– Что ж, – сказал он. – Бывает. Жаль, конечно, что я – не он. – И напустил на себя, все еще поддерживая игру, прежний, смущенный и растерянный вид. – Вы мне понравились, я был бы рад назвать такую женщину своей женой. Но…
– Это не так, – качнула головой Катти.
– Я возвращаюсь? – спросил он.
– Да. Мне больно видеть вас, – сказала Катти чистую правду.
И он ушел.
Играя до конца – сгорбившись, как бы от сильнейшего разочарования. Медленно, как бы ожидая, что его окликнут.
Но уже не Имаровой походкой…
Расплакаться Катти себе так и не позволила. Хотя сердце разрывалось на части, и больше всего ей хотелось умереть – немедленно, не сходя с места.
Какое-то время она еще сидела у пруда, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Пока не отыскала наконец среди них ту, что придала ей силы встать со скамейки и отправиться на поиски особняка госпожи Никколы.
Следовало как можно скорее выяснить, что происходит с ее друзьями. Вдруг они нуждаются в помощи?…
Об остальном она попросту запретила себе думать. И к тому моменту, когда в просветах между деревьями замаячил фонтан, украшавший лужайку перед домом, ее сердечная боль уже почти унялась. Отодвинулась, во всяком случае, перестала застить свет перед глазами.
А когда, обойдя фонтан, Катти разглядела посреди лестницы, ведущей к парадному входу, одинокую фигурку Пиви, переминавшейся с ноги на ногу, она и вовсе забыла о себе. Поскольку вид подруги, несчастный и неприкаянный, без всяких слов свидетельствовал о том, что наихудшие ее подозрения были справедливыми…
Впрочем, какой бы удар ни пришелся на долю Пиви за время их короткой разлуки, но при виде Катти она сама всполошилась. Спросила первым делом испуганно:
– Что с тобой? Почему ты такая бледная?
– Потом скажу, – Катти пристально всмотрелась ей в лицо. – Ты-то как? Почему стоишь тут… одна? Где Юргенс и… остальные?
– Понятия не имею, – тут же помрачнела Пиви. – Я весь дом обошла – никого, даже слуги куда-то подевались! Вот, вышла, решила поискать водопроводную систему, которую его чинить повели. Гляжу – ты идешь…
– Но ты же была с хозяйкой. Она-то где?
– Не знаю. Привела меня в ту комнату, где мы завтракали, с жуткими чучелами, и пропала. Куда, в какой момент – я и не заметила. О своем думала…
Она помрачнела еще больше.
– О чем именно? – спросила Катти, все так же пристально на нее глядя.
– О! – Пиви повесила голову. – Я такая дура, не представляешь… Она… Никкола… рассказала мне потрясающую историю. Про своего друга, которого тоже преследовал неприкаянный дух. И про то, как этот самый друг ушел из этого мира, а дух остался. Оказывается, им тут очень хорошо, неприкаянным… и сами они выйти не могут, если только их с собой не позвать. И… и…
Пиви прикусила губу.
– Понятно, – по спине у Катти пробежал холодок.
Да, бесы в самом деле прочитали их мысли. И смогли найти уязвимое место каждого…
– Да ничего тебе не понятно! – с досадой воскликнула Пиви. – Я – дура! Я не могу! Обрадовалась сперва, что можно так легко избавиться от Дуду… а потом подумала – как это? Что значит – хорошо им тут? Да как бы ни было хорошо, и даже замечательно, но для него здесь остаться – значит остаться неприкаянным и никогда не попасть в высшие миры! Пусть бы даже ему и казалось, что он в раю! И… и я поняла, что не смогу. Не брошу его тут, даже если просить об этом будет. Жалко мне его… несмотря ни на что. Ну, не дура ли?
– Нет, – сказала Катти с облегчением. – И вот что я тебе скажу, чтобы ты больше не мучилась этой мыслью, – госпожа Никкола соврала. Ее история – ложь, приманка, сочиненная лично для тебя. Чтобы тебе захотелось поскорее уйти отсюда. Как и мне… впрочем, это уже неважно.
Пиви открыла рот. Уставилась на нее во все глаза.
И хлопнула себя по лбу.
– И все-таки я дура. Купилась. А ведь могла бы сообразить!..
– Ничего, – сказала Катти. – Зато ты – добрая дура. И это радует.
«Радует» было, пожалуй, слишком мягким словом для того чувства, какое вызвало в ней признание Пиви. С души словно разом смыло всю гнетущую нечистоту – поганый след, оставленный встречей с поддельным Имаром.
И Катти поняла, что бесам едва не удалось сделать с нею худшее из возможного. Отравить ее душу недоверием к собственным друзьям…
Ведь на какой-то миг она успела-таки усомниться в том, что перед ней – и вправду Пиви. А не та же госпожа Никкола, к примеру, которая приняла ее вид и готовит очередную ловушку.
Собиралась уже дать отпор… но это была Пиви. Кто еще обозвал бы себя дурой – из-за того, что жалеет своего мучителя и не может бросить его на произвол судьбы? Уж точно не бесовка, которая ждала от нее как раз обратного!
И то-то подруга испугалась бы, начни вдруг Катти гнать ее и разоблачать! Ох… Только этого и не хватало. Раздор, посеянный между ними, – вернейший путь от цели к провалу.
К бесславному возвращению. Которого себе потом не простишь.
Бежать, бежать отсюда, из этой проклятой усадьбы, куда глаза глядят! – со смешанным, сложным чувством раскаяния, облегчения и тревоги подумала Катти. Подальше от искусителей… если это возможно, конечно, – укрыться от хозяев в их же владениях.
Вот только Юргенса бы еще найти…
– Черт, где же Юргенс-то? – эхом ее мыслям вскричала Пиви. И беспокойно заозиралась по сторонам.
Катти сделала то же самое.
Возле дома не было ни души. Как и в нем самом, по словам подруги. Свет в окнах, во всяком случае, не горел, хотя уже опять начало темнеть. И все вокруг казалось еще более неживым, чем прежде.
Покинутым.
Угрожающим. Словно в каждой тени затаились невидимые выходцы из ночных кошмаров…
Пиви вдруг нервно содрогнулась всем телом. И схватила ее за руку.
– Давай не расставаться больше!
– Давай.
– Не расскажешь, чем они тебя соблазняли?
– И вспоминать не хочу, – Катти крепко сжала ее руку в ответ. – Может, покричим, позовем его?
И они хором крикнули:
– Юргенс!
Никто не ответил.
– Будем ждать? – спросила Пиви.
– Конечно. Он ведь знает, где нас оставил. Если сможет прийти – придет.
– Мне страшно, – призналась Пиви. – Разревусь, кажется, сейчас…
– Не надо. Пойдем-ка лучше в дом, разведем огонь. В темноте сидеть совсем неохота!
Пиви судорожно вздохнула, пытаясь удержать слезы.
– Пойдем.
Все так же крепко держась за руки, девушки поднялись к двери. Замешкались, прежде чем войти.
Оглянулись напоследок.
И… увидели Юргенса. Который как раз в этот момент вышел из-за фонтана, закрывавшего вид на парковую аллею, и торопливо зашагал к дому.
– Ох, – сказала Пиви, и рука Катти выскользнула из ее ослабевших пальцев.
Он тоже увидел их, прибавил шагу. Взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и обнял обеих сразу.
– Девчонки… – выдохнул покаянно. – Вы тут, и целы… какое счастье!
Спустя некоторое время, когда они, решив единодушно, что разумнее будет дождаться света и тогда уж уносить из бесовского пристанища ноги, отыскали камин в холле первого этажа, развели огонь и уселись возле него в рядок, приступил к своей исповеди и Юргенс.
Вид при этом у него был ужасно виноватый.
Правда, когда он поглядывал на Пиви, она видела в его глазах еще и неподдельную нежность…
– Про все на свете забыл, и про вас тоже, каюсь, – так он начал. И поежился. – Стыдно, слов нет! Думаю, что бренди, который мне поднес этот гад, был того, со специфическими добавками… Иначе ума не приложу, как ему это удалось – внушить мне мысль, да какую!.. откровение буквально, форменный переворот в науке!.. Потом-то я понял, конечно, что чушь была собачья, а не мысль. Но в тот момент мне так приспичило немедленно оказаться у себя в мастерской, что пошел я за этим Литиусом, как телок на веревочке. А он и рад – провожу, мол, говорит. Из дома выбрались, и глядь – мы с ним уже в городе, том самом, откуда улетали, помните?
Увидел я руины эти, тут-то меня и стукнуло.
Мы ведь не говорили им, думаю, каким путем пришли в этот мир. Откуда же он знает, где выход?
Ну, и спросил у него прямо – откуда знаешь? А он только ухмыляется – тебе, мол, не все равно?
И тут я наконец очухался. Полностью. Все сообразил.
Врезал ему по зубам… да не попал, к сожалению. Сгинул, морда бесовская, как растаял.
А я – бегом обратно… а никакой усадьбы в помине нету, один лесок паршивый, и тропок нет!.. Чуть не рехнулся, пока бежал. Не найду девчонок, думаю, случится что – век себе не прощу! Но, к счастью, до парка быстро добрался, только по нему еще потом поплутал… Вы меня простите, девочки? Больше я от вас – ни на шаг!
– Да уж простим, – кивнула Катти, с лица которой до сих пор не сошла пугающая бледность. О причине которой она так ничего и не сказала.
Пиви тоже кивнула.
– Сами хороши, – буркнула, – я, во всяком случае. Поверила этой гадине, удрать была готова не глядя…
Юргенс поднял брови, и Катти объяснила:
– Нас всех тут обработали. Не только тебя.
Вид у него сделался еще виноватей, и Пиви ужасно захотелось его обнять. Но она сдержалась.
– Черт, нет чтобы защитить, – запыхтел он, – носился где-то…
– Перестань, – сказала Катти. – Главное – сам опомнился. Как и мы. – И, помолчав немного, добавила: – В таких делах, мне кажется, защитить кого-то попросту невозможно. Все зависит от нас самих… от того, что мы собою представляем – как люди. Ведь если бы оказались послабее да поглупее, так и ушли бы отсюда, все трое, может, даже и не вспомнив друг о друге. И на том бы все и кончилось, и судья потом был бы нам один – опять же мы сами…
– А мы не ушли, и поэтому мы молодцы, хочешь ты сказать? – Пиви слегка воспряла духом.
– Молодцы не молодцы, но одну проверку вроде бы выдержали, – усмехнулась Катти. И снова посерьезнела. – Я вот к чему клоню – вряд ли нас после нее оставят в покое. Наверняка еще что-нибудь придумают – им ведь нужно нас сломать, заставить все-таки повернуть обратно. Поэтому давайте об этом помнить. И покрепче держаться друг за дружку. Тогда, если один голову потеряет, может, остальные что-то сообразят. Помочь не помогут, но хоть в чувство приведут…