– Он не хлопнул.
Собеседник резко вскидывает на неё глаза. Не совсем понятно, кто сейчас смотрит на Рису – СайФай или Тайлер. Может, оба одновременно.
– Конечно не хлопнул! Думаешь, я дурак, не в курсе?! – СайФай замолкает на мгновение. Потом говорит, смягчившись: – Не знаешь, где он сейчас?
Риса мотает головой.
– Они разгромили его дом. Последнее, что я слышала – он ушёл в подполье.
СайФай сжимает губы.
– Бедный Малёк. Ну, может, он всё ж не такой пропащий, как все мы.
Риса понимает одно: да, то, что Лев стал клаппером – ужасно, но её, Рису, уже давно бы разобрали, если бы не Лев и его дружки-клапперы, разнёсшие в клочья заготовительный лагерь «Хэппи Джек» .
– Мир тесен, правда? – отвечает она СайФаю. – Лев жив, благодаря нам, но и мы живы, благодаря ему.
– Да, и всё в мире связано между собой, – соглашается СайФай. – Не только мы, Люди Тайлера.
С террасы последнего коттеджа Рисе тепло улыбается женщина без видимых признаков хирургического вмешательства, и Риса улыбается в ответ, чувствуя, как постепенно примиряется с идеей этого учреждения. СайФай касается ладонью своей груди, тем самым давая понять своей спутнице, что у женщины – сердце Тайлера.
Они поворачивают к главному зданию, и запястье Рисы ноет, напоминая, что девушке требуется отдых. До сих пор она бежала от властей очертя голову, но пора немного приостановиться, временно залечь на дно. Усадьба Людей Тайлера подходит для этой цели как нельзя лучше.
К вам обращается актёр Кевин Бессингер, и я прошу вас голосовать против Инициативы 11. Инициатива 11 – «закон о фунте мяса18» – вовсе не то, чем кажется на первый взгляд. Она закрепляет право на добровольное «отслоение» заключённых – иными словами, удаление и выбраковку их мозга с последующей разборкой остального тела. Эта идея представляется разумной лишь до тех пор, пока не вчитаешься в текст и не поймёшь, о чём, собственно, говорится в этом законопроекте.
Инициатива 11 устанавливает, что отслоение будет добровольным; однако в то же время она разрешает тюремной администрации воспользоваться своей властью и отправить на отслоение любого заключённого по собственному выбору. Вдобавок, Инициатива узаконивает продажу органов с аукциона, а ведь это – порочная практика чёрного рынка. Вам действительно хочется, чтобы наши законодатели способствовали распространению аморальных методов разборки?
Голосуйте против Инициативы 11! «Закон о фунте тюремного мяса» – это решение, против которого восстаёт наша совесть.
Тем вечером Риса обедает не у себя в спальне, а вместе с другими обитателями в громадной столовой особняка. За длинным столом помещается две дюжины человек. Риса в середине – она не захотела сидеть во главе. Папы Сай-Фая, один из которых, как узнала Риса, отказался от весьма прибыльной адвокатской, а другой – от зубоврачебной практики, отсутствуют.
– Дважды в неделю, – поясняет СайФай, – мы устраиваем обед только для Людей Тайлера. Члены семей не допускаются. Это время для нас. Но сегодня ты вроде как одна из нас.
Риса не знает, как ей к этому отнестись.
СайФай собирается представить Рису обществу, но доктор перехватывает у него эту честь. Он старается выставить гостью коммуны в наилучшем свете – как лояльного члена Сопротивления, принуждённого врагами отступиться собственных убеждений.
– Она поверила, что подчинившись им, спасёт сотни детей от разборки, – объясняет доктор. – Но враги не выполнили своих обещаний, и теперь эти ребята отправлены в лагеря для так называемого «суммарного распределения» . Риса – такая же жертва системы, и мы; и я от имени всех нас говорю ей «добро пожаловать» .
Собравшиеся аплодируют, но с некоторой неохотой. Должно быть, думает Риса, большего ожидать и не следовало.
На столе грудинка и ароматные вкусные овощи, выращенные здесь, в усадьбе. Очень похоже на воскресный обед в большой семье. Все сосредоточенно, почти безмолвно, жуют, пока СайФай не провозглашает:
– Ну что, может, пора самим представиться?
– По именам или по частям? – спрашивает кто-то.
– По частям, – отвечает другой обедающий. – Познакомим-ка её с Тайлером!
СайФай начинает:
– Правая височная доля, – после чего кивает тому, кто сидит слева.
Его сосед неохотно продолжает:
– Левая рука. – Он поднимает означенную руку и помахивает ею.
Женщина рядом с ним подхватывает:
– Левая нога от колена и вниз.
Вот так и идёт вокруг стола, орган за органом:
– Левый глаз.
– Печень и поджелудочная железа.
– Основная часть затылочной доли.
Очередь доходит до Рисы.
– Позвоночник, – произносит она неловко. – Только я не знаю, чей он.
– Мы могли бы узнать, если хочешь, – предлагает женщина, которой досталось сердце Тайлера.
– Нет, спасибо, – отказывается Риса. – Не сейчас. Может быть, когда-нибудь…
Женщина понимающе кивает:
– Это дело личного выбора, никто не станет принуждать тебя.
Риса оглядывает сотрапезников – всеобщее внимание направлено теперь на неё.
– Так что… Все части Тайлера Уокера сейчас здесь, за этим столом?
СайФай вздыхает.
– Нет. У нас нет селезёнки, левой почки, кишечника, щитовидки и правой руки. Ну, и нескольких мелких кусочков мозга – в них слишком мало Тайлера и они не чувствуют взаимного тяготения. Но семьдесят пять процентов его собрано вокруг этого стола.
– А остальные двадцать пять процентов могут катиться колбаской, – говорит мужчина – левый слуховой проход. Все смеются.
Ещё Риса узнаёт, что сверкающее убранство комнат – тоже ради Тайлера. Его всегда неодолимо влекли к себе блестящие вещи. Он воровал их, что и стало отчасти поводом для его разборки.
– Но всё, что ты видишь здесь, куплено и оплачено, – спешат уверить девушку Люди Тайлера.
– Фонд Тайлера Уокера платит вам за то, что вы живёте здесь?
– Скорее, всё наоборот, – отвечает доктор. – Само собой, поначалу всех нас одолевали сомнения… – В его взгляде появляется выражение лёгкой эйфории. – Но как только оказываешься здесь, в присутствии Тайлера, понимаешь, что это единственное место, где тебе хочется быть.
– Я продала дом и все деньги пожертвовала Фонду, – раздаётся с другого конца стола. – Никто не просил. Мне самой захотелось всё отдать.
– Он здесь, с нами, Риса, – говорит СайФай. – Думай, что хочешь, но для нас это истинная правда. Это вопрос веры.
Риса не может переварить это вот так сразу. А ведь подобных «коммун воссоединения» много, и все они появились благодаря Фонду Тайлера Уокера. Их существование – очередное неожиданное следствие практики разборки, извращённое решение ещё более извращённой проблемы. Риса не осуждает ни СайФая, ни кого-либо другого из живущих здесь людей. Она обвиняет миропорядок, сделавший возможным существование этого учреждения. Теперь её желание положить конец разборке многократно возрастает. Риса понимает, что один в поле не воин, но ей известно, что теперь она икона, легендарная личность. Её любят, её боятся, её презирают и почитают. Всё это вместе делает её силой, с которой кое-кому придётся считаться. Нужно только правильно разыграть свои козыри.
Вечером того же дня, перед отходом ко сну проводится ритуал, на котором позволено присутствовать Рисе.
– Чего мы только не устраивали! По большей части полный дебилизм, типа ложились на пол в форме тела – каждый в соответствующем месте. А то набивались, как селёдки в бочку, в маленькую комнату, чтобы стать ближе друг к другу. Но всё это было не то, чушь собачья какая-то. В конце концов, мы остановились на Круге. Чем проще, тем лучше.
Круг, место в центре сада, обозначен камнями, на каждом из которых выбито название части тела – даже тех, которых в усадьбе нет. Все рассаживаются около «своих» камней, и кто-нибудь – безразлично кто – начинает говорить. Похоже, никаких других правил нет. Говорить и делать можно всё что угодно, однако никто не перебивает друг друга. Риса замечает, что течение беседы направляют, как правило те люди, которым достались кусочки мозга Тайлера, но остальные принимают в ней равное участие.
– Я в бешенстве, – заявляет один.
– Ты всегда в бешенстве. – отвечает другой. – Возьми себя в руки.
– Не надо было мне красть всю эту мишуру.
– Уже украл, так что успокойся.
– Я скучаю по маме и папе.
– Они отправили тебя на разборку.
– Нет! Я могу остановить их. Ещё не поздно!
– Повторяю: они… отправили… тебя… на разборку!
– Меня сейчас стошнит.
– Неудивительно – столько грудинки умять.
– Но она была так похожа на бабушкину!
– Точно. Это я убедил маму дать нам рецепт.
– Ты говорил с ней?
– Ну, не с ней. С её адвокатом.
– Я так и подумал.
– Я помню мамину улыбку.
– Я помню её голос.
– А какая она стала холодная под конец – не помнишь?
– Видишь ли, этой части памяти у меня нет.
– Мне столько всего хотелось бы сделать, но я не помню, что…
– Зато я помню по крайней мере одно. Мне хотелось бы прыгнуть с парашютом.
– Ну да, как будто это возможно!
– А почему бы и нет? – говорит СайФай. – Сколько из вас хотят прыгнуть с парашютом ради Тайлера?
Половина рук взмётывается в тот же миг, ещё несколько поднимаются чуть погодя. Воздерживается только пара человек.
– Тогда решено, – подводит итог СайФай. – Скажу папам, чтобы организовали. Тайлер прыгнет с парашютом!
Риса чувствует себя здесь совершенно чужой. Она подозревает, что эти люди обманывают себя. И в то же время она задаётся вопросом: а что если, возможно – всего лишь возможно! – Тайлер каким-то немыслимым образом действительно присутствует здесь? Может быть, это лишь иллюзия, а может и нет – кто знает. Как сказал Сай-Фай, «это вопрос веры».