– Всё то, что я говорила в защиту разборки… ну, ты помнишь – рекламы, публичные выступления, всё такое… Ты же знаешь, что меня шантажировали. Ведь правда знаешь? Они сказали, что нападут на Кладбище, если я не буду выполнять их требования.
– Они всё равно напали на Кладбище, – горько роняет Коннор.
Теперь она встревожена.
– Коннор, ты же не думаешь…
– Нет, я не думаю, что ты предала нас, – успокаивает он её. Зайти настолько далеко в маскировке своих чувств он не способен. Чего ему действительно хочется до изнеможения – так это обнять её и не отпускать; сказать, что только мысли о ней давали ему силы продолжать борьбу. Но вместо этого он говорит:
– Многие Уцелевшие погибли в ту ночь. Их нет. И давай больше не будем об этом.
– Теперь ты скажешь, что это я виновата в том, что творит Старки.
– Нет, – возражает Коннор. – За Старки я виню себя самого.
Риса смотрит в пол. Коннор видит, как на её глаза наворачиваются слёзы, но когда девушка поднимает взгляд, выражение её лица бесстрастно. Она в очередной раз надела броню на свою беззащитность.
– Ну, в общем, я рада, что ты жив, – говорит она, забирая у него руку. – Рада, что ты в безопасности.
– В относительной безопасности, – возражает Коннор, – принимая во внимание, что за мной охотятся пираты, «Граждане за прогресс» и Инспекция по делам молодёжи.
Риса вздыхает.
– Кажется, мы никогда не найдём мирного угла…
– Ты уже нашла. – Коннор торопится высказаться, пока у него есть на это силы. – Будь добра, оставайся в этом мирном углу.
Она смотрит на него с подозрением:
– Это ещё что значит?
– Это значит, что ты уже привыкла к спокойной жизни с Ханной и Диди. Зачем от неё отказываться?
– Привыкла?! Да я здесь всего две недели! За это время вряд ли к чему-нибудь привыкнешь. А теперь, когда ты здесь…
Коннор никогда не считал себя хорошим актёром, но сейчас он призывает на помощь все свои таланты в этой области и изображает жуткое раздражение.
– Теперь, когда я здесь, то что?! Собираешься отправиться со мной на битву против системы? С чего ты взяла, что я на это соглашусь? !
Риса теряет дар речи – на что он и рассчитывал. Нанеся этот первый эмоциональный удар, Коннор тут же обрушивает на неё следующий:
– Сейчас всё по-другому, Риса. И то, что было между нами на Кладбище…
– На Кладбище между нами ничего не было, – обрывает Риса, уберегая его от боли очередной лжи и заменяя её другой болью, ещё мучительнее. – Там я тебе только мешала. – Она встаёт как раз в тот момент, когда в дверях нарисовывается Кам. – Больше мы не станем перебегать друг другу дорогу.
Нижнюю половину туловища Кам обернул купальным полотенцем, зато верхняя выставлена на всеобщее обозрение. Великолепные кубики на животе и рельефные грудные мышцы. Ну да, думает Коннор, ты явился сюда в таком виде не просто так. Знаешь же, что Риса здесь.
– Я что-то пропустил?
Риса без смущения кладёт ладонь на грудь Кама, проводит пальцами по тонким линиям, где встречаются разноцветные тона.
– Они были правы, Кам, – мягко произносит она. – Твои швы прекрасно зажили. Никаких рубцов. – Она улыбается, легонько целует его в щёку и быстрым шагом выходит из комнатушки.
Коннор надеется, что Риса выказывает внезапный интерес к Каму специально в пику ему, Коннору, но он не уверен. Чтобы не думать об этом, он смотрит на свою приживлённую руку – пусть она отвлечёт на себя его внимание. Он сознательно удерживает пальцы, чтобы те не сжались в кулак. Обычно люди носят свои эмоции на лице; Коннор же носит их на костяшках пальцев, стискивая ладонь как в угрожающем, так и в защитном жесте. Сейчас он фокусируется на акуле: на её неестественно яростных глазах, огромных зубах, мускулистом изогнутом теле. Такая отвратительная и то же время такая грациозная тварь. Он ненавидит свою акулу. Он просто обожает ненавидеть её!
Кам закрывает дверь и, одеваясь, бесстыдно обнажается полностью. Да пошёл он! Плевать. Кам весь цветёт улыбками, как будто ему известно что-то такое, чего не знает Коннор.
– По поведению Рисы, – изрекает Кам, – сразу становится ясно, в чью сторону ветер дует.
– Этот ветер тебе песка в зенки насыплет, если не поостережёшься, – рычит Коннор.
– Это угроза?
– Знаешь что? Да ты и наполовину не такой умный, каким себя считаешь.
Высказавшись, Коннор уходит в ванную. Может, хотя бы холодный душ охладит жар в его голове.
63. Грейс
Забавы с Дирдри доставляют Грейс удовольствие, но самое главное – способствуют упорядочению мыслей.
Могучие силы действуют в этом доме, и эти силы на волоске от того, чтобы разнести друг друга в клочья. Кам с Коннором до сих пор шли к общей цели, несмотря на соперничество. И хотя Грейс здесь только сбоку припёка, она видит и понимает то, чего не видят и не понимают другие.
Например, вот так она видит Коннора:
Он любит Рису и намеренно отталкивает её, чтобы спасти. Из этого ничего не выдет. Риса, оскорблённая его холодностью, толкнёт обратно и устремится в бой против разборки с ещё большим безрассудством, чем раньше. Попытки Коннора спасти любимую могут, по сути, привести к её гибели.
Риса:
Она, пожалуй, осталась бы здесь, если бы не появление Коннора, но теперь вопрос отпадает сам собой. Коннор слеп, он никогда этого не поймёт. Он убеждён, что хорошо знает Рису, но он ошибается.
Кам:
Вот от кого не знаешь, чего ждать. Он как сорвавшаяся с креплений пушка: куда понесёт – неизвестно никому. Кам станет жадно упиваться всеми крохами внимания, которое Риса ему окажет – как искреннего, так и напускного. В конце концов, сколько бы она ему ни дала, всё будет мало. Он будет чувствовать себя так, будто его предали и использовали; и даже если Риса выберет его, а не Коннора, Кам этому не поверит. Недоверие породит ярость, которая станет разрастаться, словно опухоль, пока не разорвёт его, и Боже помоги каждому, кто окажется в зоне поражения.
Грейс играет с безобидной Дирдри, но слышит каждое слово и видит каждый ход, совершаемый другими игроками, зная: что бы она ни сказала, ничто не изменит рокового для всех исхода этой игры.
Позже, ночью, Грейс лежит без сна, уставившись глазами в потолок. Тени деревьев зловеще мечутся по нему с каждым проносящимся мимо светом фар.
Риса поднимается и крадучись идёт к двери.
– Не ходи, – просит Грейс. – Пожалуйста, не ходи.
– Но я только в туалет.
– Нет, не только.
Риса колеблется, но потом упрямо говорит:
– Я должна. – Пауза. – И вообще это не твоё дело.
А вот в этом она ошибается.
Риса уходит. Грейс закрывает глаза и слышит, как скрипит, открываясь, дверь в комнату парней. Грейс знает, что сейчас там произойдёт.
Риса присядет на кровать Коннора, мягко разбудит его – если он ещё не проснулся сам. Кам на полу бодрствует, но будет притворяться, что спит. И всё услышит.
Риса шепнёт Коннору что-нибудь типа: «Нам надо поговорить», а Коннор попробует потянуть время. «Поговорим утром», – скажет он. Но Риса прикоснётся к его лицу, и он взглянет на неё. Они не увидят глаз друг друга, кроме крошечной точки света от уличного фонаря, отражающегося в их зрачках. Этого будет достаточно. Даже во мраке Риса увидит, как упадёт с лица Коннора маска отчуждения. Никто из них не скажет больше ни слова, потому что их души связаны напрямую, им не нужны слова. Оба выйдут за дверь и прикроют её – но не до конца, чтобы не шуметь.
Коннор поцелует Рису, и она ответит на поцелуй с удвоенной страстью. В этот миг, когда они будут думать, что в мире существуют только они двое, все сомнения в их взаимных чувствах исчезнут. Один поцелуй – и Риса уйдёт и, удовлетворённая, проспит остаток ночи сном младенца.
Но они не одни. Кам всё знает. И начнёт строить планы. Грейс не может даже представить себе, что это за планы, но одно она знает точно: от них никому не поздоровится. Даже самому Камю Компри.
Как ни кинь, всюду клин, размышляет Грейс. И в этот момент в игру бесцеремонно вмешивается посторонняя сила.
Всё начинается с исчезновения тени. На тёмном потолке больше не отражаются изломанные ветви деревьев, хотя снаружи доносится низкий рокот автомобильного двигателя. Стоп, на улице два автомобиля, и оба с выключенными фарами. С чего бы? В такое время суток – и без света?
Грейс выглядывает в окно и видит тёмный фургон и такой же тёмный седан, стоящие у поребрика с включёнными двигателями. Задние двери фургона открыты, и оттуда выскакивают вооружённые люди – целый отряд. Безмолвно, как тени, они пересекают лужайку в направлении дома.
Сердце Грейс включается на самую высокую передачу. Уши и щёки пылают от прилива адреналина. Их обнаружили!
Она слышит тихие голоса и навостряет уши, надеясь услышать что-нибудь, что даст ей преимущество.
– Вы трое – на задний двор, – шёпотом приказывает командир. – И ждите сигнала.
Один шепчет в ответ:
– Он здесь. Я его, можно сказать, по запаху чую.
Вот так Грейс узнаёт всё, что ей необходимо знать.
Она вылетает из спальни и видит Рису с Коннором, слившихся в поцелуе – всё по её сценарию.
– Грейс! – вскрикивает Риса. – Что ты…
Но не успевает она закончить фразу, как раздаётся грохот – кто-то одновременно выламывает и заднюю, и переднюю дверь. Грейс заталкивает обоих влюблённых в комнату и закрывает за собой дверь. Кам вскакивает на ноги – сна ни в одном глазу – опять же, как предвидела Грейс. Она берёт контроль над ситуацией в свои руки, зная, что времени у них почти не осталось. Шансов на спасение – пятьдесят на пятьдесят, так что потребуется солидная доля везения.
– Риса! – шепчет она, – быстро под кровать. Коннор – лицом в подушку! Да живей! – Теперь она поворачивается к Каму. – А ты стой, где стоишь.
Кам в изумлении таращит на неё глаза:
– Совсем ополоумела? Они всё равно знают, что мы здесь!
С лестницы доносится топот ног. Ещё несколько секунд, и…