И мне приятно. Эта смешливая и шумная мексиканка оказалась не так страшна, как мне показалось изначально.
- Я с радостью, только...
А что мне сказать? Мне необходимо разрешение моего хозяина? Да, и последняя вылазка в гости, не закончилась для меня ничем хорошим. И не только для меня. И Дэни наверняка знает об этом. Но, что он скажет?
Мужчина оглядывается на дверь, из-за которой появляется мулат. Николас, немного уставший и помятый, не спеша подошёл к нам. Хлопнул Дэни по крепкому плечу.
- Есть хочешь?
- Я недавно ел. - Дэни с беспокойством оглядывает Нико, задерживая взгляд карих глаз на раненом плече. - Ты как?
Мулат гримасничает, и цепляет левой рукой моё запястье, перетягивая на свою сторону.
- Всё нормально. - Пожимает плечами, словно они обсуждают царапину от домашней кошки. - Может, перекусишь с нами?
Я продолжаю молча наблюдать за их диалогом, и только сейчас обращаю внимание на то, что они разговаривают на русском языке. Из-за меня?
- Нет. - Дэни машет головой и отступает от нас на пару шагов. - Не хочу. Ешьте сами. - Снова мне подмигивает, так непривычно. Непохоже на него. - Я вниз. Жду тебя там.
Выделяет последнее слово, сводя брови на переносице. И, кажется, я понимаю, что именно он имеет в виду.
Что же там на этот раз?
Прикусываю нижнюю губу, пытаясь заглушить природное любопытство, и отвлечь себя от ненужных мыслей и домыслов.
Дэни оставляет нас наедине, и я чувствую, как пальцы мулата прокладывают дорожку вдоль моего позвоночника. Снизу вверх, останавливаясь на лопатках. Прижимая ладонь. Такую горячую.
- Давай поедим? М? - Придвигает меня ещё ближе, и я чувствую запах. Его запах. Мне кажется, что его запах я никогда ни с чьим не спутаю.
- Хорошо. - Киваю, и делаю глубокий вдох, наполняя лёгкие ароматом цитруса и лёгкого бриза.
- Но тебе придётся мне помочь, Снежок... - Улыбается мне, убирая за ухо выбившуюся прядь. Ловит мой непонимающий взгляд... - Ты ведь покормишь меня?
Ах, это?
А разве у меня есть выбор?
Николас
Глядя на то, с каким усердием она кромсает стейк на моей тарелке, я не сдерживаю улыбки. Её руки совсем немного дрожат, но сейчас я точно знаю, что это не страх. Волнение? Что она чувствует сейчас?
- Агата? - Останавливаю девушку, касаясь её запястья.
Она поднимает на меня свои аквамариновые глаза. Взмахивает пушистыми ресницами, а меня пробирает озноб. Сам не понимаю, зачем остановил её. На языке вертится вопрос, ответ на который я слышать не хочу. Потому что знаю отрицательный ответ.
- Что? - Вскидывает светлую бровь, и оставляет рот приоткрытым.
- Как ты себя чувствуешь? - Это не совсем то, что я хотел спросить...
- Хорошо. - Кивает головой. - То есть... лучше, чем вчера. Или сегодня утром.
Она опускает взгляд, и продолжает начатое. Щурюсь от неприятного скрежета ножа по тарелке.
- Рёбра болят? - Пытаюсь глазами ощупать её тело.
- Немного... если не делать резких движений.
Мне не нравится это слушать. Я не хотел, чтобы Агата оказалась в центре всего этого дерьма. Но я знал, что это неизбежно. Я слишком эгоистичен, чтобы отпустить её. Чтобы лишить себя ЕЁ... Возможно, когда-нибудь, я к этому приду. Но точно не сейчас.
Снежок откладывает нож, а я только сейчас понимаю, насколько слаб перед ней. Если девчонка захочет, она вонзит это лезвие мне в бок, и оставить истекать кровью. И я ничего не сделаю.
Замолкаю. Сосредотачиваю внимание на её руках. На том, как неловко она накалывает кусок мяса на вилку, и протягивает мне. Кажется, она думает, что я справлюсь левой рукой. Никто и не спорит. Справлюсь, конечно. Могу. Но... хочу ли?
- Покорми зверя бездушного? М? Я готов есть из твоих рук, Снежок...
Глава 42
Следующие несколько дней компанию мне составляла Каталина. Я не видела Нико, не встречала Дэни, Марк тоже не появлялся. Только стены спальни и библиотеки. Перед тем, как исчезнуть, Николас сделал мне подарок. Неожиданный и... смущающий.
Мулат снял со своей шеи кулон, и молча перевесил его на мою. Лишь попросил не снимать его.
И, конечно же, как только он уехал, я стащила его со своей шеи, и повесила безделушку на зеркало в ванной комнате.
Это его амулет. Не мой.
Его тётушка заходила ко мне чаще обычного. В сопровождении охраны мы прогуливались по вымощенным дорожкам, она водила меня в оранжерею, и болтала без умолку.
В один из вечеров, женщина пришла ко мне в комнату, хлопнув дверью перед носом у сурового сторожевого пса. Принесла с собой белый бумажный конверт.
Какого же было моё удивление, когда Каталина, сев на постель рядом со мной, вытащила из него фотографии.
Я жадно рассматривала семейный архив их семьи. Когда-то большой. Детские фото Николаса. Мальчишки с озорным взглядом и широкой беспечной улыбкой. Его родители. Белокожая мама с такими же глазами, как и у него. Невероятной красоты женщина. И отец. Темнокожий, больше походивший на афроамериканца, нежели на мексиканца. По моим наблюдениям, местные мужчины, в принципе, не отличались высоким ростом... чего не скажешь о Николасе.
Молодая Каталина в объятиях крепкого мужчины. Судя по всему, её мужа, и мальчишки с почти чёрными кучерявыми волосами. Сын?
Женщина провела пальцами по лицу супруга.
- Лукас. - Указала на мальчика. - Ми ихо.
Я знала это слово. Русско-испанский словарь оказался не так безнадёжен. Она сказала, что это её сын.
Каталина поджала подрагивающий подбородок и сжала пальцы в кулак. Её ребёнок умирает. Так сказал Нико? Наверняка я знала бы гораздо больше, если бы понимала этот язык. Она так много рассказывает, а мне остаётся лишь наблюдать за её лицом.
Когда фотографии заканчиваются, женщина аккуратно собирает их в стопку, и снова прячет в конверте. Делает глубокий судорожный вдох, и поднимается на ноги. Провожаю взглядом стройную фигурку, что скрылась в уборной, и прикусываю губы. Мне жаль. Она глубоко несчастна.
- Агата?
Моё имя она произносит с акцентом, но мне очень нравится, как оно звучит из её уст.
Поднимаюсь и иду следом за ней. Застаю её на полу, опустившуюся на колени в своих белоснежных брюках. Ей плохо? Но Каталина оглядывается на меня и машет рукой, подзывая.
Мне становится не по себе. Несколько секунд мнусь на месте, и всё-таки иду к ней. Присаживаюсь на корточки и встречаюсь с обеспокоенным взглядом. Что она нашла под умывальником?
Женщина колеблется какое-то время, а затем делает глубокий вдох и касается пальцами белой настенной плитки. Свожу брови на переносице, следя за её манипуляциями. Она давит на холодный кафель ладонями, и из моего рта вырывается изумлённый возглас, когда кусок стены вдавливается, а затем поднимается. Господи Боже мой...
Каталина шикает на меня, и я тут же прикрываю рот рукой.
Отверстие, шириной не менее метра манит и одновременно пугает. Вытягиваю шею вперёд, всматриваясь в тёмный коридор и узкий лестничный пролёт...
Женщина обхватывает моё плечо и тянет меня назад. Ничего не объясняет и снова закрывает вход в катакомбы...
За руку выводит меня из ванной и дойдя до двери подносит губы к моему уху.
Шёпотом, с тем же акцентом, вызывая дрожь во всём теле...
- Только в крайнем случае.
Я даже пальцев своих не чувствовала. Впивалась ими в металлическую решётку, рассматривая незнакомого мне молодого мужчину, что спал на грязном матрасе в сыром и слабоосвещенном подвале. Он беспокойно переворачивался с одного бока на другой, изредка вздрагивая, и снова успокаиваясь.
Ещё один заложник? Сколько времени он здесь находится? Кто он?
У меня болело разбитое колено. Прижала к нему ладонь, чувствуя липкую кровь.
Я не собиралась бежать. Я просто хотела знать, куда ведёт тёмный коридор. Сердце гулко билось в груди, напоминая мне о том, что я могу быть поймана в любой момент. Николас всё ещё не вернулся, но я не могла быть уверена в том, что этого не случится прямо сейчас. Он всегда появляется неожиданно.
Темнота потайных ходов нагнетала с каждой минутой все больше. Тусклое освещение от встроенных в стену ламп, не сильно спасало. Я шла почти на ощупь, дёргаясь от малейших звуков.
Если я добралась до подвала, что находился в цоколе, значит, и выход недалеко?
Тихонько выдохнула и, решив больше не испытывать судьбу, двинулась обратно. Колено щипало, и я прихрамывала на левую ногу. Я оступилась, спускаясь по влажной металлической лестнице, и рухнула вниз...
В следующий раз я буду внимательнее. А будет ли он? Следующий раз?
Перед тем, как выбраться оттуда, и вновь оказаться в светлой ванной комнате, остановилась и прислушалась.
Удостоверилась, что ничего не слышу и, открыв "дверь", ведущую в уборную, выбралась наружу.
Не выходя из помещения, тут же включила воду, и заткнула слив в ванной, забралась в неё.
Руки дрожали от волнения. Намочила губку прохладной водой и приложила к разбитому колену.
Что имела в виду Каталина, произнося фразу на ломаном русском?
В крайнем случае? Это, когда меня будут убивать? При всем желании, я не скроюсь в этом туннеле, если буду здесь не одна... да, и куда? Ведь документов у меня всё ещё нет...
Беспорядочные вопросы в моей голове доводили меня до исступления.
Смирилась ли я? Возможно. В руках Николаса моя судьба. Судьба моей матери. Он загнал меня в тупик. В угол. На что способен человек, которого загнали в угол?
Я больше не испытываю того отвращения, что клокотало внутри меня ранее. Его прикосновения стали привычными. Это можно считать смирением?
Его отношение ко мне изменилось. Я не дура, и способна заметить такие вещи. Заметить и оценить. Мужчина стал мягче. Щедрее. Если эфемерную свободу можно назвать щедрость... но это лучше, чем ничего. Смотрит на меня подолгу. Внимательно. Иногда возникает ощущение, что он хочет мне что-то сказать. Но не говорит.