаться краской. Она отстранилась, отвела взгляд и прокашлялась.
Нужно что-то сказать...
— Ничего не делаю, я действительно спал, пока кое-кто меня не разбудил. Сколько сейчас? Пора уже готовить ужин?
Я вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.
— Всегда пора! — оживилась Таня и побежала на кухню.
Пора, пора. Только со всеми своими закупками я совершенно забыл купить нормальной еды. На кухонной полке обнаружились только пакетики чипсов, сухариков, леденцов и сладких подушечек. Я цокнул языком, щурясь на всё это пёстрое буйство, а Таня в это время залезла в интернет со своего телефона и показала мне пару рецептов, в ингредиентах которых значились два, три, а то и все разом, как сладкие, так и солёные закуски, которые она приобрела.
Почему бы и нет? Мы включили музыку и приступили к работе.
Я нарезал баунти на ломтики, которые потом нужно было обжарить во фритюре, а Таня крошила чипсы молоточком для мяса... Когда дело было сделано, из духовки показалась бесформенная масса, которая была даже не яркой, как на картинке — лишь присмотревшись, я обнаружил, что последняя была обмазана более густыми фильтрами, чем селфи иной школьницы в соцсетях, — но имела коричневатый цвет. Запах нашего творения был неописуемым. Я потыкал в него пальцем, удержал Таню, которая хотела отрезать себе кусочек, и, используя всю свою харизму и влияние, уговорил её выбросить это в унитаз, пока Оно не потребовало соску и подгузники.
В итоге мы съели остатки сухариков, макая их в дижонскую горчицу, и закусили хлопьями.
— Их вообще надо молоком заливать, — заметил я Тане, которая уплетала шоколадные шарики ложкой.
— Не люблю молоко, — ответила она. И добавила, когда доела пачку: — А теперь десерт!
— А это тогда что было?..
— «Аппетайзер».
После ужина мы вернулись в зал. Я выглянул во дворик на террасу. Ничего не разобрать. Темно.
— Что сегодня будем смотреть? — спросила Таня, падая на диван.
— Тебе решать, — ответил я и прошёлся к полочке.
— Хм... На твой выбор.
— Ну ладно.
Я стал перебирать диски. В какой-то момент мой взгляд зацепился за тёмный омут телевизионного экрана. Холодная дрожь пронзила моё тело и сдавила его так, будто меня закопали в промёрзлую землю и теперь ходили по могиле, затаптывали.
С лица Тани мне улыбался каменный ангел.
Я сглотнул и сунул в проигрыватель случайный диск. Затем присел на диван и нажал на пульт. Я не имел ни малейшего понятия, что за кино включил до тех пор, пока на экране не нарисовалась белая надпись:
«Лолита».
Что-то съежилось у меня в животе... Я повернулся, посмотрел на Таню и Это совершило кульбит. Глаза девушки были широкими, как блюдца. Щёки её горели. Вдруг она отвернулась и положила руки на коленки...
Что теперь?
Сказать, что я случайно и сейчас поменяю?..
Поздно. В самые напряжённые моменты всегда происходят наиболее нелепые вещи. Я развалился на диване и отдался на попечение превратностям судьбы. Если перестать барахтаться, морские воды сами вытолкают тебя на поверхность. А течение куда-нибудь да приведёт. Не просто так послания в бутылочках всегда прибивает к берегу.
Спустя тридцать минут просмотра я покосился на Таню и увидел, что взгляд её был прикован к экрану.
Мы не сказали ни единого слова на протяжении всего кинофильма. Коршун и голубка вместе склонились над басней об эстетствующем педофиле... Даже когда побежали титры, Таня продолжала пристально смотреть в экран. Для неё это было нормально. Обычно такая оживлённая, стоило только включить фильм, она превращалась в куклу со стеклянными глазами. Я заметил это давным-давно, когда водил её, ещё ребёнка, в кинотеатр, — экран как будто пожирает её душу. Один раз, помню, когда мы смотрели Хатико, девочка за всё время просмотра не сказала ни единого слова, ни единая мышцы не дрогнула у неё на лице, и только потом, заказывая чизкейки в местном ресторане, я заметил, как из её чёрных глаз катятся слезинки...
Я выглянул в окно. Было совсем темно. Пора.
— Таня, — сказал мой голос. Она повернулась. Своим лицом она была похожа на медленно оживающую куклу, как будто в неё грамм за граммом возвращалась душа, съеденная голубым экраном.
Я вытянул спину, приблизился. И вдруг она как будто стала меньше. Её шейка была такая тонкая, лицо маленькое, милое... А глаза большие и чёрные. Я вспомнил период в её жизни, когда Аня задерживалась на работе, и мне приходилось забирать девочку из детского сада.
— Закрой глаза...
Таня вздрогнула, открыла губы, затем повиновалась и зажмурилась. Я положил руку на неё шею. Такая хрупкая... Пора.
Я вздохнул.
Таня затаила дыхание, напряглась, и тогда я...
11. игры разума
Чмок.
— Ах?.. — Таня резко открыла глаза. Затем положила руку себя на лоб, как будто пытаясь что-что нащупать.
— Спокойной ночи, — сказал я, поднимаясь на ноги и шагая в коридор. — И крепких снов! — я зашёл в спальню, бросил последний взгляд на девочку, лицо которой сделалось пунцовым, как хороший помидор, и захлопнул дверь.
Вернувшись в темноту своей комнаты, я свалился на кровать, с усмешкой сбросил ногой купленные инструменты и вздохнул. Ну что тут можно сказать... Выбор сделан. Выбирая между судьбой всего мира и жизнью единственной девочки, которой на самом деле даже и нет, главный герой решил спасти свою тульпу. Впрочем, я бы не сказал, что мой выбор был продиктован именно жалостью или моралью, напротив... Я добрый человек, но практичный. Если бы нужно было убить кого-то другого ради спасения мира, пускай даже невинного ребёнка, моя рука бы не дрогнула. Но Таня... Нет, я не могу её тронуть. Именно её я тронуть не могу. Просто не могу.
Признаться в этом было приятно. Как будто струна моих нервов, которая натягивалась целый день, наконец оборвалась и сбросила тяжёлый груз неподъёмного бремени. Я почувствовал такую лёгкость внутри себя и вместе с тем такую усталость, что уже вскоре заснул сном праведника.