– Черт. – Он скрипнул челюстями, а затем выдохнул и закрыл глаза. – Чего ты ожидала, после того как мы ушли из офиса? Что мы будем смотреть фильм с Дженнифер Лоуренс, накрывшись гребаным пледом?
Вишес выглядел таким взвинченным, что казалось, еще пара секунд, и он взорвется посреди мраморного холла. Я прижала ладонь к воротнику его рубашки, и это слегка успокоило его.
– Я купила Рози билет на самолет, чтобы она провела праздники с родителями. Около шести она отправится за своими лекарствами, а оттуда прямиком в аэропорт. Мы можем вернуться в офис, а когда она уйдет, придем сюда.
– Нет уж, черт побери, – практически выплюнул он. – Мы проведем этот день вдвоем.
Он молча взирал на меня так, словно собирался взять прямо на полу.
– Тогда давай я покажу тебе Нью-Йорк, – предложила я, переплетя пальцы вместе.
– Что? – Вишес нахмурил брови.
– Давай я покажу тебе Нью-Йорк. Куда люблю ходить и где люблю поесть. Покажу, почему этот город намного лучше Лос-Анджелеса, и почему Фрэнк Синатра, Вуди Аллен и Мартин Скорсезе восхваляют его так, будто это рай на земле, несмотря на сводящую с ума погоду.
– Милая, меня не интересует моногамия. – Он хмыкнул так, словно я попросила его раздвинуть море. – А это очень похоже на свидание.
– Это не свидание, – чувствуя, как пылает лицо, запротестовала я. – К тому же, насколько я помню, ты вчера сам пригласил меня поужинать с тобой. Что же сейчас изменилось?
– Это было не свидание. Просто я охрененно проголодался.
– Да и с чего ты взял, что мне захочется встречаться с таким противным и черствым человеком, как ты? – Я наклонила голову вбок, прожигая его взглядом.
– Не знаю. Да и мне плевать. И я не хожу на свидания, – отступая на шаг назад и качая головой, повторил он.
Его щеки порозовели, и в этот раз точно не от холода.
Господи боже и святые угодники.
Мне уже осточертела вся эта чепуха, и я решила закончить наш разговор.
– Ты серьезно? – фыркнула я.
– Более чем, – подтвердил он.
– Значит, если я скажу тебе, что хочу уложить наш выпускной год в один день… и поехать кататься на коньках в Рокфеллеровский центр, где позволю тебе добраться до второй базы, как нетерпеливому подростку… – Я сократила расстояние между нами и прижалась губами к его обнаженной шее, отчего с его губ сорвался тихий вздох. – А затем поесть в ресторане «У П. Джей. Кларка», где позволю затащить меня в туалет и довести до третьей базы… – Я прошептала эти слова у его кожи, после чего подняла глаза и встретилась с его обезумевшим взглядом. – И наконец, отправиться на бродвейское шоу, где я слегка пошалю в темноте… – Мы растворились в поцелуе, и я, конечно же, почувствовала, как твердеет член в его брюках, прижимаясь к моему животу. – Ты откажешься?
Меня давно ничто не веселило так, как его лицо в этот момент, когда на нем за минуту отразились удивление, нетерпение и, в конце концов, возбуждение.
– Черт побери, – пробормотал он, прижимаясь ко мне твердым членом. Со стороны, наверное, это напоминало самые пошлые объятия на свете. – Я собираюсь отправиться кататься на коньках, чтобы пообжиматься с девушкой, а ведь мне уже давно не шестнадцать.
– И при этом согласился на свидание длиной в целый день, – пошутила я.
Он закатил глаза, но последовал за мной на улицу, а затем к ближайшей станции метро, застегивая на ходу пальто, чтобы скрыть внушительных размеров выпуклость между ног.
– Показывай дорогу.
Несмотря на мои поддразнивания, я не собиралась вести его на каток. Но и говорить ему об этом сейчас не хотела. Да, я наслаждалась тем, с каким видом он сидел напротив меня в метро. Вишес сжимал челюсти. Хмурил брови. А взгляд то и дело встречался с моим. Мы не обращали внимания на окружавший нас шум – вонючие пальто, то и дело задевающие наши ноги, – электронные и в мягкой обложке книги, пакеты с едой навынос, от которых доносился запах азиатской кухни. Мы видели только друг друга.
У меня не получалось вспомнить, когда в последний раз я проводила день, развлекаясь в городе, не беспокоясь при этом о том, что придется отработать дополнительную смену или побегать по делам.
А еще не выходило вспомнить, когда в последний раз я проводила день с мужчиной, от которого подкашивались коленки, сбивалось дыхание и учащалось сердцебиение.
– Мы просто прогуляемся, но на этом все, – вдруг сказал он, возвращая мне мои же вчерашние слова.
– Я попросила тебя покататься со мной на коньках, а не пытаюсь растопить лед вокруг твоего невероятно холодного сердца, – парировала я, как это сделал он менее двадцати четырех часов назад.
На его лице мелькнула редко появляющаяся улыбка.
– Так куда мы на самом деле едем? Рокфеллеровский центр в другой стороне.
– Вы как всегда проницательны, мистер Спенсер.
Услышав, что мы подъезжаем к 77-й улице, я встала и ухватилась за одну из перекладин. Вишес последовал за мной.
– Мы едем в «Метрополитен-музей».
Оказалось, что в музее проходит выставка анатомии человека с настоящими и чересчур кровавыми экспонатами. Пока мы стояли в очереди за билетами, я рассказала Вишесу, что чуть не грохнулась в обморок, когда впервые увидела настоящую мумию. Он рассмеялся и в ответ поведал мне, что однажды вместе с классом отправился в Музей медицинской истории Мюттера, где его вырвало, когда он увидел остатки мозга Эйнштейна.
– Ничего удивительного. Некоторые вещи лучше оставить воображению… хотя не уверена, что захочу когда-нибудь представить себе это, – наморщив нос, призналась я, когда мы вошли на выставку.
Я сжимала в руках маленький буклет, чтобы слегка успокоить сковавшее меня напряжение. Мы остановились перед фотографией настоящего сердца, водруженного на белый куб. Оно выглядело таким живым в окружении лужи крови, будто еще пару минут назад билось в чьей-то груди.
И я видела в этом настоящее произведение искусства.
Черт побери, да мне захотелось поскорее вернуться домой и нарисовать его.
– Мне было тринадцать, и это показалось мне ужасным. Просто я всегда считал мозг самой важной, сокровенной частью человеческого тела. Наверное, такие мысли у меня возникли после того, что стало с мамой после аварии. Ее тело парализовало от шеи до ног, но разум не пострадал. Она оставалась самой собой.
Я молчала, потому что мне казалось важным дать ему высказаться. Несколько минут мы смотрели на фотографию, пока он не добавил:
– Мне нравится, что ты всегда смотришь реальности в глаза. Ты не трусиха, Эмилия.
Я кивнула.
– Ты тоже. Вернее, ты еще тот безумец, но при этом храбрый.
Мы прошли несколько шагов и остановились у следующей фотографии. Время бежало быстро. Слишком быстро. Мы провели в музее четыре часа, прежде чем я проголодалась настолько, что предложила отправиться перекусить. Вишес согласно кивнул. Меня удивляло, что мы провели здесь так много времени, и он даже ни разу не выказал недовольство. Но когда мы направились к выходу, он схватил меня за воротник пальто и утянул в коридор, ведущий к туалетам. Здесь оказалось тихо и уединенно. Да и во всем музее собралось не так много народу в будний день перед Рождеством.
– А как же вторая база, которую ты мне обещала? – пробормотал он, едва касаясь ртом моих губ.
Я обхватила руками его шею и замерла в ожидании его дальнейших действий.
Я была хорошей девочкой. А он – плохим парнем. И прекрасно знал, что делать.
Вишес прижался губами к моим губам, опаляя мучительно-медленным и дразнящим поцелуем. А затем отстранился и посмотрел на меня, скрывая за полуприкрытыми веками хищный взгляд.
– Восхитительно, – прохрипел он.
Я кивнула. Прекрасный, долгий поцелуй казался лучше спешного секса. Вишес вновь наклонил голову, обрушивая на меня еще один поцелуй. Но в этот раз он не сдерживался, жадно посасывая мой язык, крепко сжимая мой зад одной рукой и нежно поглаживая шею большим пальцем второй.
– Ты часто представлял себе это? Как мы целуемся вот так? – спросила я с хрипотцой в голосе.
Не торопясь открыть глаза, я почувствовала, как он кивнул в ответ. Между нами проскакивало электричество. Тело молило о большем, сгорая от его прикосновений и отчаянно желая ощутить его как можно ближе.
Моя одержимость. Моя муза. Мой враг.
– Все это гребаное время, Эмилия. Я мечтал сжать твою задницу… – Он обхватил мою попу и еще ближе притянул к своему твердому члену, пока его губы обжигали мои неторопливыми, дразнящими поцелуями, которые одновременно и опьяняли, и успокаивали меня. – Приласкать эти сиськи… – Он скользнул мозолистым большим пальцем с моей шеи к ключице и ниже, а затем, прежде чем я успела опомниться, начал потирать сквозь одежду мою правую грудь и покусывать подбородок. – Целовать эти грешные губы, которые улыбались ему.
После чего он вновь обрушился на меня с поцелуями.
Это сломило меня. Пробудило. Погубило.
Я не затрагивала тему Дина, потому что мой бывший, судя по всему, не особо переживал и стал двигаться дальше. После встречи с Вишесом я из любопытства и вновь проснувшегося чувства вины заглянула на «Фейсбук» к Дину. Но судя по постам и фотографиям, он счастлив, доволен жизнью и меняет женщин, как перчатки. Мне стало чуточку легче от осознания, что я больше не занимаю его мысли.
Но только не мысли Вишеса. Я засела в его голове. Оккупировала там себе местечко, хоть это и бесило его. Вот почему мы сейчас целовались. И почему я не верила ему, когда он уверял, что ненавидит меня. Во всяком случае, не в этот момент.
– Тогда за что ты возненавидел меня?
Я и сама не понимала, то ли сходила с ума, то ли запала на него. Каждый раз, когда он оказывался рядом, мои мысли путались.
Но он не стал отвечать мне, а вместо этого сильнее прижался стояком к моим легинсам с красноносым Рудольфом, спустился поцелуями к груди и, потянув свитер вниз, прикусил мой сосок через лифчик. Я чувствовала, как пульсировал его ствол между моих бедер, и мне хотелось, чтобы каждый его сантиметр оказался во мне. Я жаждала этого. Но вдруг его лицо стало серьезным.