Пиви тоже усмехнулась.
– Сама, главное, об этом помни! А то как дернула от меня в тот огород – я и «стой» сказать не успела. Что ты там такого интересного увидела? Признайся уж наконец!
Она тут же пожалела о своем вопросе, потому что Катти сделалась еще бледнее, хотя это казалось невозможным.
– Я… не могу, – голос у нее предательски дрогнул, и она спрятала глаза. – Слишком… больно.
Мысленно обругав себя в очередной раз дурой, Пиви сочувственно помолчала.
И заговорила о том, что мучило сейчас неотвязно ее саму:
– Кому больно, а кому – так попросту стыдно. У меня на самом деле тоже до сих пор сердце не на месте. Из-за Дуду переживаю. Все думаю – а вдруг и его бесы взяли в оборот? Кто их знает, может, они способны и неприкаянными манипулировать? А ведь ему мы точно не сумеем помочь!
Юргенс, услышав о Дуду, слегка нахмурился. Но сказал только:
– Да, это проблема. Для связи с духами, увы, магических приборов не существует. Только личная восприимчивость.
– А… эту самую восприимчивость нельзя каким-нибудь образом усилить? – без особой надежды спросила Пиви.
Юргенс хмыкнул.
– Разве что спецобучение пройти, – сказал. – Да и то – усилить можно только ту способность, которая у тебя есть. А не ту, которой нету.
Пиви вздохнула. Да уж… за все пять лет ей ни разу не удалось дозваться Дуду, когда самой это было нужно. Поэтому оставалось только ждать.
– Спиритический сеанс? – спросил вдруг Юргенс неведомо у кого.
– Ты о чем? – удивилась Пиви.
– Об известном способе вызова духов, – с готовностью ответил он. – Круг, буквы, блюдечко. У вас такого не практикуют, что ли?
Пиви покачала головой.
– Впервые слышу.
Он обшарил взглядом комнату, в которой они сидели.
– Мда… боюсь, ни блюдца, ни листа ватмана я, несмотря на свою запасливость, с собой не прихватил. И здесь их не видать. А то могли бы попробовать.
Катти встрепенулась. Сказала:
– Блюдце наверняка найдется в кухне. Круг можно нарисовать прямо на столе…
– А сама-то кухня найдется? – с привычным скепсисом спросила Пиви. – У меня, после того как я прошлась тут по дому, сложилось такое впечатление, что бесы смылись, утащив с собой все необходимое. В смысле, нужное для людей. Еду, выпивку… кровати в том числе. Спасибо, стулья оставили!
– Не нужны нам их кровати и выпивка, – сказал сердито Юргенс. – А кухню я сейчас поищу!
Он начал было подниматься со стула, и тут…
«Не надо ничего», – услышала вдруг Пиви голос Дуду.
Непривычно тихий и пугающе сдержанный.
– Стой! – скомандовала она Юргенсу.
Катти мгновенно сообразила:
– Пришел?…
Юргенс шлепнулся обратно на стул. И оба приковались к ней взглядами.
Глава 10
Это и в самом деле был конец.
Всему.
Любимой работе, карьере, мечтам и чаяниям капитана магической разведки Кароля Хиббита.
Его привычной жизни, милой сердцу, имевшей некогда цель и смысл…
– Мое терпение иссякло, – ледяным голосом сказал полковник Рон Аннон и пришлепнул ладонью по столу. За которым сидели в ряд, помимо него, еще и магистр Ариэль, глава Волшебной Стражи, монтальватец кавалер Виллер и лучший друг капитана Хиббита, полковник Себастьян Герьер.
Кароль, обнаружив себя вдруг стоящим на ковре перед сим высоким собранием, в рабочем кабинете Рон Аннона, окинул всю четверку смятенным взглядом.
Что такое? Его телепортировали?… умудрились-таки выследить и выдернули из демонических владений, как морковку из грядки?…
– Задание провалено, – столь же холодно сказал магистр Ариэль и презрительно сощурился. – Ты не оправдал нашего доверия, кавалер.
Кавалер?
Его уже успели разжаловать, лишив вообще всех чинов?…
– Я долго сносил твои противозаконные и рискованные выходки, и ты знаешь почему, – снова заговорил Рон Аннон, покосившись коротко в сторону Себастьяна. – Но на этот раз ты превзошел в безответственности самого себя. Такое задание!.. Как ты посмел скрыться, не доложив о провале руководству?
– Боялся, видимо, что мы этого так не оставим! – вмешался кавалер Виллер, пронзая Кароля уничтожающим взглядом.
От неожиданности происходящего Кароль, который никогда за словом в карман не лез, вдруг растерял все слова.
В голове промелькнула лишь, совершенно не к месту, фразочка из фильма, название которого в данный момент улетучилось из его памяти тоже: «Какой позор, я не помню текста»…
В поисках поддержки он глянул на Себастьяна, своего всегдашнего заступника, но полковник Герьер, лицо которого казалось сейчас таким же холодным и чужим, как и у всех остальных, только кивнул головой. И против ожиданий внес в его уничтожение свою лепту:
– Я разочарован. Увы, вынужден признать, что все эти годы я обманывался в тебе. Ждал, что благоразумие все-таки возьмет верх и ты еще станешь достойным членом общества, но ты как был пустоцветом, так и остался!
Пустоцветом?!..
– Непростительное легкомыслие! – Рон Аннон снова легонько шлепнул ладонью по столу, и эта небывалая сдержанность начальничьего гнева показалась Каролю страшнее всего.
Обычно полковник бушевал. Метал громы и молнии и топал ногами. Выплеснув же свои чувства, он в конце концов успокаивался и обретал способность выслушать провинившегося. Но теперь, кажется, надежды на это не было…
– Возможно, я еще понял бы тебя, если бы речь шла о каком-то рядовом, не слишком важном задании, – сказал Рон Аннон, – но это! Ты хоть понимаешь, что натворил?
– Позволил образцу монтальватской энергии оказаться в руках у демона высшей иерархии и даже не подумал предупредить нас? – подхватил кавалер Виллер. – Да ты знаешь, чем нам это грозит?
Магистр Ариэль сурово покачал головой.
– Не подумал, и вряд ли знает. Содеянное воистину непростительно. И этому-то человеку мы целых десять лет доверяли решенье важных проблем? И считали его своим лучшим агентом?
– Преступная безответственность! – припечатал Рон Аннон.
– Нежелание и неумение думать о последствиях! – добавил Виллер.
– Да просто глупость! – отчеканил Себастьян Герьер, и Кароль понял, что ошибся.
Страшней всего – отступничество лучшего друга.
– Но… – заикнулся было он, желая напомнить о своих прежних, отнюдь не маленьких заслугах перед упомянутым обществом, однако слова вставить ему не дали.
Рон Аннон вскинул руку.
– Так! С меня довольно. Оправданий слушать я не желаю, да их в этом случае и быть не может. Трибунал!
– Именно! – процедил магистр Ариэль. – Наш приговор – лишение магического уменья и депортация из Квейтакки.
– А память стереть? – хищно вопросил кавалер Виллер. – Вдруг он начнет болтать о Монтальвате?
Себастьян Герьер хохотнул.
– Да пусть болтает! Разве кто-нибудь поверит этому…
– Пустоцвету, – подсказал магистр Ариэль.
– И пустозвону, – согласился Герьер.
Кароль окончательно утратил дар речи.
Происходящее походило на страшный сон. С элементами гротеска.
Не желая больше ничего слышать, он развернулся и шагнул к выходу.
– Куда?! – громыхнул Рон Аннон. – Без приказа?
– Да пусть идет, – сказал магистр Ариэль. – Строго говоря, полковник, он уже не твой подчиненный. Тем более что на выходе его ждут. Исполнители приговора…
– А, ну да, – сбавил тон Рон Аннон. – Что ж, ты все понял правильно, кавалер Кароль. Моим приказам ты больше не подчиняешься. Не капитан уже… и даже не кавалер. Не гражданин Квейтакки. Никто!
Справа у стены Кароль увидел кавалер-майора Эме Каваль, свою вторую, после Рон Аннона, начальницу – тоже, надо понимать, уже бывшую.
– Ничтожество, – сказала она жестко. – Слабак!
– Слабак! – повторили хором с брезгливыми минами стоявшие с ней рядом кавалер-лейтенанты Тинтаэль и Галлиэль.
– И актеришка бездарный к тому же, – донеслось слева. – Зато гонору!.. слишком много на себя берет!
Кароль повернулся в ту сторону.
И увидел… Папашу Муница.
– Труппу развалил! – добавил старый Дракон. – Гастроли сорвал!
– Ты-то что здесь делаешь? – изумился Кароль.
Старик ехидно осклабился.
– А я теперь агент. Лучший. Вместо тебя, стало быть.
– Ах вот как…
Кароль смятенно оглянулся.
– Ну, вместо тебя лучшим быть не трудно, – встретившись с ним глазами, прокомментировала этот бред Эме Каваль. – Любой сгодится. Тем более что капитан Муниц успел неплохо себя зарекомендовать. Почти добыл унивёрсум!
«Унивёрсум»?!
– А ты иди, иди, – велела кавалер-майор. – Нечего тебе тут больше делать, кроме как государственные секреты подслушивать…
Кароль, окончательно перестав понимать что бы то ни было, сделал еще шаг к двери.
И вдруг увидел там, за порогом, жену.
С каменным, ничего не выражающим лицом. Каким оно становилось у Вероники обычно в минуты гнева…
Земля качнулась у него под ногами, и в глазах потемнело.
Услышать, какое он никчемное, пустое существо, еще и от нее – нет, этого он, пожалуй, не вынесет. Легче умереть!
Она взмахнула рукой, словно собираясь дать ему пощечину.
Он отшатнулся…
И в глазах прояснилось.
Хотя не слишком – просто перед ними выстроились вдруг какие-то неподвижные черные тени, среди которых мелькнула одна движущаяся… и кто-то в самом деле довольно ощутимо съездил капитану по физиономии.
Не Вероника… Боже, какое счастье!
Тем не менее он протестующе замычал и сделал попытку прикрыть лицо рукой.
– Очнулся, – с облегчением сказал кто-то. Вслед за чем отвел его руку, прикоснулся – довольно ласково на сей раз – к щеке. И удивился: – Ты плачешь?
Глаза, кажется, и вправду были мокры…
Кароль торопливо похлопал ими. И наконец ему удалось разглядеть, что прямо перед ним простирается какая-то серовато-черная муть, а по сторонам, в том числе и из-под ног, торчат горизонтально длинные сучковатые палки, похожие на деревья, тоже серо-черные, озаренные местами отсветами огня. Следом он сообразил, что лежит на земле и муть перед глазами – ночное небо.