За спиной у неё болтается украденный со школьной площадки розовый рюкзак, разрисованный сердечками и пандами. Завидев идущего навстречу полисмена, Риса достаёт из кармана неработающий мобильник и тараторит в него на ходу:
– Да, правда! Он такой клёвый! Умираю, хочу сидеть с ним на математике…
Риса не должна выделяться среди других прохожих, спешащих по своим будничным делам и ведущих свои пустопорожние разговоры. Она знает, какой обычно вид у беглецов – значит, нужно создать прямо противоположное впечатление.
– Ох! Ты права! Ненавижу её! Полное ничтожество!
Полисмен проходит мимо, не удостоив Рису даже взглядом. Она до тонкостей овладела искусством маскировки. Вот только дело это довольно изматывающее, да и с наступлением темноты перестаёт работать: приличные девушки в это время суток не гуляют по улицам. Тут уж как ни исхитряйся, а подозрений не избежать.
Вокзал приютил её на один час, но подобные места всегда под подозрением у полиции. Риса знает: оставаться там долго нельзя, и соображает, где бы скрыться. В городе есть пара-тройка старых офисных зданий, оснащённых наружными пожарными лестницами. Можно бы залезть туда и попробовать найти незапертое окно. Она уже делала так раньше и ухитрялась избегать встречи с ночными уборщиками. Самый большой риск подстерегает в тот момент, когда проникаешь в здание.
В городе много парков; но в то время как старые бродяги, ночующие на садовых скамейках – явление обычное, то молодая девушка – совсем наоборот. Ну разве что удастся забраться в сарай с инвентарём. Обычно Риса высматривает такие места заранее; днём, когда сарай открыт, она заменяет висячий замок на другой, к которому у неё имеется ключ. Уходя после работы, садовник защёлкивает замок, не подозревая, что таким образом лишается доступа к собственному инструментарию. Однако сегодня Риса слишком устала, поленилась, и теперь приходится за это расплачиваться.
На соседней улице расположен театр, в котором идут незабвенные «Кошки» – похоже, этому мюзиклу суждено мучить человечество до скончания веков. Если бы Рисе удалось стянуть билет из кармана зазевавшегося зрителя, ей бы удалось проникнуть внутрь и найти какое-нибудь потаённое местечко – либо на колосниках, либо в подвале, в запасниках с реквизитом.
Она решает срезать путь через боковой проулок. Большая ошибка. В глубине проулка она натыкается на трёх парней лет восемнадцати. Это либо беглецы, сумевшие пережить возрастной ценз разборки, либо одни из тысяч семнадцатилеток, выпущенных из заготовительных лагерей по Параграфу- 1 7. К сожалению, большинство этих ребят было попросту выброшено на улицу. Делать им нечего, идти некуда. Они гниют, словно плоды, оставшиеся висеть на ветке. Немудрено, что они исходят злобой на всё и вся.
– Так-так, кто это тут у нас? – спрашивает самый долговязый из троицы.
– И это всё? – презрительно цедит Риса.– «Кто это тут у нас»? Говорить только штампами умеешь? Если уж пристаёшь к беззащитной девушке в тёмном переулке, по крайней мере попытался бы придумать что-нибудь пооригинальнее.
Её дерзость производит нужный эффект – парни теряются. Их вожак, зачётный кретин, столбенеет от неожиданности. Риса пользуется моментом и собирается проскользнуть мимо хулиганов, но тут второй парень, толстяк – поперёк себя шире, заступает ей дорогу. Вот чёрт. Она-то уже понадеялась, что обыграла их.
– Наш Бугай не любит наглых тёлок, – изрекает Зачётный Кретин и лыбится, показывая два сломанных передних зуба.
Толстяк – по-видимому, тот самый Бугай – кривит рот и набычивается, словно вышибала из ночного клуба.
– Не люблю, – подтверждает он.
«Вот из-за таких сволочей, – думает Риса, – многие и поддерживают разборку» .
Третий парень, трусоватого вида, молча держится в сторонке. Риса намечает его в качестве возможного пути отступления. Они пока что не узнали её. Если это произойдёт, планы троицы изменятся. Вместо того чтобы позабавиться с нею и бросить здесь, в проулке, они позабавятся, а потом сдадут её властям за вознаграждение.
– Давайте-ка не будем ссориться, – ухмыляется Зачётный Кретин. – Мы можем тебе пригодиться…
– Ага! – гогочет Бугай. – Мы тебе, ты нам…
Отморозок номер три хихикает и присоединяется к остальным. Путь отступления закрыт. Зачётный Кретин надвигается на Рису.
– Такой девушке, как ты, нельзя без друзей. Мы будем тебя охранять, ну и всё такое прочее…
Риса смотрит ему прямо в глаза.
– Попробуй только тронь меня – и из кретина превратишься в кастрата.
Она знает, что подобный тип, у которого наглости больше, чем ума, примет это за вызов – и так оно и случается. Кретин хватает Рису за запястье и, напрягшись, ожидает её ответных действий.
Она одаривает его улыбкой, приподнимает ногу и всаживает каблук – но не в Кретина, а в колено Бугая. Слышится громкий треск; Бугай валится на землю, вопя и корчась от боли в разбитой коленной чашечке. Зачётный Кретин в ошеломлении ослабляет хватку, Риса выворачивается и заезжает локтем ему в нос. Рожу Кретина заливает кровь – возможно, нос сломан.
– Ах ты шёртова шука! – орёт он.
Бугай от боли может только бессловесно мычать. Номер Три соображает, что настал его черёд, и уносит ноги.
Но у Зачётного Кретина, как выясняется, есть в запасе весьма неприятные новости. Он выхватывает нож и замахивается на жертву. Стоит ему достать Рису – и ей конец.
Девушка подставляет под удар рюкзак; вжик! – и нож рассекает его. Бандит замахивается снова; нож рассекает воздух в опасной близости от лица Рисы. И тут она слышит:
– Давай сюда! Быстро!
Из задней двери какой-то лавки выглядывает женская голова. Риса, не колеблясь, влетает внутрь, и женщина спешит закрыть за ней дверь. У неё почти получается, но Кретин успевает сунуть в проём руку – и женщина со всей силы припечатывает её дверной створкой. Отморозок вопит. Риса бросается плечом на дверь. Удар! – и отморозок вопит ещё громче. Риса чуть отпускает дверь, Кретин выдёргивает враз опухшие пальцы, после чего девушка захлопывает дверь наглухо, а хозяйка поворачивает ключ в замке.
С той стороны двери на них обрушивается поток грязной ругани. Постепенно он затихает вдали – Кретин и Бугай, не переставая сыпать проклятиями и обещаниями страшно отомстить, ковыляют прочь.
Только теперь Риса всматривается в свою спасительницу. Это женщина средних лет, пытающаяся скрыть морщинки под слоем макияжа. Высокая причёска. Добрые глаза.
– Ты в порядке, детка?
– Да, со мной всё хорошо. А вот рюкзак, кажется, погиб смертью храбрых.
Женщина бросает быстрый взгляд на упомянутый предмет.
– Панды и сердечки? Детка, пусть твой рюкзак скажет спасибо, что его мучениям положен конец.
Риса улыбается, а женщина вдруг задерживает на ней взгляд чуть дольше, чем положено. Риса может с точностью до секунды определить момент узнавания. Её спасительница знает, кого спасла, но пока помалкивает на этот счёт.
– Оставайся здесь, пока мы точно не убедимся, что они убрались.
– Спасибо.
Следует пауза – и женщина не выдерживает:
– Наверно, мне следовало бы попросить у тебя автограф?..
– Лучше не надо, – вздыхает Риса.
Женщина лукаво улыбается:
– Понимаешь, поскольку я не собираюсь сдавать тебя властям за вознаграждение, то у меня возникла мысль когда-нибудь торгануть твоим автографом. Наверняка за него много бы дали.
Риса отвечает ей с такой же улыбкой:
– Вы имеете в виду – после моей смерти?
– Ну… что было хорошо для Ван-Гога…
Риса смеётся, и страх, владевший ею несколько минут назад, уходит. Правда, приток адреналина, от которого всё ещё зудят пальцы, пока не иссяк. Чтобы привыкнуть к безопасности, телу требуется больше времени, чем сознанию.
– Вы уверены, что все двери на запоре?
– Детка, тех парней давно и след простыл. Поплелись зализывать раны и лечить уязвлённое самолюбие. Успокойся, если они вздумают вернуться, внутрь им не проникнуть.
– Вот по таким, как они, судят обо всех подростках!
Женщина отмахивается:
– Подонки встречаются в любой возрастной категории. Уж поверь мне, я перевидала их достаточно. Молодых негодяев разбирают, а что толку? На их место тут же водворяются новые.
Риса внимательно присматривается к своей спасительнице, но ту не так-то просто раскусить.
– Так вы… против разборки?
– Я против решений, которые хуже самих проблем. Знаешь, как те старухи, что красят волосы в иссиня-чёрный цвет, чтобы замаскировать седину.
Риса окидывает взглядом помещение и сразу понимает, почему его хозяйка привела такое сравнение. Они находятся в задней комнате парикмахерской, оборудованной по старинке – с огромными сушилками для волос и чёрными раковинами с выемками для шеи. Хозяйка представляется: Одри, владелица салона «Блондинки и болонки» – заведения для клиентов, которые ни за какие блага в жизни не согласны расстаться со своими любимицами и таскают их с собой повсюду.
– Ты не поверишь, какие суммы эти чудачки согласны платить за стрижку и укладку, лишь бы их разлюбезной чихуахуа было позволено сидеть у них на коленях.
Одри окидывает Рису оценивающим взглядом, словно потенциальную клиентку.
– А знаешь, хоть мы сейчас и закрыты, но я не прочь поработать сверхурочно. Кажется, тебе не помешали бы кое-какие перемены во внешности.
– Спасибо, – отвечает Риса, – но я себе и такая нравлюсь.
Одри хмурится.
– А я-то думала, что у тебя инстинкт самосохранения помощнее!
– Что вы хотите этим сказать?! – негодующе вскидывается Риса.
– Ты что, правда думаешь, что надвинула капюшон – и всё, тебя никто не узнает?
– До сих пор он неплохо справлялся с задачей.
– Не пойми меня превратно, – говорит Одри. – На сообразительности и инстинктах можно выезжать долго, но когда человек становится чересчур самоуверен и думает, что ему ничего не стоит перехитрить любую власть – жди беды.
Риса бессознательно потирает запястье. Да, она считала себя слишком умной, чтобы попасться в ловушку пирата, и в результате прямо в неё и угодила. Перемена во внешности конечно же послужит ей на пользу. Так почему же она упрямится?